– Понимаете, коллега, у нас в Эстонии советская власть только двадцать пять лет…
Следующий день начался сразу с двух гнусностей, которые не имели отношения к моему прапорщику, но, тем не менее, настроение испортили надолго. Первую новость сообщил на оперативке Полкан. Отныне, оказывается, наш розыск, кроме дежурств по Управлению, должен выделять людей на футбол. И даже не на Центральный стадион. Собственно, кто бы отказался посмотреть, как наше «Динамо» делает кролика из московского тезки (ну было когда-то, было! – авт.) или натягивает «Спартак» по самые помидорчики? Так нет же, нам предстояло торчать вечерам?, в свое законное свободное время, на «Динамо», где играют дубли и приходят лишь самые азартные болельщики. Там троих ментов из Печерского РОВД – и то многовато! Нам всем отняло речь, поэтому Полковник решил объяснить суть нововведения:
– Как вы знаете, товарищи, – сказал он и посмотрел над нашими головами на портрет Дзержинского, – Владимир Васильевич очень любит футбол. Теперь он решил посещать не только матчи основного состава, но и дублей. Скажу неофициально, не для распространения: на Крещатике 26 (телевидение – авт.) оборудована специальная аппаратная, чтобы наш Владимир Васильевич мог спокойно смотреть и зарубежные матчи нашего «Динамо». Я попрошу тишины! Порядок во время этих просмотров обеспечиваем не мы, а Контора. Так что, надеюсь, наша роль всем понятна.
Если бы Полковник при этом не посмотрел выразительно на меня, то я бы и молчал. Но он взглянул – и меня понесло. Потому что, вопреки алфавиту, первым в дежурство на футбол откомандировали почему-то меня. А потому срывалась одна важная встреча. Я переносил ее уже столько раз, что больше мне просто не поверят. Разве что я появлюсь к кандидатам на роль тестя и тещи с новенькой звездой Героя Советского Союза на мундире. Изменить ситуацию можно было разве что к худшему, и я это понимал, но, говорю же, меня понесло:
– Лучше бы В. В. в оперу ходил. Там хоть кресла мягкие, геморрой не наживешь.
От автора: Касательно оперы Алексей был где-то неправ. Первый секретарь ЦК КПУ в помещение Киевского Академического театра оперы и балета иногда заходил. Это когда там происходили торжественные заседания по тому или иному поводу. Так что классическое искусство Владимир Васильевич знал. Фрагментарно: в виде арий из опер и увертюр симфоний, которые входили в программы каждого правительственного концерта. Полностью же, от начала до конца, Щербицкий смотрел только футбол.
Алексей Сирота:
Нашему Полковнику моя мысль относительно оперы почему-то не понравилась:
– Чем давать указания руководителям партии и правительства, где им повышать свой культурный уровень, вы бы, товарищ Сирота, лучше…
Что я должен был делать конкретно, Полкан так и не придумал. Поэтому просительно взглянул на замполита. Тот думать вообще не стал. Спрятался за спасительной фразой:
– Зайдете ко мне после оперативки. Я вам, Сирота, все объясню.
Я обнаглел и к комиссару не пошел. Однако, шестая статья Конституции СССР (касательно «КПСС как руководящей и направляющей силы общества») не побрезговала появиться в моем кабинетике лично:
– Я не буду читать вам мораль, Сирота, потому что вы со своим высшим философским образованием кого угодно идиотом сделаете. Даже меня! Куда должен ходить Первый секретарь ЦК, решаете не вы. А вот куда отныне вы не имеете права даже нос казать, уже решено. Товарищи с Владимирской очень советуют, чтобы вашего духу не было в кафе, которое на втором этаже диетического гастронома. У них там какие-то оперативные мероприятия против диссидентов и товарищи очень бы не хотели, чтобы диссидентом номер один оказался какой-то там инспектор уголовного розыска. Фамилию называть не буду, но это вы, Сирота.
Вот тебе и гнусность номер два! Я так и не узнал, действительно ли парни из Конторы решили поиграть в одной из моих любимых кофеен в свои игры, или это все замполит назло мне придумал. Но в борщ мне наплевали изрядно. Кроме того, я хорошо знал, что одной идеологической накачкой не обойдется. Следующий номер нашей программы:. «Кстати, инспектор, как там у вас продвигается расследование дела насчет прапорщика? А то языком чесать у нас все мастера…»
Драпать! Причем немедленно! Только сунуться головой в дверь к Старику, чтобы крикнуть: «Я на задании!» – и исчезнуть раньше, чем пепел с цигарки Подполковника упадет на стол.
Наилучшим источником информации для советского сыщика является «народный контроль». Они же «народные мстительницы» или «партизанки». Группа бабушек – тех, которые с утра до ночи сидят на лавочках около подъездов, потому что иной работы у них нет. И хотя у каждой на носу очки, что твой иллюминатор, замечают они все: кто, когда, с кем и к кому пришел, вышел, задержался, переночевал. Это у них хватает нахальства ляпнуть незнакомому человеку: «А вы к кому, а то вроде не наш?» Это они будут ловить мандраж или гонять комаров, чтобы дождаться, когда же выйдет та профура с голым задом, которая поднялась на пятый этаж. А если таинственная незнакомка остается ночевать, то уж будьте уверены, что ровнехонько в шесть нуль-нуль, под первые аккорды Государственного гимна по радио, «народный контроль» занимает боевую позицию на своих лавочках, чтобы «посмотреть курве в глаза» и вслух перемыть косточки всей советской молодежи.
На полпути к дому, где жила семья прапорщика Н., моя злость поутихла, а служебное рвение поугасло. Ибо я вспомнил, что тот девятиэтажный красавец, который гордо возвышался на фоне ободранных «хрущобок», – малосемейка. В нем только однокомнатные квартиры для молодых специалистов. А кто же захочет добровольно сажать себе на голову тещу или свекровь, имея «двайцять один квадрат» площади на двоих? То есть, ставить крест на личной жизни. К счастью, я ошибся. Еще издали заметил около подъезда трех одуванчиков в темных платочках. Все правильно: люди становятся в очередь на многокомнатную квартиру и срочно выписывают бабушку из провинции для лишних десяти метров.
Достаточно мне было подсесть на лавочку и сказать, что я из милиции, как ничего больше говорить не пришлось:
– Это вы насчет того военного, которого убили?
– Не убили, Карповна, а утопили. Только форма всплыла, вся в крови.
– Или убили, или утопили – один конец, – подвела итог третья, – а царства небесного он не дождется! Потому что старших не уважает! Никогда не здоровался. Хоть бы кивнул раз! Вот у нас на шестом этаже полковник живет с молодой женой. На Вознесение свадьба была. Так они оба всегда: доброе утро, добрый вечер, как ваше здоровье! А этот ваш, из-за которого вы пришли, зыркнет часом, аж нехорошо становится, и пошел. Макаронник!
– Не макаронник, а прапорщик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22