Для Звездочета это была ночь размышлений. Его наивные детские иллюзии боролись за существование, столкнувшись с желаниями подростка.
А Дон эту ночь провела в подавленном состоянии, в течение ее она спускалась со ступеньки на ступеньку в застенки одиночества и несчастной любви. Она даже не ложилась. Волосы ее мокры, потому что в Кадисе льет как из ведра, и вода освежает ее похмельное лицо, пока она смотрит на клочок неба, в котором исчез Великий Оливарес, и барабанит костяшками пальцев по оконному стеклу.
– Когда я узнала, Рафаэль, то решила напиться до бесчувствия. Да, это именно то слово: напиться. Верно сказано. Я выбрала «Пай-Пай», куда мы с твоим отцом ходили вместе много раз. Обстановка там мне показалась гнетущей, и полной дыма, и… Все слова хотят сказаться враз. Я должна успокоиться. Я говорила тебе, что немцы там, у стойки, смотрели на меня как на девицу легкого поведения. Я им сказала… не знаю, что я им сказала, они не слушали. «Порто-флип» казался мне горьким. Он не пошел мне на пользу. Много слов у меня во рту. Я должна их выплюнуть.
Она внезапно замолкает, не в состоянии произнести ни слова больше, только губы кривятся в унылом безмолвии и издают пьяное икание, звучащее как хруст стекла под каблуком. Звездочет не слишком внимателен к ней, он не перестает думать о маховике. Она сидит верхом на стуле, положив подбородок на спинку, и посматривает то на лицо мальчика, погруженного в собственные мысли, то на шевелящийся плащ, который вздувается и опадает от сквозняка, без тела своего хозяина – тела, которое она с таким жаром сжимала в своих объятиях посреди голубиного облака. Одна из голубиц пытается сесть к ней на плечо. Тогда Дон поднимается и поддается порыву обнять этот кусок материи, но он так пуст и бездыханен, что одиночество ее становится еще невыносимее. Она крутится, как взбесившаяся кошка, и отбрасывает плащ.
– Зачем ты пришла? – спрашивает Звездочет, выйдя из задумчивости. Хотя он на нее даже не смотрит, его глаза яростно сверкают.
Дон ревниво поворачивает к нему голову. Для нее внутренний мир мальчика всегда был тайной. Она смутно догадывается, что это смесь наивности и странной врожденной мудрости, которая пугает ее. Она знает его всегда молчащим, связанным с другими людьми лишь посредством мистического языка его гитары, которая звучит как бы за гранью времени, в атмосфере более глубокой, чем воздух, в которой банальные моменты и обычнейшие жесты приобретают привкус тайны.
– Мне нужно, чтоб ты сыграл. Если ты не сыграешь, я умру.
Только теперь Звездочет обратил взгляд на ее крупные слезы, которые катятся по щекам и капают на грудь. Лицо мальчика непроницаемо, но его дрожащая рука указывает на механизм для поднятия в воздух.
– Ты продолжаешь его любить, несмотря на его трюки? Любишь шулера?
– Я люблю мужчину. И мужчина не меняется оттого, что узнают его секреты. Он продолжает быть самим собой, – отвечает она сердито.
Мальчик не повышает голоса. Он говорит напряженно, но очень тихо, и монотонный шум дождя почти заглушает его.
– Я знаю. Я жил с ним много лет. За каждым раскрытым секретом стоит другой секрет, еще более непонятный.
– Тогда почему ты спрашиваешь меня о таких глупостях? Ты меня дразнишь. – Порывистым жестом она закрывает лицо.
Мальчик долго молча рассматривает ее, прежде чем ответить. Он спрашивает себя, какая же на самом деле эта женщина. С прядями рыжих волос, похожими на высохшую кровь, которые прилипли к ее совершенно бледному лицу, она в этот момент кажется ужасной.
– Зачем ты пришла? – наконец резко говорит он.
Но через мгновение хватает одного жеста ее руки, приглаживающей волосы, чтобы черты ее снова обрели жизнь, затрепетали, вытянулись, изменились, как меняется гусеница, превращаясь в куколку.
– Извини. Я немного пьяна. Ты должен понять, что во всем Кадисе мне не с кем больше поговорить о твоем отце.
– Отец вернется. Тебе не кажется? – спрашивает Звездочет и беспокойно ждет подтверждения.
– Нет, он не сможет. Хоть бы ему удалось добраться до Гибралтара.
– Это значит, он нас бросил, прав дон Себастьян Пайядор.
– Это значит, что здесь он уже не может жить.
– Ты забудешь его, – говорит он с оттенком злости.
– Раньше мне было трудно вспомнить имя мужчины на следующий день. На этот раз – нет. Я же тебе сказала, что люблю его.
На этот раз Звездочет не сразу подбирает точные слова, которые выразили бы его тревогу.
– Но ты пришла не только для того, чтоб поговорить об отце.
Она тоже медлит с ответом.
– Нет, конечно. Ты прав. Я не безутешная вдова. Я плохая разведчица, которая слишком много пьет и просит помощи у мальчика.
– Что ты хочешь, чтоб я сделал?
– Чтоб сыграл на гитаре.
– А еще?
– До того как я с ним познакомилась, моя задача сводилась к тому, чтобы добывать списки клиентов отелей и пассажиров судоходных компаний. Благодаря ему моя миссия стала более важной. Вместе мы смогли раскрыть немецкую сеть в Кадисе. Нужно, чтоб я продолжала собирать всю возможную информацию об их деятельности. Ты мне поможешь?
Звездочет не может отделаться от ощущения, что он чужой в собственном доме. От мысли, что магия Великого Оливареса воздействует на его жизнь и меняет ее даже тогда, когда отец отсутствует, и что последним ее эффектом было неожиданное предложение этой женщины. Дождь перестал, они вслушиваются в наступившую тишину и не двигаются.
– Я не шпион, – твердо говорит Звездочет и тут же добавляет: – Но ты женщина моего отца.
– Что ты этим хочешь сказать?
– Он никогда не был благоразумным. Ему слишком нравится жить.
Она замечает некую вспышку в его глазах и улыбку, которая раздвигает его губы, будто раскрывается штора, и лицо его освещается.
– Если ты так улыбаешься, брошу пить.
– Почему?
– Чтобы сохраниться красивой для него. Должно быть, у меня ужасный вид.
– А я вот на самом деле чувствую, что постарел на сто лет. – Впервые он ощущает себя почти мужчиной.
– Сыграешь для меня?
– Сыграю. Но ты иди в постель. Тебе надо отдохнуть.
Он провожает ее до спальни Великого Оливареса. Между тем она не перестает говорить.
– Знаешь, твоего отца больше всего беспокоило, что испанское правительство может решиться вступить в войну – как бы расплачиваясь за помощь Гитлера во время гражданской войны. Ходят слухи, что испанский флот направляется к Гибралтару и перевозит орудия пятнадцатого калибра. Мы должны узнать их намерения.
– Хорошо. Но теперь засни.
Он помогает ей стянуть мокрую одежду и заботливо укрывает ее теплым одеялом, которое она отворачивает, чтоб выкурить последнюю сигарету.
– Любопытно, что ты сыграешь для меня?
– Молчи и слушай.
Звездочет идет в свою комнату и берет гитару. Слышится нездоровое покашливание женщины в соседней комнате.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65