Она была твердой, как прутья клетки или стены камеры.
Потом девушка услышала их: это был пронзительный звук, подобный свисту ветра в ветвях деревьев или скрипу мела по доске. Он сопровождался каким-то странным клацаньем, напоминающим стук когтей по твердой поверхности. Цок, цок, цок... копыта дьявола стучат по крыше.
Серебряная кровь шла, чтобы забрать ее. Враги окружили ее, и их было намного больше. Нет. Она не станет поддаваться отчаянию. Она будет сражаться... но как? Надо сохранять ясность рассудка, не уступать одолевающей тяжкой сонливости. Потом она увидела глаза, светящиеся во тьме, их потусторонние, зловещие, красные зрачки. Глаза, горящие адским пламенем. Левиафан пришел довершить начатое.
Пылающий свет рассек тьму. Сперва Шайлер приняла его за факел, но потом поняла, что это меч. Подобного меча она не видала в жизни. Меч ее матери светился ярко-белым пламенем, чистым, как слоновая кость, и прекрасным, как солнечный свет. Этот же клинок был иным. Он почти сливался с дымом - темно-серый с серебряной каймой, с ужасающими черными отметинами на нем. Он больше походил на секиру, чем на меч, - примитивный, грубо выкованный, с потрепанной кожаной кобурой вместо ножен.
- Шайлер, беги! - Крикнул Джек. - Быстро!
Он полоснул своим уродливым мечом по адской твари - или она тут была не одна? Кто это был, всего лишь Левиафан или нечто большее? Чудовище взвыло от боли, и теперь уже Шайлер ощутила его страх. Увидела отражение того, что оно увидело перед собой.
Потому что Джек преобразился. Его здесь больше не было. Остался только Аббадон.
Шайлер не хотелось оборачиваться. Не хотелось видеть, в кого превратился Джек, но она краем глаза заметила окружающее его черное пламя, что осветило его и сделало великолепным и устрашающим, подобным разгневанному карающему божеству. Он внушал страх и благоговение. Это была сила, не принадлежащая этому миру.
Шайлер не хотелось это признавать, но Аббадон на вид мало отличался от Левиафана, демона, вырвавшегося из-под земли.
Но она не могла размышлять об этом сейчас.
Она пустилась бежать.
ГЛАВА 25
БЛИСС
Конечно же, из того, что Блисс позволили разок обрести контроль над собственным телом, еще не следовало, что она вернулась к нормальной жизни. Она начинала было воспринимать свою свободу как нечто само собой разумеющееся, но потом Посетитель возвращался, и все обрывалось, обрывалось, обрывалось до следующего раза. Ей приходилось следить за этими скачками: вот был понедельник, а вот уже среда, потом на большую часть четверга она отключается, потом выходные проносятся мимо размытым пятном, потом она включается снова и не осознает, какой сегодня день - думала, что четверг, а оказывается, что суббота. С течением времени ей становилось все труднее приспособиться к возвращениям Посетителя, к тому, что ее внезапно отсекали от света и от мира и вышвыривали в холодную, пустую бездну, где не было ничего, кроме воспоминаний и тревоги.
Блисс решила, что в следующий раз она не позволит ему отрезать себя от мира. Должен быть какой-то способ остаться в себе. Нужно разузнать, что замышляет Посетитель и к чему это все катится. Ну да, Посетитель позволил ей получить обратно часть ее жизни, но кто знает, надолго ли? И вообще, Блисс не желала делиться. Она хотела владеть собой безраздельно. Ей не нравилась эта жизнь шизофренички. Кроме того, стоило побеспокоиться и о других - Посетитель был зол и опасен. Она не могла допустить повторения событий, произошедших в Рио.
От одной мысли об этом у Блисс все внутри леденело. Если бы только показов мод или вечеринок было побольше, чтобы она могла отвлечься! Но постепенно светская жизнь в Хэмптонсе сходила на нет, и у нее оставалось все меньше поводов выходить в свет.
Вторую половину дня девушка провела на заднем дворе, загорая. Она теперь была такая бледная! Она уже разок сгорела, и ей пришлось намазаться каким-то французским солнцезащитным кремом, с фильтром на сто единиц - с тем же успехом можно было загорать, завернувшись в одеяло. Блисс купалась в солнечных лучах, наслаждаясь теплом, что медленно согревало ее тело. После года пребывания в «нигде» это было небесным блаженством - снова очутиться в реальности, сидеть в шезлонге. Надувной шезлонг покачивался в центре бассейна, а рука девушки едва касалась теплой воды.
И тут она ощутила... затемнение, как будто туча закрыла солнце, а потом - толчок. Посетитель возвращался. Но вместо того чтобы послушно уступить место, Блисс заставила себя остаться. Она сделалась очень-очень тихой и свернулась в клубок, слилась со стеной, словно тень, чтобы Посетитель не заметил, что она тут болтается. Она инстинктивно понимала: нельзя допустить, чтобы он заметил ее присутствие. Она попыталась превратиться в зеркальную, без малейшей ряби, гладь океана.
Она заставила себя удержаться. Каким-то образом ей это удалось. Управление перехватил Посетитель, но она по-прежнему оставалась здесь. На этот раз она видела все, что видел он. Она даже слышала, как он разговаривает - ее голосом.
Они - теперь Блисс пришлось думать о себе как о двух существах - встали, накинули халат и размашистой походкой направились в дом. Они поднялись по лестнице, перескакивая через две ступени, и буквально-таки вломились в кабинет Форсайта.
Сенатор был дома - конгресс разошелся на каникулы. Он сидел за столом с сигарой в зубах и от такого внезапного вторжения подпрыгнул в кресле.
- Тебя что, не учили стучаться?! - Рявкнул он.
- Форсайт, это я, - произнес Посетитель голосом Блисс.
- О! Простите, мой господин! Простите! Я не знал, что вы вернетесь так быстро, - воскликнул Форсайт и бросился в ноги Блисс.
Это приводило в замешательство - смотреть на Форсайта с точки зрения Посетителя и видеть его как презренного червя, пресмыкающегося у ее ног.
- Чем могу служить, мой господин? - Спросил сенатор, не поднимаясь с колен.
- Новостями, Форсайт. Расскажи мне о Совете.
Форсайт почти ликовал. Блисс никогда не видела, чтобы ее так называемый отец выглядел настолько самодовольным - это, кстати, прекрасно характеризовало его как политика.
- Нам нечего их бояться, мой господин. Половина из них пользуются слуховыми аппаратами, как Красная кровь, чтобы выслушать донесения. Это очень забавно смотрится. Говорил ли я, что Амброуз Барлоу теперь входит в Совет и обладает правом голоса? Вы его знали под именем Британника.
- Британник... - протянул Посетитель. - Что-то знакомое.
- Некогда он был вашим служителем. Водил детей в купальню.
Посетителю это показалось невероятно смешным.
- Отлично! Итак, все пришло в движение? Венаторы тебе не досаждают?
- Ничуть. Все идет по плану. Чарльз Форс в Париже, как мы и договаривались. Манипулировать им проще, чем куклой, - произнес Форсайт и рассмеялся неприятным лающим смехом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
Потом девушка услышала их: это был пронзительный звук, подобный свисту ветра в ветвях деревьев или скрипу мела по доске. Он сопровождался каким-то странным клацаньем, напоминающим стук когтей по твердой поверхности. Цок, цок, цок... копыта дьявола стучат по крыше.
Серебряная кровь шла, чтобы забрать ее. Враги окружили ее, и их было намного больше. Нет. Она не станет поддаваться отчаянию. Она будет сражаться... но как? Надо сохранять ясность рассудка, не уступать одолевающей тяжкой сонливости. Потом она увидела глаза, светящиеся во тьме, их потусторонние, зловещие, красные зрачки. Глаза, горящие адским пламенем. Левиафан пришел довершить начатое.
Пылающий свет рассек тьму. Сперва Шайлер приняла его за факел, но потом поняла, что это меч. Подобного меча она не видала в жизни. Меч ее матери светился ярко-белым пламенем, чистым, как слоновая кость, и прекрасным, как солнечный свет. Этот же клинок был иным. Он почти сливался с дымом - темно-серый с серебряной каймой, с ужасающими черными отметинами на нем. Он больше походил на секиру, чем на меч, - примитивный, грубо выкованный, с потрепанной кожаной кобурой вместо ножен.
- Шайлер, беги! - Крикнул Джек. - Быстро!
Он полоснул своим уродливым мечом по адской твари - или она тут была не одна? Кто это был, всего лишь Левиафан или нечто большее? Чудовище взвыло от боли, и теперь уже Шайлер ощутила его страх. Увидела отражение того, что оно увидело перед собой.
Потому что Джек преобразился. Его здесь больше не было. Остался только Аббадон.
Шайлер не хотелось оборачиваться. Не хотелось видеть, в кого превратился Джек, но она краем глаза заметила окружающее его черное пламя, что осветило его и сделало великолепным и устрашающим, подобным разгневанному карающему божеству. Он внушал страх и благоговение. Это была сила, не принадлежащая этому миру.
Шайлер не хотелось это признавать, но Аббадон на вид мало отличался от Левиафана, демона, вырвавшегося из-под земли.
Но она не могла размышлять об этом сейчас.
Она пустилась бежать.
ГЛАВА 25
БЛИСС
Конечно же, из того, что Блисс позволили разок обрести контроль над собственным телом, еще не следовало, что она вернулась к нормальной жизни. Она начинала было воспринимать свою свободу как нечто само собой разумеющееся, но потом Посетитель возвращался, и все обрывалось, обрывалось, обрывалось до следующего раза. Ей приходилось следить за этими скачками: вот был понедельник, а вот уже среда, потом на большую часть четверга она отключается, потом выходные проносятся мимо размытым пятном, потом она включается снова и не осознает, какой сегодня день - думала, что четверг, а оказывается, что суббота. С течением времени ей становилось все труднее приспособиться к возвращениям Посетителя, к тому, что ее внезапно отсекали от света и от мира и вышвыривали в холодную, пустую бездну, где не было ничего, кроме воспоминаний и тревоги.
Блисс решила, что в следующий раз она не позволит ему отрезать себя от мира. Должен быть какой-то способ остаться в себе. Нужно разузнать, что замышляет Посетитель и к чему это все катится. Ну да, Посетитель позволил ей получить обратно часть ее жизни, но кто знает, надолго ли? И вообще, Блисс не желала делиться. Она хотела владеть собой безраздельно. Ей не нравилась эта жизнь шизофренички. Кроме того, стоило побеспокоиться и о других - Посетитель был зол и опасен. Она не могла допустить повторения событий, произошедших в Рио.
От одной мысли об этом у Блисс все внутри леденело. Если бы только показов мод или вечеринок было побольше, чтобы она могла отвлечься! Но постепенно светская жизнь в Хэмптонсе сходила на нет, и у нее оставалось все меньше поводов выходить в свет.
Вторую половину дня девушка провела на заднем дворе, загорая. Она теперь была такая бледная! Она уже разок сгорела, и ей пришлось намазаться каким-то французским солнцезащитным кремом, с фильтром на сто единиц - с тем же успехом можно было загорать, завернувшись в одеяло. Блисс купалась в солнечных лучах, наслаждаясь теплом, что медленно согревало ее тело. После года пребывания в «нигде» это было небесным блаженством - снова очутиться в реальности, сидеть в шезлонге. Надувной шезлонг покачивался в центре бассейна, а рука девушки едва касалась теплой воды.
И тут она ощутила... затемнение, как будто туча закрыла солнце, а потом - толчок. Посетитель возвращался. Но вместо того чтобы послушно уступить место, Блисс заставила себя остаться. Она сделалась очень-очень тихой и свернулась в клубок, слилась со стеной, словно тень, чтобы Посетитель не заметил, что она тут болтается. Она инстинктивно понимала: нельзя допустить, чтобы он заметил ее присутствие. Она попыталась превратиться в зеркальную, без малейшей ряби, гладь океана.
Она заставила себя удержаться. Каким-то образом ей это удалось. Управление перехватил Посетитель, но она по-прежнему оставалась здесь. На этот раз она видела все, что видел он. Она даже слышала, как он разговаривает - ее голосом.
Они - теперь Блисс пришлось думать о себе как о двух существах - встали, накинули халат и размашистой походкой направились в дом. Они поднялись по лестнице, перескакивая через две ступени, и буквально-таки вломились в кабинет Форсайта.
Сенатор был дома - конгресс разошелся на каникулы. Он сидел за столом с сигарой в зубах и от такого внезапного вторжения подпрыгнул в кресле.
- Тебя что, не учили стучаться?! - Рявкнул он.
- Форсайт, это я, - произнес Посетитель голосом Блисс.
- О! Простите, мой господин! Простите! Я не знал, что вы вернетесь так быстро, - воскликнул Форсайт и бросился в ноги Блисс.
Это приводило в замешательство - смотреть на Форсайта с точки зрения Посетителя и видеть его как презренного червя, пресмыкающегося у ее ног.
- Чем могу служить, мой господин? - Спросил сенатор, не поднимаясь с колен.
- Новостями, Форсайт. Расскажи мне о Совете.
Форсайт почти ликовал. Блисс никогда не видела, чтобы ее так называемый отец выглядел настолько самодовольным - это, кстати, прекрасно характеризовало его как политика.
- Нам нечего их бояться, мой господин. Половина из них пользуются слуховыми аппаратами, как Красная кровь, чтобы выслушать донесения. Это очень забавно смотрится. Говорил ли я, что Амброуз Барлоу теперь входит в Совет и обладает правом голоса? Вы его знали под именем Британника.
- Британник... - протянул Посетитель. - Что-то знакомое.
- Некогда он был вашим служителем. Водил детей в купальню.
Посетителю это показалось невероятно смешным.
- Отлично! Итак, все пришло в движение? Венаторы тебе не досаждают?
- Ничуть. Все идет по плану. Чарльз Форс в Париже, как мы и договаривались. Манипулировать им проще, чем куклой, - произнес Форсайт и рассмеялся неприятным лающим смехом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67