— Никсон, — важно произнес старик, точно представляясь послу какой-нибудь второразрядной страны, прибывшему к сильным мира сего выпрашивать кредиты.
— Это какой Никсон? Американский президент, что ли?
— Он самый. За ум меня так прозвали, ну и за… хе-хе… непримиримость характера… Особливо по отношению к бабьему племени.
Павел услужливо щелкнул перед Ильичом-Никсоном зажигалкой с профилем скандально известного лидера тоталитарных демократов Мажордомского. Увидев, что дед проводил зажигалку заинтересованным взглядом, протянул ему вещицу.
— Презент, — объяснил Павел. — Не 6yду врать, что сам Мажордомскии мне ее вручил, но вот что один из его заместителей — точно.
— Гм, — хмыкнул дед. — Выходит, ты, Пашка, с большими людьми накоротке… Ладно! Раз приехал, должен все узнать про бабку. — Ильич сунул зажигалку в карман и погрузился в воспоминания. — Нюрка, Нюрка! Как живая, перед глазами стоит! До самой смерти красавицей была, мужики на нее заглядывались! А знаешь, Пашка, почему? Ведьма наша Нюрка была!
«Так, похоже, сейчас что-нибудь загнет, — подумал Павел. — Главное, чтобы от темы не отклонялся и про леших с домовыми не начал байки травить».
Надо сказать, что ко всем этим фольклорным побасенкам про нечистую силу и злых духов Павел относился несколько снисходительно. «Дела давно минувших дней, преданья старины глубокой» — так, кажется, когда-то написало их русское «всё» по фамилии Пушкин. Полностью согласен. То ли дело английские замки с привидениями, граф Дракула со товарищи или, на худой конец, немецкие вервольфы! В них верят, их можно потрогать, они вообще в Европе по улицам разгуливают. О них книги пишут, фильмы снимают, почитают их, одним словом. Вот люди и привыкли к ним, воспринимают их как нечто само собой разумеющееся. А здесь… Разве что дети верят в сказки про ведьмаков. Да и то не все. Атеисты сплошные. Или язычники. Черт их разберет.
— Да-да, Паш, ведьма, — будничным голосом, словно такое было сплошь и рядом, сообщил Евсей Ильич. — И не кривись, внучек. Бабкин дар и тебе передался. По крайней мере Нюрка как-то обмолвилась. Или не прав я?
Вместо ответа Ткачев вздохнул. Конечно, дед-шишок в бейсболке прав. С недавних пор и сам Павел был вынужден объяснять свои паранормальные способности генетической предрасположенностью. Куда ж денешься…
— А в чем ее дар проявлялся, дядя Евсей? — поинтересовался он, оставив вопрос Ильича без ответа.
— До войны Нюрка приворотами и отворотами занималась, — пояснил Евсей Ильич. — И не так, как сейчас шарлатаны, которые в газетах объявления пишут. Настоящая была ведьма. Парни и девки к Нюрке со всего Глинска табунами ходили. Через нее много пар счастливых сложилось. Только всегда, прежде чем человека выслушать, сядет, бывало, Нюрка перед ним и уставится прямо в лицо. Ничего не говорит, просто смотрит. Вроде как определяет, нет ли у него какой мысли темной. А потом словно оттает, начнет спрашивать, в чем его беда…
Павел опустил глаза. Он прекрасно понял, о чем говорил старик, поскольку сам постоянно практиковал похожий способ получения информации. И хотя он был много сложнее описанного и подразделялся на множество разных подвидов и методик, разработанных деятелями Ордена Иерархии, суть была одна. Теперь понятно, почему у Павла никогда не возникало проблем с обучением сканированию.
— А еще Нюрка людей лечила, — продолжал Евсей Ильич, глубоко затягиваясь и приглашающе кивая головой в сторону лежавшего на обочине бревна, возле которого стояло несколько гладко обтесанных чурбанов. Наверное, принятое в среде путейской элиты место для азартных игр типа домино, догадался Павел. Казино по-глински. — И целебные зелья варила. Бог весть какие она туда травы мешала, никто рецепта не знал. Но факт есть факт — одного соседа на Путейской от рака вылечила. Врачи от него отказались, он уж и завещание написал, все семейство слезами обливалось, как водится. А Нюрка пришла навестить, выслушала жалобы и велела пока не паниковать. Неделю химичила у себя в задних комнатах, наварила какого-то зелья, заставила выпить. И что ты думаешь, Паш? Этот сосед только в запрошлом годе помер!
— Н-да, похоже, мастерица бабка была, — неопределенно протянул Павел, устраиваясь на бревне по правую руку от Евсея Ильича.
— Ну, а уж после этого случая у Нюрки, как сейчас принято говорить, от клиентов отбою не стало. Я сам не видел, но у нас поговаривали, будто по ночам за ней черный «воронок» приезжал.
— НКВД, что ли?
— Ну да, — понизил голос Евсей Ильич, доверительно наклоняясь к Павлу и обдавая его крепким запахом вчерашнего перегара. — Только возили ее не в тюрьму или там на допрос, а чтобы реально помогла. Все наши городские головы у нее лечились — и партийные бонзы, и генералы.
— Не знал, — усмехнулся Павел, слегка отстраняясь. — Вроде, когда я у нее жил, никто особенно к нам не захаживал. Хотя… кто знает. Я маленький был, может, внимания не обращал.
— Да, когда ты приехал, все уже по-другому было, — согласился Евсей Ильич, выразительно поглядывая на оттопыренный нагрудный карман рубашки Ткачева. Павел перехватил его взгляд, вытащил пачку и протянул старику. Тот вынул сигарету, пачку засунул в карман телогрейки. На этот раз он не спешил, тщательно размял «Мальборо» желтоватыми пальцами, аккуратно оторвал фильтр и только после этого сунул в рот. — Всякие темные дела у нас в городе стали твориться.
— Какие темные дела?
— Это я толком не знаю, я ж тогда сидел, — развел руками Евсей Ильич, страдальчески морщась. — Вроде Матвей Нюркин чудил…
— Какой еще Матвей?
Павел точно знал, что его деда по материнской линии звали Кузьмой (еще в Москве навел кое-какие справки). Дед погиб во время Великой Отечественной. Бабка больше замуж не вышла — да это и понятно, мужчин после воины мало осталось, на всех не хватало. А тут какой-то Матвей…
— Матвей-то? — затянулся Евсей Ильич и озорно подмигнул Павлу. — А хахаль Нюркин. До войны к ней таскался.
— Любопытно… Я первый раз слышу.
— И лучше было бы, если бы ничего не знал. — Евсей Ильич принялся пускать дым колечками. — Темный человек был. Не любили его у нас.
— А бабка любила?
— Да вроде все у них склеивалось. Матвей был намного ее старше, лет на пятнадцать, а то и на двадцать. Овдовел в тридцать пятом. Тогда многие перемерли — сам понимаешь, колхозы, коллективизация… Грустил Матвей недолго, начал к Нюрке подъезжать. Она его привечала, только замуж не спешила — молодая была, думала, встретит еще парня помоложе да посвежее.
— А потом?
— Потом суп с котом! — неожиданно ответил дед. — Неплохо бы спрыснуть встречу, а? Не каждый день такие бывают!
— Не вопрос, дядя Евсей! Ты мне дорасскажи, а потом уж мы в магазин… Все чин чинарем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27