- В елочку! Натуральное самоубийство на почве пьянки. Как
считаешь, Монах?
- Похоже на то... - Я придирчиво оглядел каптерку, оценивая
обстановку. - Пустые бутылки с собою заберем, но одну лучше
оставить для убедительности. И чтоб только "пальчики" Двойки на
ней имелись.
- Солидарен с тобой, - немного подумав, кивнул Грин. - Махом
сварганю, будь спок!
Протерев вафельным полотенцем водочную бутылку, он обошел диван
с другой стороны и старательно наследил на стеклянной таре
левой, пока еще теплой ладонью завхоза. Оставив бутылку на полу
у дивана, вернулся к столу.
- Цепляем свои стаканы и пузыри, - сказал я. - Рассасываемся по
одному. Сначала ты, Том.
Мой приятель, инженер по технике безопасности, немного ошалело
наблюдавший за происходящим, наконец-то очнулся.
- До завтра, ребята! - буркнул он, с готовностью исчезая за
дверью каптерки.
- У Двойки наследство должно нехилое остаться, - обронил Грин,
скосив на меня хитрый серый глаз. - Чего добру пропадать?
- Подоконник глянь. Там "курок" есть.
Выдвинув подоконник, Грин извлек из образовавшейся ниши-тайника
свернутый пластиковый пакет. Кроме денежной пачки в нем лежала
игральная колода цветных порнографических карт.
- А покойничек-то, оказывается, развратником был! - усмехнулся
Грин. - Все делим пополам?
- Лады. Банкуй.
Ворох купюр на столе подвергся разделу на две равные части.
Порнокарты я щедро уступил Грину. За полштуки всего.
- Вторым ухожу я, чтоб дать тебе милую возможность наедине
полюбоваться на творение рук своих, - кивнул я на диван. -
Кстати, зачем было его мочить? И другие способы наказания есть.
- Солидарен - есть. Но Двойка никогда бы не простил позора и не
смирился. Я его знаю.
- Надо говорить "знал", - поправил я, верный своей привычке к
точности в формулировках.
- Имей в виду, что крайним светило именно тебе остаться, -
заметил Грин. - Если б я не нашел у Двойки шип, потерпевшим был
бы ты. Помни об этом, Монах! Большую услугу я тебе оказал!
- Со мной не так просто справиться. Так что еще бабушка навдое
сказала... Но все одно благодарю. Будет нужда - смело обращайся!
Долг платежом красен...
Вот это мое тогдашнее необдуманно-поспешное обещание, данное в
общем-то чисто для проформы, и вынудило меня нынче разменять
совершенно бесплатно мужика, имевшего вредную склонность к
довольно неприличным парикмахерским художествам
девятимиллиметровой машинкой. Грин попросил освободить его от
личного врага, мешавшего ему заниматься бизнесом.
- Монах, позволь в знак искренней дружбы преподнести тебе
скромный сувенир, - сказал Грин под конец ужина, сунув руку во
внутренний карман пиджака.
Бдительный Цыпа сразу же привычно-тренированно напрягся, готовый
тут же сломать руку сотрапезнику, если в ней вдруг окажется
опасный для моей жизни предмет.
- Не посчитай за банальную плату! В натуре - это просто подарок.
Ты ведь любишь изумруды... - И Грин извлек на свет божий золотую
цепь с болтающимся на ней крестом, густо усыпанным
гранено-искристыми зелеными камушками. - Монах без креста - что
поп без кадила!
- Да уж! Весьма скромный и простенький! - сказал я, с
удовольствием разглядывая драгоценный презент. - Здесь как
минимум три карата изумрудов! И почему крест? Я, к твоему
сведенью, из баптистской семьи. А баптисты-евангелисты распятий
не носят. Мы признаем крест лишь символом, но не святыней. Как и
иконы, кстати.
- Вот и носи как символ нашей дружбы! - нашелся Грин. - Не
оскорбляй отказом, Монах!
- Лады! - усмехнулся я, расстегивая рубашку и надевая массивный
"символ" на шею. - Чего не сделаешь для старинного лагерного
приятеля! Но на подарки принято отвечать. Вот, прими скромный
сувенирчик, - и я опустил в карман Грина "Макаров", подобранный
у трупа.
Вскоре мы расстались, очень довольные друг другом. Грин
тормознулся в клубе, так как хотел полюбоваться на женские
прелести Мари, а я поехал домой. У подъезда отпустил Цыпу вместе
с машиной и поднялся на свой этаж. И тут только вспомнил об
опасном вещдоке в виде кожаной записной книжки потерпевшего.
Около люка мусоропровода задержал шаги, но решил пока не спешить
выбрасывать книжицу. Любопытно все же, не было ли у нас с
Карасюком каких-либо общих знакомых. Полистаю его писанину на
досуге, а уж потом отправлю в мусорное небытие. Риск в общем-то
очень невелик.
2
Чего только не понапишут в этих новомодных журналах! Я отложил
"Чудеса и приключения", решая, не проверить ли высказанную в
научной статье идею на самом себе. В статейке утверждалось, и
даже на основании десятков экспериментов, что по лицу человека
можно безошибочно определить, долго ли он еще будет глядеть на
белый свет. Мол, левая и правая части физиономии асимметричны,
но чем ближе человек к своей смерти, тем одинаковей становятся
обе стороны лица. Печать смерти, так сказать. И это легко
заметить, если приставить к половинке личной фотографии
перпендикулярно квадратное зеркальце. Коли образовавшееся
отражение будет мало узнаваемо, почти незнакомо, то, значит,
впереди предстоит еще долгая жизнь, а если получится, как на
фото, - кранты, спеши заготавливать впрок венки себе на могилу.
Я таки решил произвести сей архилюбопытный эксперимент. С
детства неравнодушен к всевозможным научным опытам. Наверно,
гены какого-то ученого предка покоя не дают. А судьба по ошибке
увела мою жизнь совсем по другой стезе. Малонаучной, мягко
говоря.
После длительных поисков маленькое квадратное зеркальце я
обнаружил в совсем неожиданном месте - ящике для обуви. Прижав
половину паспортной фоторафии ребром к зеркалу, долго
вглядывался в полученный портрет. Результат был неутешителен: по
всем параметрам выходило, что жить мне осталось самый децал.
Настроение, таким образом, было испорчено с самого начала дня.
Хотя я и не считаю себя суеверным человеком, но воспринял это
научно-мистическое дело как прямое и недвусмысленное
предупреждение свыше. Мол, не высовывайся лишку, Монах: Дамоклов
меч где-то поблизости, старательно-страстно ищет контакта с
твоей шеей. Даже переходя улицу, будь осторожен.
Ясный, солнечный день, озорно улыбавшийся мне в высокие окна,
несколько развеял тень на душе. В конце концов, я фаталист: если
уж суждено быть повешенным, все одно не утонуть.
А после небольшого набега на запасы домашнего бара насторение
мое окончательно выкарабкалось из минусового сектора психики в
плюсовый. С чем я себя и поздравил, закуривая папиросу из
серебряного портсигара.
Но пасмурные мысли, оказывается, полностью меня не покинули, что
и выяснилось , как только появился Цыпа. Неожиданно для самого
себя я сказал:
- Давай-ка, брат, на Широкореченское кладбище заглянем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22