Потом содрал темную от пота рубашку, оставшись в одних подштанниках.
- Торчу! - заорал он и полез за папиросами.
Вадим принялся освобождаться от своего скафандра.
Хмурый рыл песок, отмахиваясь от назойливого Епихина, который подумывал уже оттащить подполковника силой, но тут вдруг Хмурый гортанно закричал, запрокинув лицо к небу и грозя кому-то там наверху кулаками. Он таки докопался до Верблюда. Лучше бы не докапывался...
Двое солдат сгоняли к вертолету и вернулись с ранцевым огнеметом, затем один из них привычно закинул ранец за спину, после чего направил брандспойт в сторону оврага и нажал гашетку воспламенителя. Из брандспойта вырвался длинный язык пламени, с шипением лизнул розовый дым. Этого было достаточно, чтобы дым вспыхнул и взметнулся чуть не до неба. Люди и собаки отпрянули. Пламя опалило росшую на краю оврага раздвоенную сосну. Затрещали иголки, выступила из-под коры и начала вздуваться пузырями желтая пахучая смола. Через мгновение занялись кусты и стоявшие чуть поодаль деревья, затем пламя как бы оторвалось от розового дыма, поднявшись над ним метра на два, и быстро угасло. Не подпитываемые интенсивным жаром, погасли кустарник и деревья. Все по краям оврага почернело, источая отвратительный запах гари...
До чего приятно было походить босиком по струганым сосновым доскам, ощутить, как легкий сквознячок обдувает голый торс и как постепенно высыхает липкий пот, потом сесть на матрац, прочувствовать не запакованным в резину седалищем его мягкость.
Сидя на матраце и цибаря крепкую едкую папиросу, Вадим разглагольствовал:
- Два раза, считай, вырвался из зоны и людей вывел, а что взамен? Сижу нагишом в курятнике и жду, пока затравят собаками. В перспективе через три недели деревянный бушлат.
- Это верно, - поддакнул Завехрищев. - На-ка, дерни. - И протянул наполовину налитый стакан.
Выпив и хлебнув водицы из ковшика, Вадим продолжал, смоля папиросу:
- Что мы им плохого сделали? Ни хрена мы им плохого не сделали, а они с собаками. Мрак. Нам теперь, Витек, надо друг за друга держаться. Знаешь почему?
- Почему?
- Потому что одному как-то боязно, а вдвоем веселее. Будем держаться?
- Будем, - согласился Завехрищев, бесцеремонно отпихивая Вадима и растягиваясь на топчане. - Извините, я вас, кажется, лягнул, мадам? Простите старую лошадь.
Вадим, который едва не сверзился на пол, поперхнулся дымом и с натугой сказал:
- Нам теперь, как пролетариям, терять нечего. Поэтому мы пойдем в другую степь. Пойдем?
- Пойдем, - воодушевленно ответил Завехрищев и попросил: - Вадимчик, будь добр - кинь папироску и огоньку.
В этот момент солдат выстрелил из огнемета, и наверху с ревом загудело пламя. В пещере заметались тени, стало много светлее. И теплее.
Вадим на нетвердых ногах подошел к лазу и выглянул наружу.
- Поджарить хотят, сволочи, - сообщил он. - Налили, поди, бензину и ждут, пока сгорит крыша. А она, едрена вошь, не горит. Зато красиво.
На самом деле, снизу горящий дым смотрелся просто великолепно. Из розового превратился в перламутровый, с серебристыми переливами. Он был таким ярким, что слепил глаза. Каждая волна преломляла исходящий из него свет, и тогда тени от предметов резко меняли свое положение.
Продолжалось это несколько секунд, затем огонь погас, и все вокруг сделалось тусклым, будничным, серым.
- Тебя не дождесси, - сказал Завехрищев, вставая с лежака. - А теперь, коли встали, давай сперва выпьем, а потом покурим.
- Как бы все на свете не пропить да не прокурить, - озабоченно отозвался Вадим, опасаясь, что служебное рвение может подвигнуть автоматчиков на такую пакость, ну просто такую пакость, что до Знания дело не дойдет. - Давай-ка, пожалуй, начнем.
- Ты постой, постой. - Завехрищев от неожиданности перелил через край, схлебнул и со стаканом на весу осторожно присел на топчан. - Вот так-то оно вернее. Ты куда гонишь-то? Ты вот мне, темному, объясни, куда гонишь?
* * *
Епихин сапогами зарыл Верблюда, после чего помог Хмурому, который вдруг сделался очень послушным, подняться с колен и повел к вертолету.
- Все нормально, - приговаривал он. - Все нормально. Хмурый молчал, в глазах его стояли слезы.
- Что тут у вас произошло-то? - бормотал Епихин, бережно придерживая Хмурого за талию. - Хоть бы кто объяснил. И что тут у вас вообще происходит?
- Петров, - сказал вдруг Хмурый бесцветным голосом. - Он все знает. Обязательно найдите Петрова, иначе катастрофа.
- Какая катастрофа? - спросил Епихин, спросил нежно, чтобы не испугать Хмурого.
- Есть какая-то неизвестная нам сила, - ответил Хмурый. - Непонятного характера и назначения. Эта сила уничтожила отряд спецразведки. Спаслись только Петров и Завехрищев. Эта сила уничтожила мою группу, шутя расправилась с капитаном Эскнисом, а вы знаете капитана Эскниса.
Епихин кивнул и помрачнел.
- Остались я, Петров и Завехрищев, - монотонно продолжал Хмурый. Завехрищев, думаю, остался до кучи, для отвода глаз. Все дело в Петрове. Не упустите его. Если ничего не получится - убейте.
Он сжал виски ладонями и застонал. Епихину почудилось даже, что из головы Хмурого доносится какое-то жужжание.
Так же неожиданно Хмурый успокоился, опустил руки, мышцы его расслабились - Епихин, придерживавший его за талию, это сразу почувствовал.
- Вот и славно, - сказал он, решив, что подполковник пришел в себя. Разберемся. Возьмем обоих.
Он посмотрел на Хмурого и ужаснулся, потому что глаза у того были абсолютно пустые.
Хмурый безвольно, с идиотской улыбкой, позволил отвести себя в вертолет, уложить на носилки и привязать к ним ремнями.
- Прости, друг, - сказал Епихин глядящему в потолок Хмурому. - Это чтоб сам себя не покалечил.
После чего вышел наружу и вразвалку затрусил к своим ребятам.
* * *
- Надо поесть, - сказал Вадим.
После двух стаканов крепчайшего самогона все плыло перед глазами и пол ходил ходуном. Да, да, именно двух стаканов. Четыре раза по полстакана. Или пять. Тогда два с половиной. Или все-таки два? На проводах накануне призыва он выпил бутылку водки. Первый раз в жизни! Но чтобы больше! Такого не было никогда. Случилось это четыре месяца назад (Господи, всего четыре месяца! Четыре месяца, четыре полстакана), и тогда, помнится... хотя чего там - ни черта не помнится. Вырубился, салага, как последняя поганка. А теперь, глядишь, два с половиной стакана - и ничего. Или все-таки два?
- Витек, - позвал Вадим, - где у нас открывашка? Кильки хочу. В томате.
- А там, рядом с огурцом, - заплетающимся языком ответил Завехрищев, который вылакал то ли три, то ли четыре стакана и теперь, развалившись, лежал на топчане, вытеснив Вадима на стул. Он курил, то и дело засыпая, и тогда папироса начинала опасно выскальзывать из его толстых темных пальцев, норовя упасть на ватный матрац.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25