Бабу твою жалко. Хорошая, работящая. Она что, молчит? Не догадывается?
Я решил возмутиться.
— Да что вы такое говорите, тетя Клава! Вы же меня знаете. Чтоб я… Да никогда! Провалиться мне на этом месте, если вру!
— Все вы так говорите, — махнула рукой старуха. — На вот, я тебе тут подобрала. И «Футбол», и «Советский спорт», и «Англия»… А с Арнольдом не связывайся, алкаш он, знаю я его!
У меня горло перехватило.
— С к-каким Ар-рнольдом?
— С каким, с каким!.. Да вон из того дома. Слышала я, как ты с ним вчера прощался. По имени называл. Арнольд у нас здесь один. Жаль, не видела я вас, темно было. Но голос я его узнала, он все время тут околачивается.
Я облегченно вздохнул.
— Да не тот это Арнольд… — начал было я, и в этот момент что-то не сильно, но больно ударило меня по голове, отскочило и со звоном покатилось по асфальту. Я нагнулся и поднял золотой царский червонец, совершенно новехонький, словно только что отчеканенный.
— Папаша, таймер на ходу? — послышался сзади скрипучий бас.
Я вскрикнул и обернулся, машинально пряча монету за спину.
Обладатель противного баса был одет в «вареные» джинсы, яркий, морковного цвета, свитер. На носу — темные цейсовские очки. Но поразило меня другое: типчик был начисто лишен подбородка и бровей. Я понял: передо мной инопланетянин. Оттуда, с Большого Колеса!
— Я… э-э… вы оттуда? — пролепетал я. — Прилетели?.. Может, я что-то… не того?..
— Ты, часом, не сбрендил, папаша? — пробасил инопланетянин и, махнув рукой, шагнул на мостовую.
— Осторожно! — крикнул я, но было поздно: огромный КАМАЗ налетел на инопланетянина и сшиб его. Я зажмурился и…
Когда я открыл глаза, все было так, будто ничего и не произошло. Ни КАМАЗа, ни инопланетянина, ни даже цейсовских очков. Прохожие как ни в чем не бывало торопились по своим делам, тетя Клава беседовала с очередным клиентом об исчезновении сахара и предстоящем визите Рейгана.
«Показалось… Почудилось», — успокаивал я себя, садясь в подошедший автобус.
— Николай Николаевич! — крикнула мне вдогонку тетя Клава. — Прессу забыли!
Но дверь закрылась, я стоял на задней площадке «Икаруса», словно загипнотизированный: ничего не видел, не слышал, не чувствовал. Что же это было? Что же это было? Ответа я не находил.
На работу я опоздал. Евграф Юрьевич, заведующий лабораторией и мой непосредственный начальник, высокий, тучный, лет пятидесяти, со строгим голосом, обширной лысиной, в больших очках на крупном носу, покачал головой и демонстративно посмотрел на часы. Я виновато развел руками и произнес дежурное:
— Транспорт!
Завлаб кивнул.
— Здрасьте! — возвестил я для всех, плюхнулся на скрипучий стул и приступил к выполнению своих непосредственных обязанностей.
Однако безбровый инопланетянин в морковном свитере никак не выходил у меня из головы. «Сшибла его машина или нет? — думал я. — Если да, то почему не осталось никаких следов, почему никто ничего не заметил? А если нет… Если он не попал под этот чертов КАМАЗ, то был ли он вообще? Дьявольщина! Опять, что ли, мистификация? И еще этот червонец…»
Я достал монету. Золотой тысяча девятьсот двенадцатого года сиял на моей ладони так, что в его реальности нельзя было усомниться. «Значит, был инопланетянин, — решил я. — Значит, сшибло его. Или не сшибло?..» Голова моя шла кругом.
— Что это вы там разглядываете, Николай Николаевич? — раздался над самым моим ухом любопытный голос Тамары Андреевны, дамы вполне определенной наружности и совершенно неопределенного возраста. Относительно ее возраста существовал ряд гипотез, но сорок ей уже было, а восемьдесят — еще нет, это точно. Работала она старшим экономистом.
— Ну-ка, покажите, покажите!
«Сейчас, разбежалась!» — со злостью подумал я и спрятал червонец в карман.
— Ай-ай-ай! Нехорошо, Николай Николаевич! Я же видела, у вас новый юбилейный рубль с Горьким. Ну покажите! Пожалуйста…
Отворилась дверь, и в лабораторию ввалился запыхавшийся Завмагов, здоровенный детина на исходе четвертого десятка, сотрудник соседнего отдела и к тому же страстный футбольный болельщик.
— Здорово, старик! Не занят? Пойдем отравимся.
— Прежде следовало бы поздороваться с дамой, — обиженно поджав губы, произнесла Тамара Андреевна и гордо вскинула голову.
Изобразив на круглом лице удивление только что разбуженного человека, Завмагов сказал:
— А, черт… Извините, сударыня, не заметил. Тут такое случилось…
— Что, что случилось? — встрепенулась Тамара Андреевна. Глаза ее так и вспыхнули от любопытства.
— Пойдем, — буркнул я, вставая. И мы вышли в коридор.
— Что стряслось?
— Как что? Ты ничего не знаешь? — удивился Завмагов. — Наши голландцам продули! Два—ноль!
— Тьфу! — Я плюнул от досады. — Сапожники! Чуть-чуть до золота не дотянули. Впрочем, этого и следовало ожидать. Удивительно, как вообще в финал вышли,
— Во-во!.. А все равно обидно!
«Ну-ка, посмотрим о чем ты думаешь?» — решил я из озорства и сосредоточился, попыхивая сигаретой.
По части оригинальных мыслей в голове у Завмагова оказалось слабовато. Обычная констатация фактов. Завмагов аккуратно складировал их в своей феноменальной памяти. В ней накрепко застревало все, что он видел, слышал, обонял и осязал. Такие функции мозга, как анализ информации, принятие решений, у Завмагова отсутствовали. В этой круглой голове хранился всяческий информационный хлам: обрывки каких-то историй, анекдоты, слухи… Лишь одна область знаний перерабатывалась полностью — привилегией пользовался футбол и все вокруг него. Завмагов помнил поименно всех игроков наших и зарубежных команд, включая запасных, помнил, кто, с кем, когда, с каким счетом сыграл, помнил всех призеров всех чемпионатов, наконец знал биографии всех выдающихся игроков. Выходит, не зря Завмагов слыл в институте ходячим справочником по футболу, и недаром сотрудники института, такие же страстные поклонники футбола, в разрешении футбольных споров считали его мнение истиной в последней инстанции! В разговорах о любимом виде спорта Завмагов блистал умом и снискал себе славу не только эрудита, но и предсказателя. Он выдавал безукоризненные прогнозы о том, кто сколько кому настучит, кому достанется золото, кому — серебро. А его крупные выигрыши в «Спортпрогнозе»! Набралась кругленькая сумма, которую он вложил в новенькую «восьмерку».
Обо мне, как выяснилось, Завмагов не думал ни хорошо, ни плохо. Никак. Он вообще ни о ком ничего не думал. Фиксировал факт встречи с тем или иным человеком — и все, баста, на этом мозг Завмагова заканчивал свою работу.
Говорить с ним можно было только о футболе. И ни о чем другом. Садясь на своего любимого конька, он раскрывал перед вами таланты то великолепного рассказчика, то внимательного слушателя, то глубокого аналитика, но стоило ему сбиться с футбольной тематики, и он превращался в туповатого субъекта, напоминающего рыбину на горячем песке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27