Если ручной труд менее блистателен и величествен, нежели труд мысли, в чем я согласен с вами, он, на мой взгляд, более разумен и полезен, и я искренне убежден, что всякий человек, который посадил дерево, засеял пашню или построил прочный, светлый, просторный и уютный дом, оказал роду людскому услугу куда более ценную, нежели экономисты, философы и политики со своими утопиями – неудобоисполнимыми творениями зрелых мужей, впавших в детство. Вот почему я, с вашего позволения, непременно останусь плотником, хотя вообще готов покориться вашей воле. Но я спрашивал вас, Фея Хлебных Крошек, не о том, каким образом бессмысленное употребление богатства может навлечь на того, кем оно завладело и кто мнит себя его владельцем, насмешки и позор. Я спрашивал и не о том, каким образом в обществе, рождающем во мне жалость и едва ли не презрение, ловкачи ухитряются поставить богатство на службу безумной любви к власти и известности, которую вы в шутку именуете славой. Я спрашивал о том, каким образом богатство может сделать человека счастливым, если, конечно, оно на это способно, в чем я начинаю сомневаться.
– Сначала надо узнать, что ты понимаешь под счастьем, – возразила Фея Хлебных Крошек.
– Право, добрый мой друг, мне не довелось много размышлять об этом предмете, – весело отвечал я, – но я почти уверен, что мое счастье заключается не в золотых слитках и банковских билетах. Счастье – это занимать первое место в сердце того, кого ты любишь. Счастье – это иметь возможность, лишь только представится случай, творить добро. Счастье – это сознавать, что тебе не в чем себя упрекнуть. Счастье – это с радостным сердцем укладываться вечером в чистую и уютную постель, испытывая удовлетворение от работы уже сделанной и размышляя о способах в будущем сделать ее еще лучше. Счастье – это, воскрешая в памяти сладостные воспоминания о годах чистых и беззаботных, гулять по берегу прозрачного ручейка или по кромке луга, расцвеченного земляникой и ромашками, в лучах нежаркого солнца, под дуновением легкого южного ветра, несущего с собою благоуханные ароматы, и останавливаться около прелестной сиреневой беседки, под сенью которой Фея Хлебных Крошек приготовила тебе кружку свежего молока без пенок, корзинку спелых фруктов с бархатистой кожицей и рюмочку доброго вина. Как по-вашему, сколько таких счастий содержится в сотне тысяч гиней?
– Больше, чем ты думаешь, – сказала Фея Хлебных Крошек, – но послушай-ка: ты ведь, я полагаю, еще не забыл своих школьных товарищей?
– Можете ли вы в этом сомневаться, Фея Хлебных Крошек?! Я не забыл ни одного из своих чувств и, уж конечно, не забыл школьную дружбу.
– Жак Пельве, – продолжала она, – был не так мудр, как ты. Из кюре он захотел сделаться епископом, а клеветники, раздраженные его честолюбивыми притязаниями, отняли у него и тот пост, какой он занимал. Несчастье произвело на Жака то действие, какое производит оно обычно на прекрасные души, – сделало его лучше. Наученный своим горьким опытом, Жак поселился в удаленной деревне, куда до сих пор еще не проник свет образования, и бесплатно учит там вере и грамоте детей бедняков; заведение его скоро снискало такую добрую славу, что ныне он с радостью устроил бы нечто подобное и в соседних деревнях, но друг твой Жак сам беден и не способен осуществить те милосердные деяния, мечты о которых его снедают. Не думаешь ли ты, что хорошо было бы послать тысячу гиней Жаку Пельве, дабы он употребил их на осуществление своих достохвальных планов, от которых, я в этом убеждена, не отвратит его теперь никакая перемена состояния? Ведь невзгоды действуют на сердце человеческое, как некоторые бури на плоды земли. Они ускоряют созревание.
– Тысяча гиней – это слишком мало, – сказал я Фее Хлебных Крошек. – Но мы еще не раз к этому вернемся.
– Дидье Орри, как тебе известно, женился на богатой невесте; однако судьба играет с человеком странные шутки. Тесть втянул Дидье в рискованные спекуляции, которые разорили их обоих. У твоего друга остался лишь скромный домишко и полупустая рига, которую вдобавок в прошлом году сожгла молния. С двумя детьми на руках он пошел просить помощи у тебя, а следом шла его жена, беременная и больная. Узнав о твоем отъезде, несчастные опустились на порог и заплакали: отец и мать – потому что ты был их единственной надеждой, а дети – потому что видели, как плачут отец и мать. Все они умерли бы от нищеты и отчаяния, если бы Жак Пельве, проходивший мимо, не приютил их; но Жак и сам так беден, что ему пришлось лишать себя многих необходимых вещей ради того, чтобы прокормить Дидье и его семью. Мы могли бы вернуть Дидье Орри пропавшее состояние, но это обойдется нам недешево, ибо он долго жил в достатке и привык к прелестям такой жизни, а привычка – вторая натура. На это потребуется восемь тысяч гиней.
– Вы не включили в счет, добрый мой друг, вознаграждение за перенесенные им страдания. Отошлем ему десять тысяч.
– А знаешь, что случилось с Набо? Бедняга имел несчастье получить большое наследство, а как он им распорядился, ты угадаешь без труда; все проиграл. Самое скверное, что скоротечное богатство дало ему кредит, и в тот день, когда Набо заметил, что кошелек его пуст, долг его исчислялся суммой куда большей, чем та, какую составляло наследство. Кредиторы добились ареста должника, и я уверена, что он умрет в тюрьме, если ты его оттуда не вызволишь. Однако я не стала бы тебе этого советовать – ибо помогать ему деньгами, заработанными ценою тяжких испытаний, значило бы стать сообщником его постыдных безумств, – если бы не знала наверное, что это последнее испытание окончательно его исправило. Уже в первый месяц своего заключения он признал, что лишения – благотворная школа, а порок – дурная привычка. Больше он ему предаваться не станет. Ему пришли на память те науки, которыми он пренебрегал во время учебы, и он вновь взялся за них с тем любовным усердием, которое позволяет идти вперед с удвоенной скоростью. Любой шаг на этом новом поприще приносит ему удовольствие куда более сильное, чем то, какое приносили светские забавы, характеру же его, по-прежнему беспокойному и подозрительному, совершенствование ума пошло лишь на пользу. Самое бесценное, хотя и не единственное, преимущество труда заключается в том, что он отвлекает душу от обуревающих ее страстей, нимало не охлаждая ее пыла, но направляя неистовые порывы юношеского ума и чувства к той единственной цели, какая их достойна. У меня есть основания думать, что однажды Набо сделает тебе честь своими поступками, но чтобы расплатиться с его кредиторами, надобно отдать огромную сумму. Провидение рассчитывает невзгоды, ниспосылаемые людям. Люди же доставляют их сами себе без счета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
– Сначала надо узнать, что ты понимаешь под счастьем, – возразила Фея Хлебных Крошек.
– Право, добрый мой друг, мне не довелось много размышлять об этом предмете, – весело отвечал я, – но я почти уверен, что мое счастье заключается не в золотых слитках и банковских билетах. Счастье – это занимать первое место в сердце того, кого ты любишь. Счастье – это иметь возможность, лишь только представится случай, творить добро. Счастье – это сознавать, что тебе не в чем себя упрекнуть. Счастье – это с радостным сердцем укладываться вечером в чистую и уютную постель, испытывая удовлетворение от работы уже сделанной и размышляя о способах в будущем сделать ее еще лучше. Счастье – это, воскрешая в памяти сладостные воспоминания о годах чистых и беззаботных, гулять по берегу прозрачного ручейка или по кромке луга, расцвеченного земляникой и ромашками, в лучах нежаркого солнца, под дуновением легкого южного ветра, несущего с собою благоуханные ароматы, и останавливаться около прелестной сиреневой беседки, под сенью которой Фея Хлебных Крошек приготовила тебе кружку свежего молока без пенок, корзинку спелых фруктов с бархатистой кожицей и рюмочку доброго вина. Как по-вашему, сколько таких счастий содержится в сотне тысяч гиней?
– Больше, чем ты думаешь, – сказала Фея Хлебных Крошек, – но послушай-ка: ты ведь, я полагаю, еще не забыл своих школьных товарищей?
– Можете ли вы в этом сомневаться, Фея Хлебных Крошек?! Я не забыл ни одного из своих чувств и, уж конечно, не забыл школьную дружбу.
– Жак Пельве, – продолжала она, – был не так мудр, как ты. Из кюре он захотел сделаться епископом, а клеветники, раздраженные его честолюбивыми притязаниями, отняли у него и тот пост, какой он занимал. Несчастье произвело на Жака то действие, какое производит оно обычно на прекрасные души, – сделало его лучше. Наученный своим горьким опытом, Жак поселился в удаленной деревне, куда до сих пор еще не проник свет образования, и бесплатно учит там вере и грамоте детей бедняков; заведение его скоро снискало такую добрую славу, что ныне он с радостью устроил бы нечто подобное и в соседних деревнях, но друг твой Жак сам беден и не способен осуществить те милосердные деяния, мечты о которых его снедают. Не думаешь ли ты, что хорошо было бы послать тысячу гиней Жаку Пельве, дабы он употребил их на осуществление своих достохвальных планов, от которых, я в этом убеждена, не отвратит его теперь никакая перемена состояния? Ведь невзгоды действуют на сердце человеческое, как некоторые бури на плоды земли. Они ускоряют созревание.
– Тысяча гиней – это слишком мало, – сказал я Фее Хлебных Крошек. – Но мы еще не раз к этому вернемся.
– Дидье Орри, как тебе известно, женился на богатой невесте; однако судьба играет с человеком странные шутки. Тесть втянул Дидье в рискованные спекуляции, которые разорили их обоих. У твоего друга остался лишь скромный домишко и полупустая рига, которую вдобавок в прошлом году сожгла молния. С двумя детьми на руках он пошел просить помощи у тебя, а следом шла его жена, беременная и больная. Узнав о твоем отъезде, несчастные опустились на порог и заплакали: отец и мать – потому что ты был их единственной надеждой, а дети – потому что видели, как плачут отец и мать. Все они умерли бы от нищеты и отчаяния, если бы Жак Пельве, проходивший мимо, не приютил их; но Жак и сам так беден, что ему пришлось лишать себя многих необходимых вещей ради того, чтобы прокормить Дидье и его семью. Мы могли бы вернуть Дидье Орри пропавшее состояние, но это обойдется нам недешево, ибо он долго жил в достатке и привык к прелестям такой жизни, а привычка – вторая натура. На это потребуется восемь тысяч гиней.
– Вы не включили в счет, добрый мой друг, вознаграждение за перенесенные им страдания. Отошлем ему десять тысяч.
– А знаешь, что случилось с Набо? Бедняга имел несчастье получить большое наследство, а как он им распорядился, ты угадаешь без труда; все проиграл. Самое скверное, что скоротечное богатство дало ему кредит, и в тот день, когда Набо заметил, что кошелек его пуст, долг его исчислялся суммой куда большей, чем та, какую составляло наследство. Кредиторы добились ареста должника, и я уверена, что он умрет в тюрьме, если ты его оттуда не вызволишь. Однако я не стала бы тебе этого советовать – ибо помогать ему деньгами, заработанными ценою тяжких испытаний, значило бы стать сообщником его постыдных безумств, – если бы не знала наверное, что это последнее испытание окончательно его исправило. Уже в первый месяц своего заключения он признал, что лишения – благотворная школа, а порок – дурная привычка. Больше он ему предаваться не станет. Ему пришли на память те науки, которыми он пренебрегал во время учебы, и он вновь взялся за них с тем любовным усердием, которое позволяет идти вперед с удвоенной скоростью. Любой шаг на этом новом поприще приносит ему удовольствие куда более сильное, чем то, какое приносили светские забавы, характеру же его, по-прежнему беспокойному и подозрительному, совершенствование ума пошло лишь на пользу. Самое бесценное, хотя и не единственное, преимущество труда заключается в том, что он отвлекает душу от обуревающих ее страстей, нимало не охлаждая ее пыла, но направляя неистовые порывы юношеского ума и чувства к той единственной цели, какая их достойна. У меня есть основания думать, что однажды Набо сделает тебе честь своими поступками, но чтобы расплатиться с его кредиторами, надобно отдать огромную сумму. Провидение рассчитывает невзгоды, ниспосылаемые людям. Люди же доставляют их сами себе без счета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58