Глядя на нее с глубоким трепетом, полный прежней страсти, Мариоль вспомнил двух женщин, которых он видел на улице в Монтиньи.
Она спросила:
- Кто эта девушка, которая отворила мне дверь?
- Прислуга.
- Она не похожа.., на горничную.
- Да. Она в самом деле очень мила.
- Где вы нашли такую?
- Совсем неподалеку, в гостинице для художников, где постояльцы посягали на ее добродетель.
- Которую вы уберегли? Он покраснел:
- Которую я уберег.
- Может быть, себе на пользу?
- Конечно, себе на пользу я предпочитаю видеть возле себя хорошенькое личико, а не безобразное.
- Это все, что она вам внушает?
- Пожалуй, она мне еще внушала непреодолимую потребность снова увидеть вас, потому что каждая женщина, которая хоть на миг привлекает мое внимание, приводит все мои помыслы к вам.
- Ловко сказано! И она любит своего спасителя? Он покраснел еще больше. Молниеносно промелькнувшая в нем уверенность, что ревность к кому бы то ни было должна воспламенить сердце женщины, заставила его солгать наполовину. Он нерешительно ответил:
- Об этом мне ничего не известно. Возможно. Она очень заботлива и полна внимания ко мне.
Едва уловимая досада заставила г-жу де Бюрн прошептать:
- А вы?
Он устремил на нее горящие любовью глаза и сказал:
- Ничто не может отвлечь меня от вас. Это тоже было очень ловко сказано, но она уже ничего не заметила - до того неоспоримо правдивой показалась ей эта фраза. Могла ли женщина, подобная ей, усомниться в этом? Она действительно не усомнилась и, вполне удовлетворенная, отбросила всякую мысль об Элизабет.
Они сели на парусиновые стулья, в тени лип, над водой.
- Что вы подумали, когда я уехал?
- Что вы очень несчастны.
- По моей вине или вашей?
- По нашей общей.
- А потом?
- А потом, чувствуя, как вы взволнованы и возбуждены, я рассудила, что самым мудрым будет дать вам прежде всего возможность успокоиться. И я стала ждать.
- Чего же вы ждали?
- Весточки от вас. Я ее получила, и вот я здесь... И сейчас мы побеседуем с вами, как серьезные люди. Итак, вы меня по-прежнему любите? Я спрашиваю об этом не как кокетка... Я спрашиваю как друг.
- Я по-прежнему вас люблю.
- Чего же вы хотите?
- Не знаю! Я в ваших руках.
- О, мне все очень ясно, но я не выскажу вам своих мыслей, пока не узнаю ваших. Расскажите мне о себе, обо всем, что творилось в вашем сердце, в вашем уме, с тех пор как вы скрылись.
- Я думал о вас, вот и все, что я делал!
- Да, но как? В каком смысле? К чему вы пришли? Он рассказал ей о своем решении излечиться от любви к ней, о своем бегстве, о скитаниях в этом огромном лесу, где он нашел только ее одну, о днях, полных неотступных воспоминаний, о ночах, полных грызущей ревности; он рассказал с полной чистосердечностью обо всем, кроме любви Элизабет, имени которой он больше не произносил.
Она его слушала, уверенная в его правдивости, убежденная чувством своего господства над ним еще больше, чем искренностью его голоса, в восторге от своего торжества, от того, что снова владеет им, потому что она все-таки очень любила его.
Потом он стал горько жаловаться на безвыходность положения и, разволновавшись от рассказа о том, как он исстрадался и что передумал, и в страстном, неудержимом порыве, но без гнева и горечи, возмущенный и подавленный неизбежностью, снова стал упрекать ее в бессилии любить, которым она была поражена.
- Одни лишены дара нравиться, а вы лишены дара любить, - повторял он.
Она прервала его, вооруженная целым рядом возражений и доводов.
- Зато я обладаю даром постоянства, - сказала она. - Неужели вы были бы менее несчастны, если бы, после того как я десять месяцев обожала вас, теперь влюбилась бы в другого?
Он воскликнул:
- Неужели женщине невозможно любить только одного человека?
Она с живостью возразила:
- Нельзя любить бесконечно; можно только быть верной. Неужели вы думаете, что исступленное чувство должно продолжаться годами? Нет и нет! Ну, а те женщины, что живут одними страстями, буйными, длительными или короткими вспышками своих капризов, превращают свою жизнь в роман. Герои сменяются, обстоятельства и события полны неожиданностей и разнообразия, развязка всегда новая. Признаю, что все это для них очень весело и увлекательно, потому что волнения завязки, развития и конца каждый раз возрождаются. Но когда это кончено - это кончено навсегда.., для него... Понимаете?
- Да, в этом есть доля правды. Но я не понимаю, куда вы клоните.
- Вот куда: нет такой страсти, которая продолжалась бы очень долго, - я говорю о жгучих, мучительных страстях, вроде той, которой вы еще страдаете. Это припадок, который вам тяжело достался, очень тяжело, - я это знаю, чувствую, - из-за.., скудости моей любви, из-за моей неспособности изливать свои чувства. Но этот припадок пройдет, он не может быть вечным.
Она умолкла. Он тревожно спросил:
- И тогда?
- И тогда, я полагаю, для женщины благоразумной и спокойной, вроде меня, вы можете оказаться превосходным любовником, потому что в вас много такта. И наоборот, вы были бы отвратительным мужем. Впрочем, хороших мужей не бывает и не может быть.
Он спросил удивленно и немного обиженно:
- Зачем же сохранять любовника, которого не любишь или перестаешь любить? Она живо ответила:
- Мой друг, я люблю по-своему! Холодно, но все же люблю.
Он покорно заметил:
- А главное, вам нужно, чтобы вас любили и показывали это.
- Да, правда. Я это обожаю. Но и мое сердце нуждается в тайном спутнике. Тщеславная склонность к вниманию света не лишает меня возможности быть верной и преданной и думать, что я могу дать мужчине нечто совсем особенное, недоступное никому другому: честную преданность, искреннюю привязанность сердца, полное и сокровенное доверие души, а взамен получить от него, вместе со всей нежностью любовника, столь редкое и сладостное ощущение, что я не совсем одинока. Это не любовь, как вы ее понимаете, но и это чего-нибудь да стоит!
Он склонился к ней, весь дрожа от волнения, и прошептал:
- Хотите, я буду этим человеком?
- Да, немного позднее, когда вам станет полегче. А в ожидании этого примиритесь с мыслью время от времени немного страдать из-за меня. Это пройдет, а так как вы страдаете при любых условиях, то лучше страдать при мне, чем вдали от меня. Не правда ли?
Ее улыбка как будто говорила ему: "Ну поверьте же мне хоть немного!" Видя, как он трепещет от страсти, она испытывала во всем теле своеобразное наслаждение, довольство, от которого по-своему была счастлива, как счастлив ястреб, бросающийся с высоты на свою зачарованную добычу.
- Когда вы вернетесь? - спросила она.
Он ответил:
- Да.., хоть завтра.
- Пусть будет завтра. Вы отобедаете у меня?
- Да.
- Ну, а теперь мне пора ехать, - сказала она, взглянув на часы, вделанные в ручку зонтика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47