– Тебе не кажется, что ты все несколько драматизируешь?
– Я? Я всегда стремилась быть такой же, как все, быть одной из многих, но у меня никогда не получалось вписаться в толпу. Знаешь, каково быть в тринадцать лет ростом метр девяносто пять? Это счастье, если только ты мальчишка и хочешь играть в шотландских горцев!
– Я всегда ругался с твоим отцом по поводу твоих комплексов, – сердито пробормотал Мэтт. – Не стоило ему таскать тебя по всей стране. Оставь он тебя…
– Не причитай надо мною опять! – резко оборвала она его. – Я – это я. И все проблемы во мне.
Кейси вдруг засмеялась, затем грустно покачала головой.
– Если бы я знала, что стану в двадцать девять лет хроническим капитулянтом! Я потратила всю свою энергию, помогая другим решать их проблемы, выполняя архитрудные редакционные задания, кого-то сочувственно выслушивая, давая взаймы. Я шла на поводу даже у продавщиц, вынуждавших меня покупать то, что совсем не было нужно, чтобы, видите ли, не обидеть их.
Она вздрогнула, глаза ее заблестели лихорадочно и враждебно.
– Хватит, я побыла стариной Кейси, пора подумать и о себе! Я хочу сама распоряжаться своей жизнью, и мне надоело всем угождать и ублажать всех и каждого, пусть это и звучит эгоистично, пусть даже это очень дурно. Я помогала всем, но никогда не получала за это и ломаного гроша.
– Не говори глупостей, Кейси! Тебя все любят. Ты вежливая, заботливая, преданная…
– Бережливая, прилежная и почтительная. Ты составил точный портрет герлскаута.
Мэтт не обратил внимания на ее горестное возражение.
– …И ты все-таки чертовски хороший репортер.
Она покачала головой.
– Тебе только кажется, что я действительно имею профессиональный имидж, но ты не прав. Никто даже не заметил моего имени в списке на ту премию. Я по-прежнему что-то вроде редакционного талисмана, который гладят по головке за хорошо сваренный кофе.
– Прямо-таки сгоревшая на работе закомплексованная мученица! – бесстрастно заключил Мэтт, наклонившись к ней, чтобы лучше видеть ее расстроенное лицо.
– Ты, пожалуй, прав, – непроизвольно вздохнула Кейси и, соскользнув в кресло, заняла подобающее положение. – Я сама виновата в том, что позволяю себе делать безрассудные вещи. Но я очень несчастлива. Я вижу, как ускользает время, а я стою на месте.
Она печально взглянула на него. В ее изумрудных глазах стояла невысказанная тоска.
– Меня засасывает в серое чистилище. Я как марионетка. Мне надо выбраться из этой унылой дыры и сделать свою жизнь более сносной. Я хочу жить по-настоящему – расправить крылья, поступать по своей воле, пренебречь, наконец, условностями. Я понимаю Тину, вот кто живет не зря!
– И не пытайся состязаться с этой своей подружкой! – рассердившись, вставил он. – Я не могу понять, что у вас общего. Вы абсолютно противоположны друг другу, но вы всегда вместе.
– Это просто из соображений экономии. Ты же знаешь, что жить в Бостоне недешево, – сказала Кейси. – Кроме того, Тина – удобная соседка по комнате, она обыкновенно надолго уезжает в командировки в какое-нибудь экзотическое место.
– Вроде того, о котором она сама недавно рассказала? – неприязненно спросил Мэтт. – Я видел только один показ мод с Тиной, сфотографированной в "Квинси маркет", и если это ваше экзотическое место…
– Не в этом дело, – вздохнула она с досадой. – У Тины нет пунктиков, она свободна и беззаботна. Она счастлива. Она…
– Она слабое создание, которое с каждым днем становится все слабее, – недовольно прервал ее Мэтт. – Поэтому она демонстрирует большую часть своих моделей в горизонтальном положении. Не хотелось бы, чтобы ее нежная, подобная цветку красота увяла и обесценилась.
Кейси устремила виноватый взгляд на сердитое лицо Мэтта.
– Не говори мне, что ты и Тина… – Она увидела его покрасневшую шею и поняла, что догадки ее верны.
Мэтт нервно ослабил свой вязаный желто-коричневый галстук, который, казалось, душил его.
– Послушай совет человека, который трижды безрассудно был женат и все еще подвергает испытаниям свою уходящую молодость и мужское достоинство. Секс стал ведущим национальным видом спорта. Секс превратился в ни к чему не обязывающее рукопожатие. Постоянное сексуальное воздержание может сделать тебя закомплексованной и ущербной, а это тебе совершенно ни к чему.
– Я не знаю, что мне нужно, но я всерьез решилась пожить ва-банк и перестать быть такой, как все – на 99 процентов порядочной!
– А как же мы?
Она дерзко усмехнулась в лицо Мэтту.
Глубокая ямка образовалась на ее правой щеке.
– Жить чужой жизнью – значит не жить совсем, Мэтью.
Мэтт изумленно смотрел на ее задумчивое лицо. Кейси обнаруживала все признаки депрессии и переутомления – гнев, беспокойство, готовность ко всяким скандалам, личная и профессиональная неудовлетворенность. Ей срочно необходима хорошая встряска. Мэтту она нравилась, и он мог позволить ей на время оставить работу.
– Хорошо, – нехотя сказал он, – могу я спросить тебя, что ты хочешь делать?
Кейси рассматривала потертые носки своих туфель и глубоко дышала.
– Ты помнишь, в прошлом году я состряпала пару коротких рассказов? Ну, я принесла их с собой на писательскую конференцию, о которой я писала прошлой осенью. Еще принесла черновик захватывающего романа, над которым я и сейчас продолжаю работать.
– И что же?
– Я встретила женщину-агента и показала ей свою рукопись. С тех пор я шлифовала и шлифовала этот роман, и он почти готов для публикации. Агент считает, что он стоящий, и, черт побери, я тоже так думаю.
– Что, если роман не будет иметь успеха? Такова судьба большинства книг, – заметил Мэтт.
– Пускай, по крайней мере я хочу попробовать. Это то, что я собираюсь делать, – создать свое, – убежденно сказала Кейси. – Меня, конечно же, беспокоит, правильно ли я поступаю. Работа в редакции надежна и спокойна, но я не хочу быть счастливой прежде, чем проверю себя. Кроме того, Мэтт, – она неожиданно усмехнулась. – Я всегда смогу прокормиться, расписывая, например, потолки в домах.
– Ты всегда можешь вернуться к нам.
– Нет. – Она медленно покачала головой, с нарастающей печалью уставившись в сторону рабочей комнаты. – Моя репортерская жизнь закончена. Я получила свое место в Альманахе знаменитостей – единственном в своем роде. Сейчас же я шагаю в неизвестность и рискую, хожу по раскаленным углям. Я намерена делать все – для себя. У меня хватит денег на некоторое время.
Мэтт взглянул на нее, ничего не сказав.
– В самом деле, ты немного теряешь.
В его голосе слышалась грусть. Он обдумывал эту печальную ситуацию. Свет люминесцентных ламп возвращал их к неприкрашенной действительности: трещины на стенах, грязные обои, облезлая краска, следы которой остались на кафельном полу, обшарпанная и неудобная металлическая мебель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34