– Время идё-о-от… – качнул сокрушенно поседевшей головой. – Ну, чего делать-то собираешься? Не хотел сегодня этот разговор затевать, но язык – как чешется… Да и сам посуди… Комсомол твой гикнулся благодаря историческому процессу, с коммерцией сейчас дело обстоит тухло, на пятачке живем, куда ни плюнь – конкуренты…
Именинник Миша пожал плечами. Он действительно не знал, что ответить. Комсомольская карьера, которая, казалось бы, задалась, рухнула под ураганами перестройки; метнувшись в вольные предприниматели, он устроился лишь в низовой прослойке местной деловой иерархии, а в обойму номенклатурной мафии, несмотря на все старания, так и не влез – не хватило ни связей, ни капитала.
Папа, сидящий за столом напротив и прикладывающийся к коньячку под предлогом его, Михаила, юбилея, жизнь прожил в погоне за длинным северным рублем, и рубль этот, мудро обращаемый по мере его поступления в похищенное с приисков золотишко, в данный момент и проживал.
Исходя из скромных запросов родителя, накопленных средств ему с лихвой должно было хватить до гробовой доски.
Здесь, на Магадане, папа пристроился на теплое местечко, нашел подходы к «левому» золотишку и обрел компанию себе подобных мужичков – основательных молчунов с крестьянско-прижимистой жилкой, патологически подозрительных и объединенных одинаковой целью: неторопливо сколотить себе капиталец на грядущую старость.
Как понимает он, Миша Коротков, золотишко потихоньку переправилось на материк, часть его воплотилась в частные домишки и огородики в провинциальных российских городах, куда переехали и бывшие магаданские труженики, а вот папа, уроженец южноуральской глубинки, в которую хотел вернуться после длительной северной шабашки, с притяжением Магадана не справился, осел здесь навек. Привык к устоявшемуся быту и перемещаться куда-либо даже на короткий срок не желал категорически. Главное, наладил папа каналы получения денег с материка от своих компаньонов, и когда возникали финансовые проблемы, то в течение двух-трех дней надлежащие средства он получал исправно.
– Ну я-то, Миша, пожил, – словно откликаясь на размышления сына, говорил отец. – Использовал момент, на советскую власть не в претензии… К ней ведь как приноровиться надо было? Минимум тебе давался, а дальше – сумей украсть, не раздражая прокурора… По зернышку, по болтику, по грамму песочка рыжего… Так и цел будешь, и сыт. Но кончилась она, власть эта, а власть нынешняя у тех в руках, кто деньги нахрапом гребет! И никому никакого минимума! Хочешь – сдыхай, не хочешь – крутись как хочешь! Вот тебе и закон нашей жизни. Теперь – так. Смотрю на тебя, уже два года ты как спутник в пустоте круги нарезаешь… И дело такое мне не нравится. В общем, есть у меня корешки в Москве. Говорил я с ними. Дадут они тебе выходы… С квартирой помогут, с пропиской… Как насчет столицы, а?
Насчет своей жизни в столице Миша Коротков мыслил хотя и туманно, но весьма положительно. Магадан ему надоел. Надоели и тщетность трудных коммерческих зачинаний, и зашоренность личного бытия, и проклятый климат с нескончаемой промозглой зимой… Да и вполне естественным образом тянуло к чему-то новому…
– И когда можно двигать в Москву? – равнодушным тоном спросил он отца, разливая коньяк по рюмкам.
– Да хоть завтра…
– А если серьезно?
– А я попусту языком никогда не трепал, сам знаешь. Скоро там народ просыпаться начнет… – Отец кивнул на часы. – Мы и позвоним. А утречком проснешься и – за билетом.
– Чего еще удумали! Хватит пить, спать пора! – раздался голос матери, вошедшей в комнату. – В Москву парня намылил! Размечтался!
– Мечтать, ма, невредно, вредно не мечтать, – откликнулся Михаил. – Ну, давай, отец! За удачу!
Через три дня он ехал из аэропорта в «жигуленке» московского приятеля папы, бывшего магаданца, глядя на приближающиеся огни огромного незнакомого города, загадочной Москвы, где ему предстояло начать новую, покуда неведомую жизнь.
Приятель отца имел небольшую торговую фирму, поставлявшую в Магадан импортные консервированные продукты. Михаилу предстояло занять в фирме должность менеджера.
Ничего сколь-нибудь нового во вмененных ему обязанностях он не обнаружил, одна и та же бодяга – что в Магадане, что в столице. Товар, накладные, покупатели и поставщики… И – ничего собственного. Фирма чужого дяди, подневольный труд за среднюю зарплату, которой в обрез хватало на расходы по содержанию съемной квартиры и съемных девушек, и череда серых будней.
Вскоре ему довелось познакомиться с перекупщиками конфет и спирта, поставляемых из Западной Европы, – московскими тертыми ребятами, предложившими ему долю в своем бизнесе. Пришлось отзванивать отцу в Магадан с мольбой об оказании помощи в обретении стартового капитала. Характеризовать реакцию папы на данную просьбу как восторг Миша бы не рискнул. Отец, долго и нудно интересуясь деталями предстоящего бизнеса, выделил в итоге долгой и нелицеприятной дискуссии десять тысяч долларов. По его тону чувствовалось, что данную сумму он относит к разряду своих неизбежных, кармических потерь. Попутно, на случай каких-либо будущих недоразумений между Мишей и его компаньонами, дал сыну телефон своего знакомого, некоего Ивана Тимофеевича, персоны весьма значимой в криминальных кругах. Строго-настрого наказал: «С этим человеком, Миша, никаких шуток… Подставишь его – считай, подставил и меня».
С новообретенными партнерами, снимавшими офис в одном из облагороженных евроремонтом подвалов в районе Колхозной площади, Михаил работал слаженно и продуктивно, получая с вложенных денег изрядный процент.
Никаким бандитским «крышам» фирма не платила: Мишины партнеры, в советское время отсидевшие кто за махинации с валютой, кто за незаконное предпринимательство, поддерживали дружеские связи с бывшими лагерными дружками, ныне выбившимися в элиту московских группировщиков, и многомудрый президент компании Марк – лысый, коренастый человек в золотых очках «картье», имевший израильское гражданство и заводик по производству нижнего белья на своей исторической родине, покровительственно кривясь, сообщил Михаилу, что «присылает» порой по личному своему усмотрению в общак одной из мощных группировок ту или иную сумму, чем все мафиозные налоги исчерпываются. Марк не врал: криминальные авторитеты, чьи физиономии порой мелькали в телевизионном эфире, частенько навещали его с дружескими визитами, приглашали на свои юбилеи, и вел он себя с ними на равных, без тени заискивания.
На одном из светских раутов, проходившем в свежеотстроенном казино, Миша встретил старых магаданских друзей, соратничков по комсомольской работе – Анохина и Трубачева, ныне специализировавшихся на продаже японских автомобильных запчастей, поставляемых из Владивостока.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Именинник Миша пожал плечами. Он действительно не знал, что ответить. Комсомольская карьера, которая, казалось бы, задалась, рухнула под ураганами перестройки; метнувшись в вольные предприниматели, он устроился лишь в низовой прослойке местной деловой иерархии, а в обойму номенклатурной мафии, несмотря на все старания, так и не влез – не хватило ни связей, ни капитала.
Папа, сидящий за столом напротив и прикладывающийся к коньячку под предлогом его, Михаила, юбилея, жизнь прожил в погоне за длинным северным рублем, и рубль этот, мудро обращаемый по мере его поступления в похищенное с приисков золотишко, в данный момент и проживал.
Исходя из скромных запросов родителя, накопленных средств ему с лихвой должно было хватить до гробовой доски.
Здесь, на Магадане, папа пристроился на теплое местечко, нашел подходы к «левому» золотишку и обрел компанию себе подобных мужичков – основательных молчунов с крестьянско-прижимистой жилкой, патологически подозрительных и объединенных одинаковой целью: неторопливо сколотить себе капиталец на грядущую старость.
Как понимает он, Миша Коротков, золотишко потихоньку переправилось на материк, часть его воплотилась в частные домишки и огородики в провинциальных российских городах, куда переехали и бывшие магаданские труженики, а вот папа, уроженец южноуральской глубинки, в которую хотел вернуться после длительной северной шабашки, с притяжением Магадана не справился, осел здесь навек. Привык к устоявшемуся быту и перемещаться куда-либо даже на короткий срок не желал категорически. Главное, наладил папа каналы получения денег с материка от своих компаньонов, и когда возникали финансовые проблемы, то в течение двух-трех дней надлежащие средства он получал исправно.
– Ну я-то, Миша, пожил, – словно откликаясь на размышления сына, говорил отец. – Использовал момент, на советскую власть не в претензии… К ней ведь как приноровиться надо было? Минимум тебе давался, а дальше – сумей украсть, не раздражая прокурора… По зернышку, по болтику, по грамму песочка рыжего… Так и цел будешь, и сыт. Но кончилась она, власть эта, а власть нынешняя у тех в руках, кто деньги нахрапом гребет! И никому никакого минимума! Хочешь – сдыхай, не хочешь – крутись как хочешь! Вот тебе и закон нашей жизни. Теперь – так. Смотрю на тебя, уже два года ты как спутник в пустоте круги нарезаешь… И дело такое мне не нравится. В общем, есть у меня корешки в Москве. Говорил я с ними. Дадут они тебе выходы… С квартирой помогут, с пропиской… Как насчет столицы, а?
Насчет своей жизни в столице Миша Коротков мыслил хотя и туманно, но весьма положительно. Магадан ему надоел. Надоели и тщетность трудных коммерческих зачинаний, и зашоренность личного бытия, и проклятый климат с нескончаемой промозглой зимой… Да и вполне естественным образом тянуло к чему-то новому…
– И когда можно двигать в Москву? – равнодушным тоном спросил он отца, разливая коньяк по рюмкам.
– Да хоть завтра…
– А если серьезно?
– А я попусту языком никогда не трепал, сам знаешь. Скоро там народ просыпаться начнет… – Отец кивнул на часы. – Мы и позвоним. А утречком проснешься и – за билетом.
– Чего еще удумали! Хватит пить, спать пора! – раздался голос матери, вошедшей в комнату. – В Москву парня намылил! Размечтался!
– Мечтать, ма, невредно, вредно не мечтать, – откликнулся Михаил. – Ну, давай, отец! За удачу!
Через три дня он ехал из аэропорта в «жигуленке» московского приятеля папы, бывшего магаданца, глядя на приближающиеся огни огромного незнакомого города, загадочной Москвы, где ему предстояло начать новую, покуда неведомую жизнь.
Приятель отца имел небольшую торговую фирму, поставлявшую в Магадан импортные консервированные продукты. Михаилу предстояло занять в фирме должность менеджера.
Ничего сколь-нибудь нового во вмененных ему обязанностях он не обнаружил, одна и та же бодяга – что в Магадане, что в столице. Товар, накладные, покупатели и поставщики… И – ничего собственного. Фирма чужого дяди, подневольный труд за среднюю зарплату, которой в обрез хватало на расходы по содержанию съемной квартиры и съемных девушек, и череда серых будней.
Вскоре ему довелось познакомиться с перекупщиками конфет и спирта, поставляемых из Западной Европы, – московскими тертыми ребятами, предложившими ему долю в своем бизнесе. Пришлось отзванивать отцу в Магадан с мольбой об оказании помощи в обретении стартового капитала. Характеризовать реакцию папы на данную просьбу как восторг Миша бы не рискнул. Отец, долго и нудно интересуясь деталями предстоящего бизнеса, выделил в итоге долгой и нелицеприятной дискуссии десять тысяч долларов. По его тону чувствовалось, что данную сумму он относит к разряду своих неизбежных, кармических потерь. Попутно, на случай каких-либо будущих недоразумений между Мишей и его компаньонами, дал сыну телефон своего знакомого, некоего Ивана Тимофеевича, персоны весьма значимой в криминальных кругах. Строго-настрого наказал: «С этим человеком, Миша, никаких шуток… Подставишь его – считай, подставил и меня».
С новообретенными партнерами, снимавшими офис в одном из облагороженных евроремонтом подвалов в районе Колхозной площади, Михаил работал слаженно и продуктивно, получая с вложенных денег изрядный процент.
Никаким бандитским «крышам» фирма не платила: Мишины партнеры, в советское время отсидевшие кто за махинации с валютой, кто за незаконное предпринимательство, поддерживали дружеские связи с бывшими лагерными дружками, ныне выбившимися в элиту московских группировщиков, и многомудрый президент компании Марк – лысый, коренастый человек в золотых очках «картье», имевший израильское гражданство и заводик по производству нижнего белья на своей исторической родине, покровительственно кривясь, сообщил Михаилу, что «присылает» порой по личному своему усмотрению в общак одной из мощных группировок ту или иную сумму, чем все мафиозные налоги исчерпываются. Марк не врал: криминальные авторитеты, чьи физиономии порой мелькали в телевизионном эфире, частенько навещали его с дружескими визитами, приглашали на свои юбилеи, и вел он себя с ними на равных, без тени заискивания.
На одном из светских раутов, проходившем в свежеотстроенном казино, Миша встретил старых магаданских друзей, соратничков по комсомольской работе – Анохина и Трубачева, ныне специализировавшихся на продаже японских автомобильных запчастей, поставляемых из Владивостока.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33