Я надеюсь, что Господь в бесконечной мудрости своей предусмотрел особенные весы для взвешивания грехов великих людей… и тех, которые уклонились от прямого пути.
Если бы мисс Майнд была «паписткой», нет сомнений, что она бы перекрестилась. Но как добрая англиканка и евангелистка, ограничилась минутой сосредоточенности. Затем взглянула на книжечку, положенную мной на диван, и наклонилась ко мне.
– Что он замышляет, как вы думаете?
– Кто «он»?
– Ну Джаспер, разумеется! Зачем он ходил в склеп? Моя сестра думает, что он собирается убить своего племянника, но я не могу в это поверить… все-таки регент церковного хора!
– Не забывайте, что этот регент церковного хора еще и опиоман…
– Боже, это правда…
– Нам ничего не остается, кроме как терпеливо ожидать следующего нумера… Предоставим господину Диккенсу позаботиться о том, чтобы еще раз удивить нас.
– Да, вы правы, молодой человек, это мудро, но… О! смотрите направо! Будьте очень внимательны, потому что прямо сейчас за этим холмом вы увидите… Вот! Вон там! Это – Гэдсхилл-плейс…
Я в воображении своем рисовал себе что-то величественное, с готической башней или двумя, в обширном парке столетних дубов… Но то, что я увидел в глубине небольшой долины, являло собой лишь вполне заурядную постройку из черного камня в строгом обывательском вкусе среднедо-статочного английского буржуа. Впрочем, что за нужда! Озноб радости пробежал у меня по спине. И, в свою очередь собрав вещи, я довольно торжественно объявил остолбеневшей мисс Майнд:
– Гэдсхилл-плейс! Туда-то я и еду!
* * *
Я ждал уже добрых полчаса, когда из станционного буфета вышел высокий худой человек с острым, как лезвие ножа, лицом. Он двигался по платформе с некоторыми уклонениями, но, завидев меня, одернул жилет, поправил шляпу и сумел преодолеть несколько метров разделявшего нас расстояния почти по прямой.
– Мистер Баррель, я полагаю?
Заплетающийся язык и акцент кокни в сочетании производили несколько комический эффект.
– Борель, с вашего позволения.
– Превосходно, месье Борель. Так и запишем. Моя фамилия – Уэллер, месье. Меня тут задержало одно важное дело, но вы не беспокойтесь: четверти часа не пройдет – и мы в Гэдсхилле.
Спустя несколько минут, усевшись в скромное тильбюри, я мог на досуге рассмотреть этот странный персонаж и обозреть его чудной наряд: кожаные сапоги, гетры, полосатый жилет и забавная шляпа.
– И… вас действительно зовут Сэм Уэллер?
– Э, месье, насчет Уэллера спорить не стану, а вот с Сэмом – дело другое, потому что зовут-то меня Арчибальд… Арчи, месье, если вам так больше нравится.
– Все равно! Какое совпадение…
Уэллер иронически хмыкнул.
– Знаете, месье, что говорил по этому поводу мой папаша, вечная ему память? «Совпадение – это хитрость, которая удалась!» Когда мистер Диккенс дал объявление в «Рочестер дейли», я тотчас же смекнул, что моя фамилия может сослужить мне службу. А чтоб уж отвесить с походом, я еще приоделся – вот как сегодня – и запасся хорошо обкатанными прибаутками. Так что, когда я пришел наниматься и он меня увидел, у него сделались примерно такие же глаза, вот как только что были у вас. «Как вас зовут, друг мой?» – «Уэллер, сэр». – «Уэллер?» – «Именно, сэр. Такой уж у нас семейный обычай – откликаться на эту фамилию. И так нам это нравится, сэр, что у нас это передается от отца к сыну!» А он тогда стоял у своего стола. И вот, гляжу, он весь побелел и бряк на стул, словно пред ним явился призрак Карла II с собственной головой под мышкой! Ну, вижу, дурака свалял, и все ему рассказал: как объявление прочитал, как вырядился и язычок себе остренько подточил по фасону, с его книжки срисованному… Я боялся, ему это не понравится, – ничуть не бывало: аж зашелся от смеха. Не знаю, месье, слышали вы уже иль нет, как он смеется, но, можете мне поверить, и вам станет смешно! Он не мог остановиться! Наконец встал, положил мне руку на плечо: «Итак, Уэллер, что вы умеете?» – «Все, сэр, абсолютно все! „У этого парня пределов нет!" – сказала моя мать, застав меня в колыбели за починкой рубашонки рыбьей костью». Мистер Диккенс снова очень громко захохотал: «Хорошо! Вы мне подходите». С тех пор мы лучшие в мире друзья. А провожая меня до двери, он повернулся ко мне и очень серьезно сказал: «Знаете, Уэллер, я ведь думал, что с ума схожу… или что уже перешел черту, не заметив…» – «Черту, сэр?» – «Да, черту, которая отделяет действительный мир от мира моих книг… и которую я рано или поздно переступлю…» Будь я проклят, если знаю, что он хотел сказать!
От природы сообщительный и не слишком сдержанный, Уэллер «расстегнулся» еще более, когда узнал, чем занимается мой отец.
– Вот так-так! А вы знаете, что и мой отец тоже торговал вином?… Да и в конце концов, что еще ему оставалось, когда он бросил пить…
И он задал мне тысячу вопросов о французских винах, о почвах, о виноградной лозе, о розливе в бутылки и об изготовлении бочек, – казалось, его чрезвычайно интересует каждая деталь. Я как мог удовлетворял его любопытство в надежде услышать еще какой-нибудь анекдот о его хозяине. [Я превозмог отвращение, которое мне всегда внушают эти темы, настолько они связаны для меня с личностью моего отца, и приобрел в награду неограниченное доверие и непреходящую привязанность Арчибальда Уэллера. ]
Миновав предместья Рочестера, мы выехали на Грейвзенский тракт. Разрываемый, с одной стороны, нетерпением достигнуть до цели и, с другой – желанием получить как можно более сведений от моего, Провидением мне дарованного, проводника, я не уделял прекрасным ландшафтам этой части Кента того внимания, которого они заслуживали, хотя скорость нашего продвижения была весьма туристской: старая кобыла по имени Джойс трусила усталой рысцой.
– Ах, месье Бордель…
– Борелъ.
– Точно, Борель! Именно так я только что и записал… Ах, месье Борель, я надеюсь, вы захватили с собой в вашем багаже хорошенькую бутылочку медока или бургундского (при этих словах Уэллер скромно покосился на мой чемодан, несомненно надеясь заметить добрый знак – цилиндрическую выпуклость стенки), потому что, сдается мне, хозяину это бы сейчас очень не повредило…
– Что вы хотите сказать?
– Работа, месье, работа! Работящий он человек, как говорил мой папаша, когда видел этого рантье, мистера Криспаркла, идущего со своей удочкой… С тех пор как хозяин вернулся из Америки, он уже не тот… Эти публичные лекции его изматывают… Сегодня в Ливерпуле, завтра в Саутгемптоне… Никакого здоровья не хватит. Ну, я молчать не стал, говорю: «Отдохните, хозяин. Пошлите за себя актера». – «Актера, Сэм? (Он меня часто Сэмом называет, это у нас игра такая.) Об этом, Сэм, не может быть даже и речи! Они же хотят слушать меня!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Если бы мисс Майнд была «паписткой», нет сомнений, что она бы перекрестилась. Но как добрая англиканка и евангелистка, ограничилась минутой сосредоточенности. Затем взглянула на книжечку, положенную мной на диван, и наклонилась ко мне.
– Что он замышляет, как вы думаете?
– Кто «он»?
– Ну Джаспер, разумеется! Зачем он ходил в склеп? Моя сестра думает, что он собирается убить своего племянника, но я не могу в это поверить… все-таки регент церковного хора!
– Не забывайте, что этот регент церковного хора еще и опиоман…
– Боже, это правда…
– Нам ничего не остается, кроме как терпеливо ожидать следующего нумера… Предоставим господину Диккенсу позаботиться о том, чтобы еще раз удивить нас.
– Да, вы правы, молодой человек, это мудро, но… О! смотрите направо! Будьте очень внимательны, потому что прямо сейчас за этим холмом вы увидите… Вот! Вон там! Это – Гэдсхилл-плейс…
Я в воображении своем рисовал себе что-то величественное, с готической башней или двумя, в обширном парке столетних дубов… Но то, что я увидел в глубине небольшой долины, являло собой лишь вполне заурядную постройку из черного камня в строгом обывательском вкусе среднедо-статочного английского буржуа. Впрочем, что за нужда! Озноб радости пробежал у меня по спине. И, в свою очередь собрав вещи, я довольно торжественно объявил остолбеневшей мисс Майнд:
– Гэдсхилл-плейс! Туда-то я и еду!
* * *
Я ждал уже добрых полчаса, когда из станционного буфета вышел высокий худой человек с острым, как лезвие ножа, лицом. Он двигался по платформе с некоторыми уклонениями, но, завидев меня, одернул жилет, поправил шляпу и сумел преодолеть несколько метров разделявшего нас расстояния почти по прямой.
– Мистер Баррель, я полагаю?
Заплетающийся язык и акцент кокни в сочетании производили несколько комический эффект.
– Борель, с вашего позволения.
– Превосходно, месье Борель. Так и запишем. Моя фамилия – Уэллер, месье. Меня тут задержало одно важное дело, но вы не беспокойтесь: четверти часа не пройдет – и мы в Гэдсхилле.
Спустя несколько минут, усевшись в скромное тильбюри, я мог на досуге рассмотреть этот странный персонаж и обозреть его чудной наряд: кожаные сапоги, гетры, полосатый жилет и забавная шляпа.
– И… вас действительно зовут Сэм Уэллер?
– Э, месье, насчет Уэллера спорить не стану, а вот с Сэмом – дело другое, потому что зовут-то меня Арчибальд… Арчи, месье, если вам так больше нравится.
– Все равно! Какое совпадение…
Уэллер иронически хмыкнул.
– Знаете, месье, что говорил по этому поводу мой папаша, вечная ему память? «Совпадение – это хитрость, которая удалась!» Когда мистер Диккенс дал объявление в «Рочестер дейли», я тотчас же смекнул, что моя фамилия может сослужить мне службу. А чтоб уж отвесить с походом, я еще приоделся – вот как сегодня – и запасся хорошо обкатанными прибаутками. Так что, когда я пришел наниматься и он меня увидел, у него сделались примерно такие же глаза, вот как только что были у вас. «Как вас зовут, друг мой?» – «Уэллер, сэр». – «Уэллер?» – «Именно, сэр. Такой уж у нас семейный обычай – откликаться на эту фамилию. И так нам это нравится, сэр, что у нас это передается от отца к сыну!» А он тогда стоял у своего стола. И вот, гляжу, он весь побелел и бряк на стул, словно пред ним явился призрак Карла II с собственной головой под мышкой! Ну, вижу, дурака свалял, и все ему рассказал: как объявление прочитал, как вырядился и язычок себе остренько подточил по фасону, с его книжки срисованному… Я боялся, ему это не понравится, – ничуть не бывало: аж зашелся от смеха. Не знаю, месье, слышали вы уже иль нет, как он смеется, но, можете мне поверить, и вам станет смешно! Он не мог остановиться! Наконец встал, положил мне руку на плечо: «Итак, Уэллер, что вы умеете?» – «Все, сэр, абсолютно все! „У этого парня пределов нет!" – сказала моя мать, застав меня в колыбели за починкой рубашонки рыбьей костью». Мистер Диккенс снова очень громко захохотал: «Хорошо! Вы мне подходите». С тех пор мы лучшие в мире друзья. А провожая меня до двери, он повернулся ко мне и очень серьезно сказал: «Знаете, Уэллер, я ведь думал, что с ума схожу… или что уже перешел черту, не заметив…» – «Черту, сэр?» – «Да, черту, которая отделяет действительный мир от мира моих книг… и которую я рано или поздно переступлю…» Будь я проклят, если знаю, что он хотел сказать!
От природы сообщительный и не слишком сдержанный, Уэллер «расстегнулся» еще более, когда узнал, чем занимается мой отец.
– Вот так-так! А вы знаете, что и мой отец тоже торговал вином?… Да и в конце концов, что еще ему оставалось, когда он бросил пить…
И он задал мне тысячу вопросов о французских винах, о почвах, о виноградной лозе, о розливе в бутылки и об изготовлении бочек, – казалось, его чрезвычайно интересует каждая деталь. Я как мог удовлетворял его любопытство в надежде услышать еще какой-нибудь анекдот о его хозяине. [Я превозмог отвращение, которое мне всегда внушают эти темы, настолько они связаны для меня с личностью моего отца, и приобрел в награду неограниченное доверие и непреходящую привязанность Арчибальда Уэллера. ]
Миновав предместья Рочестера, мы выехали на Грейвзенский тракт. Разрываемый, с одной стороны, нетерпением достигнуть до цели и, с другой – желанием получить как можно более сведений от моего, Провидением мне дарованного, проводника, я не уделял прекрасным ландшафтам этой части Кента того внимания, которого они заслуживали, хотя скорость нашего продвижения была весьма туристской: старая кобыла по имени Джойс трусила усталой рысцой.
– Ах, месье Бордель…
– Борелъ.
– Точно, Борель! Именно так я только что и записал… Ах, месье Борель, я надеюсь, вы захватили с собой в вашем багаже хорошенькую бутылочку медока или бургундского (при этих словах Уэллер скромно покосился на мой чемодан, несомненно надеясь заметить добрый знак – цилиндрическую выпуклость стенки), потому что, сдается мне, хозяину это бы сейчас очень не повредило…
– Что вы хотите сказать?
– Работа, месье, работа! Работящий он человек, как говорил мой папаша, когда видел этого рантье, мистера Криспаркла, идущего со своей удочкой… С тех пор как хозяин вернулся из Америки, он уже не тот… Эти публичные лекции его изматывают… Сегодня в Ливерпуле, завтра в Саутгемптоне… Никакого здоровья не хватит. Ну, я молчать не стал, говорю: «Отдохните, хозяин. Пошлите за себя актера». – «Актера, Сэм? (Он меня часто Сэмом называет, это у нас игра такая.) Об этом, Сэм, не может быть даже и речи! Они же хотят слушать меня!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61