Элизабет обтерла руками мокрое лицо, пригладила волосы и отошла в сторону; за ней, плечом к плечу, не скрывая тревоги, настороженно стояли Клу и Хаген — оба в светлых рабочих комбинезонах; за ними в высоких сапогах, полусогнувшись, ковылял невысокий, ростом с двенадцатилетнего мальчугана, король Эйкен.
Клу вскрикнула: «Папа!» — и через порог бросилась к распахнувшему объятия отцу. Их сознания ласково коснулись друг друга, дочь поцеловала Марка в щеку. Тот прижал ее ярко-рыжую голову к своей груди. Клу всхлипнула… Затем она еще раз взглянула на отца — с нескрываемым обожанием и радостью, потом отошла в сторону и принялась ждать Хагена.
Молодой человек стоял метрах в четырех от отца, бок о бок с Эйкеном Драмом. Он словно не заметил бурных чувств, проявленных отцом и сестрой, — сознание свое заблокировал напрочь, даже щелки не оставил. Так и стоял — руки в перчатках уперты в бока…
— Я слышал, — громко и чуть возбужденно объявил Хаген, — что ты, папа, хотел поговорить с нами. Мы пришли.
При этих словах тяжелые капли дождя горестно застучали в окна.
— Может, мы присядем? — мягко предложил Марк. — Это не займет много времени.
Старший Ремилард отвернулся от гостей и кочергой поворошил поленья в камине.
…Еще раз дождь дробью ударил в окно.
Три больших удобных кресла стояли возле низкого стола. Брат Анатолий подозвал к себе Хагена.
— Иди сюда, сынок. Здесь ты будешь в безопасности. Если кто-нибудь желает кукурузных хлопьев и разбавленного вина, я сейчас принесу. Одну минутку… — Он поднялся из кресла и направился к выходу.
— Сядь на место, — сурово потребовал Марк, не поворачиваясь к гостям.
Монах словно споткнулся на ходу, замер, потом пристроился в дальнем затененном углу.
На столике, стоявшем возле камина, вдруг появились глиняный кувшин и блюдо с горячими, только что зажаренными кукурузными хлопьями, в воздухе необыкновенно ароматно и дразняще запахло чудесным вином. Эйкен, в своем обычном золотистом наряде, заметил:
— Ремилард, я не собираюсь делить с вами хлеб-соль. У меня у самого есть все, в чем я нуждаюсь. Даже больше того. — Потом он огляделся и по-хозяйски устроился на широкой, покрытой кожей кушетке, стоявшей вдали от огня, развалился, закинул ногу на ногу. Поколебавшись, Хаген пристроился рядом с ним. Элизабет села на лавочку.
— Я бы хотел — как и предупреждал — рассказать своим детям о некоторых особых свойствах наших наследственных аппаратов. — Марк сразу перешел к делу. — Все вы знаете, что мое тело имеет способность самовосстанавливаться. Исключая разве что волосы… За тридцать лет я практически не изменился. Да, я — мутант, как и все дети Поля Ремиларда и Терезы Кендалл. Способность восстанавливать клетки — наша главная генетическая особенность, как, впрочем, и у большинства мутантов. Вы оба, Клу и Хаген, по существу бессмертны.
— Я давным-давно знал об этом! — Хаген вскочил. — Но не от тебя! Ты, папа, никогда не говорил нам всю правду. Никогда! Потому что считал, что это ослабит тиски, в которые ты нас зажал; потому что считал, что это ослабит твой авторитет единственного, неповторимого!.. Только ты имеешь право быть уникумом!.. Ты просто пытался надуть нас, когда предостерегал от попыток иметь собственных детей. Мы, мол, носим в себе страшные гены… Есть вероятность, что у нас может появиться нечто похожее на дядю Джека.
— Вопрос о том, — прервал его Марк, — что можно и чего нельзя вам говорить, я решал исключительно исходя из заботы о вашей безопасности. Я молчал ради мира в ваших душах… Вы получили от природы необыкновенный дар — способность к выживанию в любых условиях. К тому же вы уродились сильными оперантами… Но на вашу долю выпало кое-что еще. Это — постыдная, таинственная наследственность Ремилардов!
— Все равно, ты должен был сообщить нам о бессмертии! — выкрикнул Хаген.
— Как же насчет этого самого к ое —ч ег о е ще ? — спросила совершенно сбитая с толку Клу. — Неужели ты всерьез опасался, что мы — взрослые люди! — не справились бы со в се й правдой ?
— Ты бы смогла! — ответил Марк. Он по-прежнему сидел лицом к огню.
Наступило молчание. Хаген, растерянно поглядев по сторонам, сел на прежнее место. Наконец Элизабет подала голос:
— Марк, ты должен внятно объяснить, почему твоим детям следует остаться в плиоцене.
— Потому что они являются базой для создания «ментального человека»!
Хаген и Клу остолбенели. Затем брат, прокашлявшись и, видимо, взяв себя в руки, начал:
— Ты, папа, хорошо поработал в библиотеке на Окале, тщательно стер все лишние, по твоему мнению, сведения, относящиеся к восстанию. Скрыл основные причины, приведшие к подобному развитию событий. Все мы довольствовались неясными намеками, поверхностными объяснениями, процеженными и отредактированными, ссылками на исчезнувшие документы. Даже тот факт, что мама пыталась убить тебя, чтобы, не дай Бог, вы не победили, ты утаил от нас. Папа, скажи наконец всю правду о проекте создания «ментального человека»!
С этими словами он широко распахнул свое сознание. Все присутствующие тоже невольно сняли психокинетические барьеры.
Элизабет: «Эйкен, будь наготове. Не теряй бдительность».
Эйкен: «Великая целительница, он не сможет применить мысленную силу, пока не повернется к нам лицом».
Марк, все так же сидевший спиной к собравшимся, едва заметно кивнул. Редкие языки пламени изредка взлетали над его седой головой. Потом послышался глухой голос:
— Я задумал этот проект задолго до того дня, как познакомился с вашей матерью. Сначала я относился к своей способности к омолаживанию, к практическому бессмертию, не иначе как к злой шутке, капризу ее величества эволюции. Кто может ответить на вопрос: что есть бессмертие? Как совместить могучее, способное к оперантскому искусству сознание с хилым, тщедушным телом, да еще подвластным любой, даже самой незначительной эмоции. Любая страстишка оставляет в наших клетках свой след. С другой стороны, бессмертие скорее проклятье, чем награда в мире неразумных, озабоченных сегодняшним днем людишек и самоутвердивших свои права на Землю экзотиков. Пришельцы к тому моменту уже начали понимать, с какой расой они столкнулись, каков наш психокинетический потенциал… — Марк сделал паузу.
— Вся семейка Ремилард, — продолжал он, — была с отклонениями, каждый ее член был наособицу — кто больше, кто меньше. Для нас эта непохожесть на других была источником гордости. И вот появился Джек. Все мы были поражены той необычной комбинацией генов, которая позволила ему вести бестелесную жизнь. Это было потрясающе — страх и надежда поразили всех нас. Уже тогда я задумался — неужели то, что случилось с Джеком, и есть истинный ответ на те проклятые вопросы, которые не давали мне покоя?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171
Клу вскрикнула: «Папа!» — и через порог бросилась к распахнувшему объятия отцу. Их сознания ласково коснулись друг друга, дочь поцеловала Марка в щеку. Тот прижал ее ярко-рыжую голову к своей груди. Клу всхлипнула… Затем она еще раз взглянула на отца — с нескрываемым обожанием и радостью, потом отошла в сторону и принялась ждать Хагена.
Молодой человек стоял метрах в четырех от отца, бок о бок с Эйкеном Драмом. Он словно не заметил бурных чувств, проявленных отцом и сестрой, — сознание свое заблокировал напрочь, даже щелки не оставил. Так и стоял — руки в перчатках уперты в бока…
— Я слышал, — громко и чуть возбужденно объявил Хаген, — что ты, папа, хотел поговорить с нами. Мы пришли.
При этих словах тяжелые капли дождя горестно застучали в окна.
— Может, мы присядем? — мягко предложил Марк. — Это не займет много времени.
Старший Ремилард отвернулся от гостей и кочергой поворошил поленья в камине.
…Еще раз дождь дробью ударил в окно.
Три больших удобных кресла стояли возле низкого стола. Брат Анатолий подозвал к себе Хагена.
— Иди сюда, сынок. Здесь ты будешь в безопасности. Если кто-нибудь желает кукурузных хлопьев и разбавленного вина, я сейчас принесу. Одну минутку… — Он поднялся из кресла и направился к выходу.
— Сядь на место, — сурово потребовал Марк, не поворачиваясь к гостям.
Монах словно споткнулся на ходу, замер, потом пристроился в дальнем затененном углу.
На столике, стоявшем возле камина, вдруг появились глиняный кувшин и блюдо с горячими, только что зажаренными кукурузными хлопьями, в воздухе необыкновенно ароматно и дразняще запахло чудесным вином. Эйкен, в своем обычном золотистом наряде, заметил:
— Ремилард, я не собираюсь делить с вами хлеб-соль. У меня у самого есть все, в чем я нуждаюсь. Даже больше того. — Потом он огляделся и по-хозяйски устроился на широкой, покрытой кожей кушетке, стоявшей вдали от огня, развалился, закинул ногу на ногу. Поколебавшись, Хаген пристроился рядом с ним. Элизабет села на лавочку.
— Я бы хотел — как и предупреждал — рассказать своим детям о некоторых особых свойствах наших наследственных аппаратов. — Марк сразу перешел к делу. — Все вы знаете, что мое тело имеет способность самовосстанавливаться. Исключая разве что волосы… За тридцать лет я практически не изменился. Да, я — мутант, как и все дети Поля Ремиларда и Терезы Кендалл. Способность восстанавливать клетки — наша главная генетическая особенность, как, впрочем, и у большинства мутантов. Вы оба, Клу и Хаген, по существу бессмертны.
— Я давным-давно знал об этом! — Хаген вскочил. — Но не от тебя! Ты, папа, никогда не говорил нам всю правду. Никогда! Потому что считал, что это ослабит тиски, в которые ты нас зажал; потому что считал, что это ослабит твой авторитет единственного, неповторимого!.. Только ты имеешь право быть уникумом!.. Ты просто пытался надуть нас, когда предостерегал от попыток иметь собственных детей. Мы, мол, носим в себе страшные гены… Есть вероятность, что у нас может появиться нечто похожее на дядю Джека.
— Вопрос о том, — прервал его Марк, — что можно и чего нельзя вам говорить, я решал исключительно исходя из заботы о вашей безопасности. Я молчал ради мира в ваших душах… Вы получили от природы необыкновенный дар — способность к выживанию в любых условиях. К тому же вы уродились сильными оперантами… Но на вашу долю выпало кое-что еще. Это — постыдная, таинственная наследственность Ремилардов!
— Все равно, ты должен был сообщить нам о бессмертии! — выкрикнул Хаген.
— Как же насчет этого самого к ое —ч ег о е ще ? — спросила совершенно сбитая с толку Клу. — Неужели ты всерьез опасался, что мы — взрослые люди! — не справились бы со в се й правдой ?
— Ты бы смогла! — ответил Марк. Он по-прежнему сидел лицом к огню.
Наступило молчание. Хаген, растерянно поглядев по сторонам, сел на прежнее место. Наконец Элизабет подала голос:
— Марк, ты должен внятно объяснить, почему твоим детям следует остаться в плиоцене.
— Потому что они являются базой для создания «ментального человека»!
Хаген и Клу остолбенели. Затем брат, прокашлявшись и, видимо, взяв себя в руки, начал:
— Ты, папа, хорошо поработал в библиотеке на Окале, тщательно стер все лишние, по твоему мнению, сведения, относящиеся к восстанию. Скрыл основные причины, приведшие к подобному развитию событий. Все мы довольствовались неясными намеками, поверхностными объяснениями, процеженными и отредактированными, ссылками на исчезнувшие документы. Даже тот факт, что мама пыталась убить тебя, чтобы, не дай Бог, вы не победили, ты утаил от нас. Папа, скажи наконец всю правду о проекте создания «ментального человека»!
С этими словами он широко распахнул свое сознание. Все присутствующие тоже невольно сняли психокинетические барьеры.
Элизабет: «Эйкен, будь наготове. Не теряй бдительность».
Эйкен: «Великая целительница, он не сможет применить мысленную силу, пока не повернется к нам лицом».
Марк, все так же сидевший спиной к собравшимся, едва заметно кивнул. Редкие языки пламени изредка взлетали над его седой головой. Потом послышался глухой голос:
— Я задумал этот проект задолго до того дня, как познакомился с вашей матерью. Сначала я относился к своей способности к омолаживанию, к практическому бессмертию, не иначе как к злой шутке, капризу ее величества эволюции. Кто может ответить на вопрос: что есть бессмертие? Как совместить могучее, способное к оперантскому искусству сознание с хилым, тщедушным телом, да еще подвластным любой, даже самой незначительной эмоции. Любая страстишка оставляет в наших клетках свой след. С другой стороны, бессмертие скорее проклятье, чем награда в мире неразумных, озабоченных сегодняшним днем людишек и самоутвердивших свои права на Землю экзотиков. Пришельцы к тому моменту уже начали понимать, с какой расой они столкнулись, каков наш психокинетический потенциал… — Марк сделал паузу.
— Вся семейка Ремилард, — продолжал он, — была с отклонениями, каждый ее член был наособицу — кто больше, кто меньше. Для нас эта непохожесть на других была источником гордости. И вот появился Джек. Все мы были поражены той необычной комбинацией генов, которая позволила ему вести бестелесную жизнь. Это было потрясающе — страх и надежда поразили всех нас. Уже тогда я задумался — неужели то, что случилось с Джеком, и есть истинный ответ на те проклятые вопросы, которые не давали мне покоя?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171