– Но существуют люди, которые обязаны бороться и быть счастливыми. Я имею в виду нас, кто находится по ту сторону барьера.
– Какого барьера?
– Боли, насилия, преступления, несправедливости… Как угодно. Того худшего, что несут другие.
Себаштиану неопределенно повел плечами.
– Иногда я поступаю необдуманно. На самом деле все это давно пройденный этап.
Себаштиану почудилось, что Беатрис наклонилась к нему еще ближе, и он даже уловил приятный аромат шампуня, исходивший от волос, выбившихся из косы.
– Я могу спросить тебя еще кое о чем?
– Ты меня пугаешь.
– Ты был женат. – Она утверждала, а не спрашивала.
Себаштиану кивнул.
– Недолго. Не сошлись характерами. Наверное, это моя вина. Не знаю, я стараюсь об этом не вспоминать. Глупо все получилось.
– Лично мне ты кажешься человеком достаточно благоразумным, – заметила Беатрис.
– Благоразумный звучит как зануда. Я порой способен на безумства.
– Ты? Не поверю, пока не увижу своими глазами, – засмеялась она.
Себаштиану придвинулся к ней.
– Позволь, я покажу тебе прямо сейчас.
Португалец склонился к ее лицу, так что их носы соприкоснулись, и заглянул в глаза. Он прижался к губам женщины и скользнул языком в глубину рта. Полуприкрыв веки, он представил губы Беатрис и влажные блики на помаде.
– Эй, – она слегка отстранилась, – не уверена, что это уместно.
Себаштиану не отступил.
– Я обещал тебе безумство, помнишь? – И, взяв ее за подбородок, он снова поцеловал ее, и на сей раз поцелуй длился, пока хватало дыхания.
У Гарри Альвареса, репортера из журнала «Конфиденсиаль», сидевшего у стойки под прикрытием колонны, верхняя губа дернулась вверх в гримасе, которую едва ли можно было назвать улыбкой. И чихнул, оросив зеркальную поверхность стойки брызгами, так как подоспел с грязным платком только к концу действия. «Ну-ну», – подумал он, сползая с табурета и пробираясь к двери.
10 апреля, среда
В среду Себаштиану проснулся поздно. Из-за тяжелейшего похмелья голова гудела, словно колокол. Со стоном он выбрался из постели и первым делом выпил две таблетки аспирина, а потом отправился в ванную. Он пустил воду погорячее и долго простоял под душем, за это время успев тщательно побриться. Вскоре водные процедуры и анальгетики возымели должный эффект – из ванной Себаштиану вышел возродившимся. Чашка кофе, и он снова почувствует себя человеком. И не так уж много он выпил вчера. Или все-таки много?
Прошлым вечером они порядочно засиделись в кафе «Централ», рассказывая друг другу о себе, и не могли остановиться, напрочь забыв о преступлении, которое свело их. Себаштиану точно не помнил, сколько было времени, когда младший инспектор высадила его у подъезда, на прощание одарив поцелуем, который мог завести их дальше, но этого не случилось. Однако Португальцу показалось, что начинало светать, когда он открывал ключом подъезд. Они говорили обо всем: о своем детстве и жизни, о пережитых горестях и нелегком пути к успехам, о том, почему Беатрис пошла служить в полицию, и о неудачных романах Себаштиану, о Лондоне и Мадриде.
Себаштиану надел халат и взялся на кухне за приготовление кофе и тостов. Он взглянул на часы: десять тридцать. Он договорился встретиться с друзьями в госпитале «Рамон-и-Кахаль» в одиннадцать. До назначенного времени оставалось меньше часа. Занимаясь завтраком, он соединился по мобильному с дядей Орасио. Тот ответил после третьего звонка.
– Орасио, здравствуй. Это Себаштиану.
– Привет, Себаштиану. Как дела?
– Хорошо. Я звоню тебе по делу. Мне нужно связаться с Эмилиано дель Кампо. У тебя есть его телефон?
– Что-то случилось?
– Полагаю, ничего особенного. Получается, Хуан лечился в клинике «Рамон-и-Кахаль», в отделении дель Кампо, и мне хотелось бы перемолвиться с ним парой слов.
В трубке повисло молчание.
– Почему же Эмилиано ничего нам не сказал?
Орасио схватывал суть на лету.
– По словам его отца, Хуан хотел справиться со своим недугом самостоятельно. О болезни знали немногие и старались об этом не распространяться.
– Понятно. Я могу дать номер Эмилиано прямо сейчас или… Лучше мы тебя пригласим на чашечку кофе после обеда к нам. Посидим в тесном кругу и поговорим. Будет Иван, Альберто и я. Остальные сегодня не смогут прийти. К тому же и повидаемся.
– Идея мне нравится. Чем закончилась история с автографом Данте?
– Приходи вечером, и я расскажу, – со смешком заявил Орасио.
Себаштиану вышел из такси у входа в госпиталь, приехав минута в минуту. В регистратуре он спросил, на месте ли заведующий, и уселся в кресло лицом к двери в ожидании друзей. Возможно ли, что именно здесь работает Каин? Морантес считал такое предположение весьма вероятным: слишком много совпадений и фактов, указывавших в одном направлении. А агент НРЦ, по его собственным словам, не верил в случайности. С кресел в зале ожидания, находившихся справа от кафетерия, была хорошо видна надпись – известное изречение выдающегося ученого, чьим именем называлась клиника: «Каждый человек может стать, если захочет, скульптором своего собственного разума».
Вскоре появилась Беатрис – в джинсах, коричневатом пиджаке и с распущенными по плечам волосами. Себаштиану тотчас вспомнил их поцелуй прошлой ночью и ощутил неуверенность, не зная, как поведет себя молодая женщина.
Заметив его, младший инспектор расцвела улыбкой и направилась к нему. Чувство облегчения затопило его. Она остановилась напротив, подставила щеку и поздоровалась.
– А где Морантес? – спросил Себаштиану.
– Уехал в Кадис. Рано утром ему сообщили, что пограничники засекли Како, парня из лавки с пирсингом, видевшего врача. Он возвращается из Марокко на ferry.
– Хорошая новость, – улыбнулся Себаштиану.
Они двинулись по коридору в сторону дирекции, где их уже ждал заведующий клиникой, заранее предупрежденный Беатрис о визите. В приемной их встретила секретарша и немедленно проводила в кабинет шефа. Доктор Херонимо Алонсо, низкорослый и чудовищно толстый, с седыми волосами, венчавшими крупное квадратное лицо, отличался швейцарской деловитостью и прямотой. Он обогнул письменный стол и шагнул к посетителям с протянутой рукой и радушной улыбкой; от нее, впрочем, вскоре не осталось и следа.
– Слушаю вас, – начал он, переходя сразу к делу. – Чем могу вам помочь?
Себаштиану и Беатрис утонули в глубоких креслах из тисненой кожи. Заведующий положил сильные руки на крышку стола и выжидательно смотрел на молодых людей, переводя взгляд с одного на другую.
– У нас есть основания предполагать, что кто-то из сотрудников госпиталя мог совершить ряд особо жестоких убийств, – выпалила Беатрис на едином дыхании.
Брови заведующего подскочили вверх, словно на пружинах, и он ничего не ответил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
– Какого барьера?
– Боли, насилия, преступления, несправедливости… Как угодно. Того худшего, что несут другие.
Себаштиану неопределенно повел плечами.
– Иногда я поступаю необдуманно. На самом деле все это давно пройденный этап.
Себаштиану почудилось, что Беатрис наклонилась к нему еще ближе, и он даже уловил приятный аромат шампуня, исходивший от волос, выбившихся из косы.
– Я могу спросить тебя еще кое о чем?
– Ты меня пугаешь.
– Ты был женат. – Она утверждала, а не спрашивала.
Себаштиану кивнул.
– Недолго. Не сошлись характерами. Наверное, это моя вина. Не знаю, я стараюсь об этом не вспоминать. Глупо все получилось.
– Лично мне ты кажешься человеком достаточно благоразумным, – заметила Беатрис.
– Благоразумный звучит как зануда. Я порой способен на безумства.
– Ты? Не поверю, пока не увижу своими глазами, – засмеялась она.
Себаштиану придвинулся к ней.
– Позволь, я покажу тебе прямо сейчас.
Португалец склонился к ее лицу, так что их носы соприкоснулись, и заглянул в глаза. Он прижался к губам женщины и скользнул языком в глубину рта. Полуприкрыв веки, он представил губы Беатрис и влажные блики на помаде.
– Эй, – она слегка отстранилась, – не уверена, что это уместно.
Себаштиану не отступил.
– Я обещал тебе безумство, помнишь? – И, взяв ее за подбородок, он снова поцеловал ее, и на сей раз поцелуй длился, пока хватало дыхания.
У Гарри Альвареса, репортера из журнала «Конфиденсиаль», сидевшего у стойки под прикрытием колонны, верхняя губа дернулась вверх в гримасе, которую едва ли можно было назвать улыбкой. И чихнул, оросив зеркальную поверхность стойки брызгами, так как подоспел с грязным платком только к концу действия. «Ну-ну», – подумал он, сползая с табурета и пробираясь к двери.
10 апреля, среда
В среду Себаштиану проснулся поздно. Из-за тяжелейшего похмелья голова гудела, словно колокол. Со стоном он выбрался из постели и первым делом выпил две таблетки аспирина, а потом отправился в ванную. Он пустил воду погорячее и долго простоял под душем, за это время успев тщательно побриться. Вскоре водные процедуры и анальгетики возымели должный эффект – из ванной Себаштиану вышел возродившимся. Чашка кофе, и он снова почувствует себя человеком. И не так уж много он выпил вчера. Или все-таки много?
Прошлым вечером они порядочно засиделись в кафе «Централ», рассказывая друг другу о себе, и не могли остановиться, напрочь забыв о преступлении, которое свело их. Себаштиану точно не помнил, сколько было времени, когда младший инспектор высадила его у подъезда, на прощание одарив поцелуем, который мог завести их дальше, но этого не случилось. Однако Португальцу показалось, что начинало светать, когда он открывал ключом подъезд. Они говорили обо всем: о своем детстве и жизни, о пережитых горестях и нелегком пути к успехам, о том, почему Беатрис пошла служить в полицию, и о неудачных романах Себаштиану, о Лондоне и Мадриде.
Себаштиану надел халат и взялся на кухне за приготовление кофе и тостов. Он взглянул на часы: десять тридцать. Он договорился встретиться с друзьями в госпитале «Рамон-и-Кахаль» в одиннадцать. До назначенного времени оставалось меньше часа. Занимаясь завтраком, он соединился по мобильному с дядей Орасио. Тот ответил после третьего звонка.
– Орасио, здравствуй. Это Себаштиану.
– Привет, Себаштиану. Как дела?
– Хорошо. Я звоню тебе по делу. Мне нужно связаться с Эмилиано дель Кампо. У тебя есть его телефон?
– Что-то случилось?
– Полагаю, ничего особенного. Получается, Хуан лечился в клинике «Рамон-и-Кахаль», в отделении дель Кампо, и мне хотелось бы перемолвиться с ним парой слов.
В трубке повисло молчание.
– Почему же Эмилиано ничего нам не сказал?
Орасио схватывал суть на лету.
– По словам его отца, Хуан хотел справиться со своим недугом самостоятельно. О болезни знали немногие и старались об этом не распространяться.
– Понятно. Я могу дать номер Эмилиано прямо сейчас или… Лучше мы тебя пригласим на чашечку кофе после обеда к нам. Посидим в тесном кругу и поговорим. Будет Иван, Альберто и я. Остальные сегодня не смогут прийти. К тому же и повидаемся.
– Идея мне нравится. Чем закончилась история с автографом Данте?
– Приходи вечером, и я расскажу, – со смешком заявил Орасио.
Себаштиану вышел из такси у входа в госпиталь, приехав минута в минуту. В регистратуре он спросил, на месте ли заведующий, и уселся в кресло лицом к двери в ожидании друзей. Возможно ли, что именно здесь работает Каин? Морантес считал такое предположение весьма вероятным: слишком много совпадений и фактов, указывавших в одном направлении. А агент НРЦ, по его собственным словам, не верил в случайности. С кресел в зале ожидания, находившихся справа от кафетерия, была хорошо видна надпись – известное изречение выдающегося ученого, чьим именем называлась клиника: «Каждый человек может стать, если захочет, скульптором своего собственного разума».
Вскоре появилась Беатрис – в джинсах, коричневатом пиджаке и с распущенными по плечам волосами. Себаштиану тотчас вспомнил их поцелуй прошлой ночью и ощутил неуверенность, не зная, как поведет себя молодая женщина.
Заметив его, младший инспектор расцвела улыбкой и направилась к нему. Чувство облегчения затопило его. Она остановилась напротив, подставила щеку и поздоровалась.
– А где Морантес? – спросил Себаштиану.
– Уехал в Кадис. Рано утром ему сообщили, что пограничники засекли Како, парня из лавки с пирсингом, видевшего врача. Он возвращается из Марокко на ferry.
– Хорошая новость, – улыбнулся Себаштиану.
Они двинулись по коридору в сторону дирекции, где их уже ждал заведующий клиникой, заранее предупрежденный Беатрис о визите. В приемной их встретила секретарша и немедленно проводила в кабинет шефа. Доктор Херонимо Алонсо, низкорослый и чудовищно толстый, с седыми волосами, венчавшими крупное квадратное лицо, отличался швейцарской деловитостью и прямотой. Он обогнул письменный стол и шагнул к посетителям с протянутой рукой и радушной улыбкой; от нее, впрочем, вскоре не осталось и следа.
– Слушаю вас, – начал он, переходя сразу к делу. – Чем могу вам помочь?
Себаштиану и Беатрис утонули в глубоких креслах из тисненой кожи. Заведующий положил сильные руки на крышку стола и выжидательно смотрел на молодых людей, переводя взгляд с одного на другую.
– У нас есть основания предполагать, что кто-то из сотрудников госпиталя мог совершить ряд особо жестоких убийств, – выпалила Беатрис на едином дыхании.
Брови заведующего подскочили вверх, словно на пружинах, и он ничего не ответил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100