– А как насчет «Синей четверки»?
– Я никогда не считала Кандинского, Джауленского, Клее и Лайонела Фейнингера единомышленниками.
– Это потому, что каждый из них добился признания как самостоятельный художник. Тем не менее немка, собравшая всех четверых под одним флагом в Штатах, назвала их «Синей четверкой», поскольку считала темно-синий цвет мистическим.
– Терпеть не могу синий цвет! – вырвалось у Изабель. Подруга молча погладила ее по руке – слова здесь ни к чему. Она знала, что Изабель мучают кошмары: каждую ночь она погружается в зловещий темно-синий мрак, где нет ничего, кроме неясных звуков, видений и смутных воспоминаний.
– У тебя возобновились головные боли? – спросила она подругу.
– Во всем виновата погода. Каждый день идут дожди, а ты ведь знаешь, я плохо себя чувствую в такие дни.
Грозы она переносила еще хуже. От ударов грома у нее раскалывалась голова. Изабель консультировалась у врачей, но те только разводили руками, не в силах ей помочь. Правда, один из них обратил внимание на ее фамилию – де Луна – и предположил, что Изабель из тех, на кого влияет луна. Доктор попросил пациентку тщательно фиксировать, когда именно у нее возникают ночные кошмары и головные боли, чтобы как-то привязать их к грозам, приливам, отливам и фазам Луны. Она тотчас забыла рекомендации, но по-прежнему зарисовывала то, что являлось ей в зловещих снах, а рисунки складывала в отдельную папку в надежде, что их смысл прояснится в будущем.
– Твои кошмары и головные боли когда-нибудь исчезнут. Вот увидишь, Из.
Изабель попыталась было улыбнуться, но улыбка не получилась.
– Надеюсь, так оно и будет. Но мне кажется, в этих видениях содержится какой-то глубокий смысл. Может, это касается той ночи, когда убили мою мать.
– Из своего личного опыта общения с психотерапевтами могу сказать тебе следующее: если в глубине твоего серого вещества что-то скрывается, оно объявится, когда придет время – ни раньше ни позже. Так что выкинь эту чепуху из головы. Всему свой черед.
В течение последующих недель Изабель работала над своими картинами, а Скай почти все время проводила с Мирандой, которая не только сводила ее на все художественные выставки в Санта-Фе, но и съездила с ней за город к пуэблос и познакомила с гончарами, ювелирами, ткачами и другими индейскими мастерами-ремесленниками, внесшими большой вклад в художественную культуру юго-запада.
Скай часто расспрашивала Миранду о ее детище – галерее «Очарование»: как она начинала, как вела дела, когда денег было в обрез, как добилась успеха, где она знакомилась с новыми художниками.
– Ты хочешь открыть свою галерею? – поинтересовалась Миранда.
Скай неопределенно пожала плечами:
– Еще не знаю. Пока пытаюсь выяснить для себя, кем лучше стать: художником или дилером. Если я стану торговать картинами, то смогу принадлежать и искусству, и внешнему миру. Мне кажется, это интереснее.
Миранда кивнула. Она могла бы сказать то же самое о себе.
– Ты хочешь иметь дело с маститыми художниками или открывать новые дарования?
– И то и другое, – ответила Скай, тряхнув головой. – Стоит мне столкнуться с чем-то свежим, необычным – пусть и не новым словом в искусстве, но хотя бы маленьким шажком вперед, – как я становлюсь одержимой!
Следить за развитием таланта такой художницы, как Изабель, – для меня высшее наслаждение. Какие в ней произошли перемены? К чему она пришла? К чему еще придет?
– В Нью-Йорке ты видела разных художников.
– Да, это так, – подтвердила Скай, тотчас уловив в словах Миранды тревогу за будущее Изабель. – Но за нашу девочку не беспокойтесь. Поверьте, затмить ее невозможно. Изабель де Луна станет великой художницей.
После приезда в Санта-Фе Джулиан Рихтер беспокоил каждую неделю Изабель то письмом, то телефонным звонком. Расспрашивая ее о том, как подвигается работа над картинами, Рихтер использовал малейшую возможность, чтобы еще больше сблизиться с ней. Рихтер выказывал по отношению к ней заботу и теплоту, всегда старался ее ободрить, был с ней неизменно доброжелателен. Она чувствовала, что может во всем на него положиться, а Джулиан не переставая твердил ей о прекрасном будущем, которое ждет их обоих.
Тем не менее, несмотря на все его обаяние и настойчивость, что-то заставляло ее держать свои чувства в узде.
Шла вторая неделя августа, когда он сообщил ей по телефону, что выставка назначена на восемнадцатое сентября.
– Я не могу на ней присутствовать, – выпалила Изабель. – В этот же день состоится открытие выставки Миранды и Луиса в галерее «Очарование». – В трубке повисла звенящая тишина. – Я попробую уговорить их перенести открытие на другой день, – виновато промолвила она в заключение, понятия не имея, удастся ли ей это сделать.
– Нет, не стоит, – спокойно отозвался Джулиан. В его голосе слышалось даже некоторое сочувствие. – Я попытаюсь передвинуть на пару дней открытие нашей выставки, не беспокойся.
Изабель оторопела от такого великодушия.
– Не знаю, как тебя и благодарить.
– Была бы ты рядом – другой благодарности мне не требуется.
Так Джулиан пробил брешь в стене отчужденности Изабель.
Открытие экспозиции в галерее Миранды было не похоже на все, что она устраивала до сих пор. Во-первых, ни один из художников «Восемнадцати» не присутствовал на вечере. Их имена даже не значились в программе. Галерея все время была закрыта, пока гостей не пригласили в зал. По мнению Изабель, это был сильный ход.
Вечеринка для прессы и приглашенных проходила не в галерее, как обычно, а во дворике «Очарования». Погода стояла чудесная – теплый воздух был напоен ароматом осенних цветов. Высоко в небе над садиком, освещенным множеством фонариков, сияла яркая луна. Изабель переходила от одной группы гостей к другой, принимая поздравления тех, кто уже был наслышан о ее предстоящей выставке в Нью-Йорке, и наслаждаясь непринужденной атмосферой праздника.
Она посмотрела экспозицию накануне. Как и предполагала Миранда, работы художников поразили и даже ошеломили Изабель.
Они были разными по стилю: несколько полотен в традиционной технике, множество абстрактных картин и скульптур, сюрреалистические сюжеты кошмаров, символику которых Изабель так и не удалось разгадать, яркие пейзажи, проникновенные портреты – широкомасштабная панорама художественной экспрессии. Что именно пытались выразить авторы работ – гнев, страх, ярость, страсть, надежду, – Изабель так и не определила, но в одном Скай оказалась права: этих мастеров и в самом деле объединяло нечто большее, чем просто эстетика.
В назначенный час Миранда отперла двери галереи и пригласила собравшихся внутрь. В тот же миг в радостный гул праздника ворвался вой пожарной сирены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104