Артуру пришлось перегнуться через перила кафедры и
насильно всунуть их ей в руку. Воспользовавшись тем, что епитрахиль и
камзол оттопырились, когда он наклонился, Артур запустил свободную руку
под одежду и быстро провел ногтями по ребрам - раз, другой, - и только
потом выпрямился.
Райское наслаждение!
Следующим покупателем оказался полный мужчина в простом нестеганом
камзоле и брюках. На руках у него было всего с полдюжины браслетов. Сопя,
он взобрался на помост под кафедрой. С ним был круглолицый мальчик лет
одиннадцати, одетый в блузу и штаны до колен - такие маленькие и тесные,
что он едва мог двигаться.
- За прогресс, продавец! - пропыхтел толстяк. - Вот мой парнишка Том,
пришел получить свой первый взрослый костюм.
- За прогресс. Да уж, давно пора, - ледяным тоном отозвался Леджетт.
- Сколько мальчику лет?
- Всего десять, продавец. Он крупный для своего возраста.
- Когда ему исполнилось десять?
- Недавно, продавец, совсем недавно.
- Я спросил, когда?!
Толстяк моргнул.
- Пару недель назад, продавец. Я привел его к вам сразу, как только
смог, продавец. Клянусь!
Леджетт с отвращением фыркнул и бросил в сторону Артура:
- Семнадцать-восемьдесят-ноль-один.
Басс, хорошо изучивший своего начальника, набрал код едва ли не
раньше, чем Леджетт назвал его. На экране появился самый дорогой комплект
одежды для мальчика из имеющихся в Магазине. Ткань быстро протиралась до
дыр, краска немедленно линяла, швы прошли специальную обработку, чтобы
через четыре месяца нитки разлезлись, и одежда превратилась в бесполезные
тряпки.
Леджетт молча взирал на покупателя, ожидая, осмелится ли тот
возражать.
Покупатель прочел цену и облизал пересохшие губы.
- Да, продавец, - с убитым видом сказал он. - Это нам подойдет.
Басс ввел данные в аппарат.
- Девяносто один-два-семь-три, - сказал Леджетт.
Это были верхние рубашки, такого же качества, в количестве пяти штук.
За ними последовали нижние рубашки, десять штук. Затем подштанники; носки;
шейные платки; туфли.
- Пойдем, Том, - наконец утомленно сказал толстяк. - За прогресс,
продавец.
- Минутку, - остановил его Леджетт.
Он перегнулся через перила кафедры и с внезапным интересом принялся
разглядывать малиновую верхнюю рубашку толстяка.
- Ваша рубашка выгорела, мистер, - сказал он. - Вам не мешает купить
дюжину новых. (Пятьдесят три-один-ноль-девять, Басс).
- Простите меня, продавец. В следующий раз, если можно. Я так много
купил для сына, что у меня не осталось денег на себя.
Леджетт поднял бровь.
- Вы меня удивляете, - сказал он. - Басс, сколько кредитов на счету
этого человека?
Артур пробежал пальцами по клавишам.
- Сто девяносто целых тридцать пять сотых, продавец Леджетт.
Леджетт обратил суровый взор на покупателя, топчущегося под кафедрой.
- Мне послышалось, что вы сказали "ничего не осталось"?
- Две сотни разрешаются законом, - сказал толстяк. У него дрожал
подбородок. - И еще даже не конец месяца. Я знаю свои права, вам меня не
запугать. Эти деньги нужны мне на другие расходы. Пойдем, Том.
Толпа покупателей разгневанно зашумела. Не поворачивая головы, Артур
краем глаза наблюдал, как толстяк и его сын спускаются с помоста под
злобными взглядами остальных.
И они вполне заслужили такое отношение, напомнил себе Артур. Одно
только то, что и отец, и сын были толстяками, бросало вызов обществу.
Жирные, трясущиеся подбородки; шеи, нависающие складками над воротниками;
разбухшие ноги. Как можно довести себя до такого состояния на предписанной
правилами диете? Они что, считают себя акционерами? Или администраторами?
Леджетт молчал, сложив руки на груди поверх своей красной с серебром
епитрахили и глядя на покупателей сверху вниз из-под полуприкрытых век.
Артур видел, как в первых рядах толпы то тут, то там кто-то делает рывок
вперед, покраснев от гнева и занося кулак... Но тут же возвращается на
место и склоняет голову, внимая ангельским голосам, которые слышны ему
одному. Забавно, подумал Артур, в скверные старые времена это вылилось бы
во всеобщую свалку.
У подножия помоста толстяк обернулся.
- Я знаю свои права, - сказал он рассерженно, и протянул руку с
пальцами как сардельки. - Отдайте мою карточку.
Артур не пошевелился, ожидая.
Леджетт произнес бесстрастным тоном:
- Возможно, вы и знаете свои права, мистер. Но вы до сих пор не
выучили свои обязанности. Итак, я предлагаю вам выбор. Либо вы с сыном и
его свидетельством о рождении отправитесь в Расходовый суд и объясните
судьям, почему вы не купили для него взрослый костюм немедленно, как это
полагается, а ждали до тех пор, пока последняя детская одежда не перестала
на него налазить. Либо вы сделаете еще одну покупку ради спасения вашей
души. Ну? (Одиннадцать-пять-два-шесть, Басс).
Образец, появившийся на экране, представлял собой мужской костюм из
многослойной черной кисеи, со шляпой, украшенной индюшачьими перьями, и
высокими сандалиями в побрякушках. Это был карнавальный наряд,
предназначенный быть надетым один раз по случаю праздника, а потом
превратиться в лохмотья. Он стоил 190,50 кредитов.
- Да здравствует старина Леджетт! - выкрикнул кто-то.
Люди засмеялись; потом захохотали. Леджетт даже не улыбнулся. Он
смотрел вниз, на толстяка, с выражением легкой скуки и отвращения.
Толстяк, весь багровый от унижения, воздел сжатые в кулаки руки к
трясущемуся подбородку, и вновь опустил их. Слезы ярости покатились у него
из глаз, и толпа встретила их оглушительным хохотом.
- Да чтоб ты умер от хворобы, пожираемый грехом грязный сын собаки! -
взревел толстяк.
Смех смолк. Толпа в ужасе отшатнулась от него. В тяжелой тишине
негромкий голос Леджетта прозвучал подобно грому:
- Одержимый!
Рука продавца упала на панель управления. Жуткий вой сирены заглушил
панические вопли толпы, отхлынувшей от демона. Лицо толстяка стало белее
мела. Он съежился на месте, продолжая сжимать кулаки. Круглолицый мальчик
открыл рот в неслышном крике.
Затем толпа раскололась надвое. Появились три внушающие ужас фигуры в
черном, с газовыми трубками в руках - и молнии шли за ними по пятам.
Артур автоматически отвернулся. Последнее, что он увидел, было
бледное лицо толстяка, запрокинутое в немом отчаянии, между двух спин в
черной униформе. Одержимого унесли.
Прошло несколько минут, и люди стали возвращаться на прежние места,
негромко переговариваясь. Охранники и заключенные покинули зал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
насильно всунуть их ей в руку. Воспользовавшись тем, что епитрахиль и
камзол оттопырились, когда он наклонился, Артур запустил свободную руку
под одежду и быстро провел ногтями по ребрам - раз, другой, - и только
потом выпрямился.
Райское наслаждение!
Следующим покупателем оказался полный мужчина в простом нестеганом
камзоле и брюках. На руках у него было всего с полдюжины браслетов. Сопя,
он взобрался на помост под кафедрой. С ним был круглолицый мальчик лет
одиннадцати, одетый в блузу и штаны до колен - такие маленькие и тесные,
что он едва мог двигаться.
- За прогресс, продавец! - пропыхтел толстяк. - Вот мой парнишка Том,
пришел получить свой первый взрослый костюм.
- За прогресс. Да уж, давно пора, - ледяным тоном отозвался Леджетт.
- Сколько мальчику лет?
- Всего десять, продавец. Он крупный для своего возраста.
- Когда ему исполнилось десять?
- Недавно, продавец, совсем недавно.
- Я спросил, когда?!
Толстяк моргнул.
- Пару недель назад, продавец. Я привел его к вам сразу, как только
смог, продавец. Клянусь!
Леджетт с отвращением фыркнул и бросил в сторону Артура:
- Семнадцать-восемьдесят-ноль-один.
Басс, хорошо изучивший своего начальника, набрал код едва ли не
раньше, чем Леджетт назвал его. На экране появился самый дорогой комплект
одежды для мальчика из имеющихся в Магазине. Ткань быстро протиралась до
дыр, краска немедленно линяла, швы прошли специальную обработку, чтобы
через четыре месяца нитки разлезлись, и одежда превратилась в бесполезные
тряпки.
Леджетт молча взирал на покупателя, ожидая, осмелится ли тот
возражать.
Покупатель прочел цену и облизал пересохшие губы.
- Да, продавец, - с убитым видом сказал он. - Это нам подойдет.
Басс ввел данные в аппарат.
- Девяносто один-два-семь-три, - сказал Леджетт.
Это были верхние рубашки, такого же качества, в количестве пяти штук.
За ними последовали нижние рубашки, десять штук. Затем подштанники; носки;
шейные платки; туфли.
- Пойдем, Том, - наконец утомленно сказал толстяк. - За прогресс,
продавец.
- Минутку, - остановил его Леджетт.
Он перегнулся через перила кафедры и с внезапным интересом принялся
разглядывать малиновую верхнюю рубашку толстяка.
- Ваша рубашка выгорела, мистер, - сказал он. - Вам не мешает купить
дюжину новых. (Пятьдесят три-один-ноль-девять, Басс).
- Простите меня, продавец. В следующий раз, если можно. Я так много
купил для сына, что у меня не осталось денег на себя.
Леджетт поднял бровь.
- Вы меня удивляете, - сказал он. - Басс, сколько кредитов на счету
этого человека?
Артур пробежал пальцами по клавишам.
- Сто девяносто целых тридцать пять сотых, продавец Леджетт.
Леджетт обратил суровый взор на покупателя, топчущегося под кафедрой.
- Мне послышалось, что вы сказали "ничего не осталось"?
- Две сотни разрешаются законом, - сказал толстяк. У него дрожал
подбородок. - И еще даже не конец месяца. Я знаю свои права, вам меня не
запугать. Эти деньги нужны мне на другие расходы. Пойдем, Том.
Толпа покупателей разгневанно зашумела. Не поворачивая головы, Артур
краем глаза наблюдал, как толстяк и его сын спускаются с помоста под
злобными взглядами остальных.
И они вполне заслужили такое отношение, напомнил себе Артур. Одно
только то, что и отец, и сын были толстяками, бросало вызов обществу.
Жирные, трясущиеся подбородки; шеи, нависающие складками над воротниками;
разбухшие ноги. Как можно довести себя до такого состояния на предписанной
правилами диете? Они что, считают себя акционерами? Или администраторами?
Леджетт молчал, сложив руки на груди поверх своей красной с серебром
епитрахили и глядя на покупателей сверху вниз из-под полуприкрытых век.
Артур видел, как в первых рядах толпы то тут, то там кто-то делает рывок
вперед, покраснев от гнева и занося кулак... Но тут же возвращается на
место и склоняет голову, внимая ангельским голосам, которые слышны ему
одному. Забавно, подумал Артур, в скверные старые времена это вылилось бы
во всеобщую свалку.
У подножия помоста толстяк обернулся.
- Я знаю свои права, - сказал он рассерженно, и протянул руку с
пальцами как сардельки. - Отдайте мою карточку.
Артур не пошевелился, ожидая.
Леджетт произнес бесстрастным тоном:
- Возможно, вы и знаете свои права, мистер. Но вы до сих пор не
выучили свои обязанности. Итак, я предлагаю вам выбор. Либо вы с сыном и
его свидетельством о рождении отправитесь в Расходовый суд и объясните
судьям, почему вы не купили для него взрослый костюм немедленно, как это
полагается, а ждали до тех пор, пока последняя детская одежда не перестала
на него налазить. Либо вы сделаете еще одну покупку ради спасения вашей
души. Ну? (Одиннадцать-пять-два-шесть, Басс).
Образец, появившийся на экране, представлял собой мужской костюм из
многослойной черной кисеи, со шляпой, украшенной индюшачьими перьями, и
высокими сандалиями в побрякушках. Это был карнавальный наряд,
предназначенный быть надетым один раз по случаю праздника, а потом
превратиться в лохмотья. Он стоил 190,50 кредитов.
- Да здравствует старина Леджетт! - выкрикнул кто-то.
Люди засмеялись; потом захохотали. Леджетт даже не улыбнулся. Он
смотрел вниз, на толстяка, с выражением легкой скуки и отвращения.
Толстяк, весь багровый от унижения, воздел сжатые в кулаки руки к
трясущемуся подбородку, и вновь опустил их. Слезы ярости покатились у него
из глаз, и толпа встретила их оглушительным хохотом.
- Да чтоб ты умер от хворобы, пожираемый грехом грязный сын собаки! -
взревел толстяк.
Смех смолк. Толпа в ужасе отшатнулась от него. В тяжелой тишине
негромкий голос Леджетта прозвучал подобно грому:
- Одержимый!
Рука продавца упала на панель управления. Жуткий вой сирены заглушил
панические вопли толпы, отхлынувшей от демона. Лицо толстяка стало белее
мела. Он съежился на месте, продолжая сжимать кулаки. Круглолицый мальчик
открыл рот в неслышном крике.
Затем толпа раскололась надвое. Появились три внушающие ужас фигуры в
черном, с газовыми трубками в руках - и молнии шли за ними по пятам.
Артур автоматически отвернулся. Последнее, что он увидел, было
бледное лицо толстяка, запрокинутое в немом отчаянии, между двух спин в
черной униформе. Одержимого унесли.
Прошло несколько минут, и люди стали возвращаться на прежние места,
негромко переговариваясь. Охранники и заключенные покинули зал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65