Не оставалось ничего иного, как признаться.
Гости восприняли это очень великодушно – ведь он, в конце концов, никого не зарезал и не сделал ничего запрещенного, но его окончательно убила вежливая снисходительность, звучавшая в их словах. Он понял: все они единодушно решили, что он жалок, ненадежен и вел нечестную игру. Никто не осудил его в лицо, но Джеймс знал – как только они уйдут, тут же отправятся к кому-нибудь из них – возможно, к Сэм и Джеффу, их дом был неподалеку, – и там тщательно перемоют ему кости. Припомнят все случаи, когда он, по их мнению, вел себя странно или говорил какие-нибудь нелепости. Высмеивая его, они теснее сплотятся.
Не было необходимости говорить, что он безвозвратно выпал из их маленького кружка. Отныне все они станут ссылаться на всякие неотложные дела, и неделя будет проходить за неделей, пока ему просто не надоест пытаться назначить дату новой встречи. А шестерка будет продолжать встречаться регулярно без него и Кати, и, поедая подгоревшую утку и скользкий картофель, они станут посмеиваться над тем, как он опростоволосился.
Джеймс судорожно глотнул воды из стакана, который Кати поставила рядом с кроватью. Теперь он вспомнил, что после того, как гости разошлись, они с Кати поссорились, потому что он испытывал потребность обвинить кого-то в катастрофе. Потом он один прикончил бутылку виски и заснул только под утро.
Джеймс громко застонал. Он чувствовал себя безнадежным идиотом. Как вообще могло случиться, что он оказался в такой заднице? Ни один из остальных тоже не умел готовить, ну и что? Ему следовало в первый же раз, едва только они начали хвалить его еду, откровенно во всем признаться, объявить: «Вообще-то я все это купил, повар из меня никудышный». Они бы посмеялись, и только.
Но ему льстило их внимание. Его всегда тянуло к «сливкам общества», как говорила его мать. Он постоянно чувствовал себя немного ущербным из-за того, что учился в обычной средней школе, что не унаследовал никакой собственности. И втайне мечтал, чтобы его считали одним из них. Как местный ветеринар, он сумел снискать расположение жителей поселка, стал чувствовать себя неотъемлемой частью общины, но ему также нравилось сознавать свою важность. Дружба с местными «патрициями» питала его потребность в общественном признании. Он был просто смешон!
Прежде всего ему следовало помириться с Кати. Она уж точно ни в чем не виновата, более того, он все это время своим притворством ставил ее в неловкое положение. Она, конечно, считает его идиотом. Он выбрался из кровати и нетвердыми ногами ступил на пол. Прежде всего надо наведаться в ванную.
Минут десять спустя, почистив зубы и умывшись холодной водой, он осторожно вошел на кухню, где Кати скребла пластиковую столешницу. Когда он сзади обнял ее за талию, она слегка напряглась.
– Прости, ну прости, – пробормотал он, утыкаясь носом ей в шею. – Как я мог упрекнуть в чем-то тебя!
– Не важно, – мягко сказала Кати. – Я все понимаю.
Кати – вот умница! – догадалась позвонить Малкольму и предупредила его, что Джеймс сегодня не придет на работу, потому что неважно себя чувствует. Она успела убрать все, что напоминало о злополучном обеде. Пустые бутылки и раковины моллюсков были выброшены в мусорный бак, который уже опустошили мусорщики. Она с удовольствием делала вид, что ничего не случилось, и, как обычно, кудахтала над ним, сварила ему кофе и сделала невероятных размеров бутерброд, заставивший его поперхнуться.
Джеймс чувствовал потребность обсудить свой вчерашний позор, чтобы трезво оценить, какие могут быть для него худшие последствия. Но он знал, что это бесполезно – Кати станет уверять его, что все хорошо и что вредно зацикливаться на неприятных событиях прошлого, даже если это прошлое – вчерашний вечер.
Он подумал, что Стефани, напротив, позволила бы ему это сделать. Она бы даже рада была посмаковать мучительные подробности. И они, вспоминая случившееся, нашли бы в нем и что-то забавное: остолбенелое выражение лица Сэм с криво накрашенным ртом, когда она прочитала чек, или как Хью долго не мог взять в толк происходящее, так что Элисон пришлось растолковывать ему: «Джеймс все время покупал готовую еду, дорогой, а не готовил ее сам!».
Постепенно они стали бы хохотать, и вся история показалась бы уже не такой трагичной. Он попробовал напомнить Кати о том, как Сэм, спеша покинуть зачумленное место, споткнулась на крыльце и у нее задралась юбка, обнаружив волосатые ноги и практически полное отсутствие белья, но он знал, что она даже не улыбнется, а скажет только: «Бедняжка Сэм!» Нет, забыто так забыто, решил он и снова отправился в кровать.
– Вот это идеальный вариант! – заявила Меридит, разглядывая свое отражение в зеркале, и Стефани подумала: а не послать ли все к черту? На актрисе было густо-зеленое одеяние, наверняка прельстившее бы юную диснеевскую принцессу. Ныряющее декольте открывало увядшую грудь, заниженная талия делала широкие бедра еще более внушительными. Они находились в примерочных Селфриджа, и Стефани позволила клиентке надеть это платье, чтобы продемонстрировать, как плохо она в нем выглядит.
– Меридит, оно вовсе не украшает вашу фигуру, – сказала она как могла дипломатичнее. – Правда? – обратилась она к Наташе за поддержкой.
– Нет, ну почему же?.. – промямлила Наташа, которая робела перед Меридит.
– В нем мне удобно, а раз вы до сих пор не нашли ничего лучшего, значит, я остановлюсь на этом!
Стефани уязвил обидный намек в замечании Меридит на ее недостаточный профессионализм.
– Я считаю, надо еще поискать. У нас в запасе пара недель, и мы непременно найдем то, что устроит всех нас.
– А если это платье к тому времени продадут? Если и вы не найдете то, что мне понравится, и это ускользнет из-под носа?
Стефани взглянула на переливчатое уродство цвета горохового супа. Трудно было представить, что покупательницы станут рвать это чудо с оборочками друг у друга.
– Мы вот как поступим, – решила она, – купим его, но, как только найдем что-то получше, сдадим назад.
– Если вы найдете что-то получше, – холодно заметила Меридит.
– Ну разумеется если , – фальшиво улыбнулась Стефани. Украдкой от Меридит она взглянула на часы. Сегодня вечером ей хотелось поскорее вернуться домой, хотя она и оттягивала этот момент. Сегодня возвращался Джеймс, и ей предстояло увидеть, насколько сильно задела его их первая стрела. Конечно, с ней он не сможет поделиться своей неудачей, но Кати рассказала достаточно, чтобы она поняла – Джеймс испытал унижение и чувствует себя дураком. Вчера он ходил на работу и пришел домой кипя от злости. Оказывается, Малкольма вызывали Ричард и Симона к своему подцепившему ушную инфекцию Лабрадору, и Симона рассказала ему всю историю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
Гости восприняли это очень великодушно – ведь он, в конце концов, никого не зарезал и не сделал ничего запрещенного, но его окончательно убила вежливая снисходительность, звучавшая в их словах. Он понял: все они единодушно решили, что он жалок, ненадежен и вел нечестную игру. Никто не осудил его в лицо, но Джеймс знал – как только они уйдут, тут же отправятся к кому-нибудь из них – возможно, к Сэм и Джеффу, их дом был неподалеку, – и там тщательно перемоют ему кости. Припомнят все случаи, когда он, по их мнению, вел себя странно или говорил какие-нибудь нелепости. Высмеивая его, они теснее сплотятся.
Не было необходимости говорить, что он безвозвратно выпал из их маленького кружка. Отныне все они станут ссылаться на всякие неотложные дела, и неделя будет проходить за неделей, пока ему просто не надоест пытаться назначить дату новой встречи. А шестерка будет продолжать встречаться регулярно без него и Кати, и, поедая подгоревшую утку и скользкий картофель, они станут посмеиваться над тем, как он опростоволосился.
Джеймс судорожно глотнул воды из стакана, который Кати поставила рядом с кроватью. Теперь он вспомнил, что после того, как гости разошлись, они с Кати поссорились, потому что он испытывал потребность обвинить кого-то в катастрофе. Потом он один прикончил бутылку виски и заснул только под утро.
Джеймс громко застонал. Он чувствовал себя безнадежным идиотом. Как вообще могло случиться, что он оказался в такой заднице? Ни один из остальных тоже не умел готовить, ну и что? Ему следовало в первый же раз, едва только они начали хвалить его еду, откровенно во всем признаться, объявить: «Вообще-то я все это купил, повар из меня никудышный». Они бы посмеялись, и только.
Но ему льстило их внимание. Его всегда тянуло к «сливкам общества», как говорила его мать. Он постоянно чувствовал себя немного ущербным из-за того, что учился в обычной средней школе, что не унаследовал никакой собственности. И втайне мечтал, чтобы его считали одним из них. Как местный ветеринар, он сумел снискать расположение жителей поселка, стал чувствовать себя неотъемлемой частью общины, но ему также нравилось сознавать свою важность. Дружба с местными «патрициями» питала его потребность в общественном признании. Он был просто смешон!
Прежде всего ему следовало помириться с Кати. Она уж точно ни в чем не виновата, более того, он все это время своим притворством ставил ее в неловкое положение. Она, конечно, считает его идиотом. Он выбрался из кровати и нетвердыми ногами ступил на пол. Прежде всего надо наведаться в ванную.
Минут десять спустя, почистив зубы и умывшись холодной водой, он осторожно вошел на кухню, где Кати скребла пластиковую столешницу. Когда он сзади обнял ее за талию, она слегка напряглась.
– Прости, ну прости, – пробормотал он, утыкаясь носом ей в шею. – Как я мог упрекнуть в чем-то тебя!
– Не важно, – мягко сказала Кати. – Я все понимаю.
Кати – вот умница! – догадалась позвонить Малкольму и предупредила его, что Джеймс сегодня не придет на работу, потому что неважно себя чувствует. Она успела убрать все, что напоминало о злополучном обеде. Пустые бутылки и раковины моллюсков были выброшены в мусорный бак, который уже опустошили мусорщики. Она с удовольствием делала вид, что ничего не случилось, и, как обычно, кудахтала над ним, сварила ему кофе и сделала невероятных размеров бутерброд, заставивший его поперхнуться.
Джеймс чувствовал потребность обсудить свой вчерашний позор, чтобы трезво оценить, какие могут быть для него худшие последствия. Но он знал, что это бесполезно – Кати станет уверять его, что все хорошо и что вредно зацикливаться на неприятных событиях прошлого, даже если это прошлое – вчерашний вечер.
Он подумал, что Стефани, напротив, позволила бы ему это сделать. Она бы даже рада была посмаковать мучительные подробности. И они, вспоминая случившееся, нашли бы в нем и что-то забавное: остолбенелое выражение лица Сэм с криво накрашенным ртом, когда она прочитала чек, или как Хью долго не мог взять в толк происходящее, так что Элисон пришлось растолковывать ему: «Джеймс все время покупал готовую еду, дорогой, а не готовил ее сам!».
Постепенно они стали бы хохотать, и вся история показалась бы уже не такой трагичной. Он попробовал напомнить Кати о том, как Сэм, спеша покинуть зачумленное место, споткнулась на крыльце и у нее задралась юбка, обнаружив волосатые ноги и практически полное отсутствие белья, но он знал, что она даже не улыбнется, а скажет только: «Бедняжка Сэм!» Нет, забыто так забыто, решил он и снова отправился в кровать.
– Вот это идеальный вариант! – заявила Меридит, разглядывая свое отражение в зеркале, и Стефани подумала: а не послать ли все к черту? На актрисе было густо-зеленое одеяние, наверняка прельстившее бы юную диснеевскую принцессу. Ныряющее декольте открывало увядшую грудь, заниженная талия делала широкие бедра еще более внушительными. Они находились в примерочных Селфриджа, и Стефани позволила клиентке надеть это платье, чтобы продемонстрировать, как плохо она в нем выглядит.
– Меридит, оно вовсе не украшает вашу фигуру, – сказала она как могла дипломатичнее. – Правда? – обратилась она к Наташе за поддержкой.
– Нет, ну почему же?.. – промямлила Наташа, которая робела перед Меридит.
– В нем мне удобно, а раз вы до сих пор не нашли ничего лучшего, значит, я остановлюсь на этом!
Стефани уязвил обидный намек в замечании Меридит на ее недостаточный профессионализм.
– Я считаю, надо еще поискать. У нас в запасе пара недель, и мы непременно найдем то, что устроит всех нас.
– А если это платье к тому времени продадут? Если и вы не найдете то, что мне понравится, и это ускользнет из-под носа?
Стефани взглянула на переливчатое уродство цвета горохового супа. Трудно было представить, что покупательницы станут рвать это чудо с оборочками друг у друга.
– Мы вот как поступим, – решила она, – купим его, но, как только найдем что-то получше, сдадим назад.
– Если вы найдете что-то получше, – холодно заметила Меридит.
– Ну разумеется если , – фальшиво улыбнулась Стефани. Украдкой от Меридит она взглянула на часы. Сегодня вечером ей хотелось поскорее вернуться домой, хотя она и оттягивала этот момент. Сегодня возвращался Джеймс, и ей предстояло увидеть, насколько сильно задела его их первая стрела. Конечно, с ней он не сможет поделиться своей неудачей, но Кати рассказала достаточно, чтобы она поняла – Джеймс испытал унижение и чувствует себя дураком. Вчера он ходил на работу и пришел домой кипя от злости. Оказывается, Малкольма вызывали Ричард и Симона к своему подцепившему ушную инфекцию Лабрадору, и Симона рассказала ему всю историю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83