— А потом? — Анюта подбоченилась, с вызовом глядя на него.
— Зависит только от тебя: поменьше пива, картошки, сладкого, и ты прекрасно сохранишься для истории. И для меня тоже, кстати.
Однако фанеру на окне пришлось оставить, правда, днем Корсаков ее снимал, но после сегодняшней ночи решил твердо: пусть за окном хоть дождь, хоть град, а воздух будет свежий, насколько это возможно в центре Москвы.
Еще когда только Анюта взялась обустраивать их гнездышко, Игорь заметил ей, что сколько барахла не принеси, когда придут выселять, все выкинут, а скорее, даже не выкинут, а растащат. Анюта, усмехнувшись, успокоила, заявив, что Сань-Сань, как она называла отца, выкупил половину особняка у прежних владельцев. Половину Кипра выкупил, а теперь за Москву взялся, с некоторой гордостью за родителя, сказала она. При случае Игорь решил поинтересоваться, как Александр Александрович связался с владельцами, поскольку помнил, что особняк принадлежал организации, которой он передал колоду карт таро Бафомета и продал свои картины из цикла «Руны и тела» См. роман «Черное таро»… За картины, кстати, заплатили очень прилично. Пожалуй, таких денег Игорь не получал ни за одну свою работу даже в лучшие времена. Как раз хватило, чтобы отдать деньги Пашке Воскобойникову за разбитую месяц назад «Ниву» См. там же…
Корсаков поплескался под душем — джакузи уже приелась, тем более, что в одиночку полоскаться в объемистой ванне было неинтересно. Вытеревшись насухо, он сделал пару бутербродов с сыром, сварил кофе и устроился в кресле-качалке. Сегодня он решил отдохнуть — на деньги, полученные с австрийцев, можно было два-три дня посачковать. Тридцать баксов ушло на обмыв картины, но тут уж ничего не поделаешь: не хочешь прослыть жлобом, проставляйся с выручки.
Закурив, он выпустил пару колец, лениво проследил, как они плывут по комнате. Несмотря на душ и завтрак, слабость, нахлынувшая после кошмарного сна, еще не прошла. Делать ничего не хотелось, хотя и следовало бы поработать — написать пару картин для разнообразия. Что бы такое изобразить? Что-нибудь не очень сложное, не требующее душевных затрат: пейзажик какой по памяти или портрет известной личности. А может, что-то в стиле Луиса Ройо или Бориса Валледжо? Тут даже и придумывать ничего не надо — просто выложить на холст ночные видения. Дамочку эту полуголую на фоне скал и кровавой битвы. С чего, кстати, приснился этот кошмар? Вроде пили вчера нормальную водку, не паленую, и закуска была приличная… Последний раз Корсаков видел подобные сны, когда весной метался по Москве, прячась от милиции и людей магистра. Прошло больше месяца, и он уже думал, что все в прошлом. Оказалось, рано обрадовался — все возвращалось. Связаться бы с самим магистром и спросить: так мол и так, снится всякая чертовщина… Не ваша ли работа? Только где его теперь найдешь. Оставалось надеяться, что сон был лишь отголоском недавних событий и продолжения не последует.
Нет, работать решительно не хотелось. Корсаков знал за собой такой грех: если под каким-то предлогом можно было отложить дела — он всегда откладывал. Ну, в самом деле: деньги есть, над душой никто не стоит, требуя исполнения заказа в срок, стало быть можно и отдохнуть. «Леность — один из десяти смертных грехов», — напомнил себе Корсаков, надеясь пробудить жажду деятельности. Однако не почувствовав ни единого укола совести, расслабился. Значит, так тому и быть — балдеем до прихода Анюты. Она точно придумает какое-нибудь занятие.
Вот, кстати! Он поднялся из кресла и прошел в спальню. Позавчера Анюта принесла картину в старинной раме. В первый раз взглянув, Игорь поморщился — на картине в бирюзовом пруду плавали утки. Вернее, Корсаков решил, что, несмотря на пышное оперение, это утки, поскольку павлины в пруду плавать не могли.
— И где ты взяла эту мазню? — спросил он, скептически рассматривая шедевр.
— Бабка отдала, — пояснила Анюта, ставя картину на мольберт. — Красиво, правда?
— М-м-м…
— Неужели не нравится? — с беспокойством спросила девушка. — Смотри, какая вода красивая! Как в бассейне. А перышки какие, а?
— Перышки… — задумчиво повторил Корсаков. — Да, перышки прямо загляденье. Знаешь, рама стоит намного дороже картины, это я тебе как специалист говорю.
— Правда? — Видно было, что Анюта расстроилась. — Жаль. Это моя доля бабкиного наследства. Бабуля старенькая совсем, вот и решила заранее свое имущество распределить. А может, картину можно втюхать какой-нибудь иностранщине. Ну, сказать, что она являет собой прекрасный образчик наивного искусства, свойственного новой волне русских живописцев. Так пойдет, а? Вот вчера знакомые мужики впарили двум бундесам крышку канализационного люка тысяча девятьсот десятого года. И неплохие бабки срубили. Как немчура крышку через границу попрет, это, конечно вопрос — весит она килограммов пятьдесят.
— Можно попробовать продать, — с сомнением сказал Корсаков. — Погоди-ка… — он подошел к картине поближе и развернул к свету.
Послюнив палец, потер холст в углу — на пальце осталась краска. Корсаков снял картину с мольберта и, перевернув ее, стал изучать изнанку картины, склоняясь к самому холсту и даже трогая его пальцами.
— Что-то не так? — спросила Анюта.
— Что-то не так, — подтвердил Игорь. — Понимаешь, картина написана акварелью, самое большее, в середине двадцатых годов, а холст гораздо старше. Посмотри… видишь, он пожелтел? Как говорят реставраторы, перегорел.
— И что?
— Думаю, этой халтурой замазали другую картину.
— Ух ты! Может, там Рембрандт? Или Леонардо да Винчи?
— Так, закатываем губы и подбираем слюни, — скомандовал Игорь. — Вот когда очистим картину от этих птичек, тогда и станет понятно — разбогатели мы или так, развлеклись в свое удовольствие.
— А ты сможешь? — Анюта подошла к Игорю вплотную и заглянула в лицо. — Ты ведь гений! Ты же такой мужчина…
— Эй, эй, осторожнее. Не то я и впрямь поверю в свою гениальность. Попробовать я могу, но лучше, если этим займется опытный реставратор. И такой у меня есть — учились вместе.
— Звони, — девушка протянула ему мобильник, — звони сейчас же.
— Спокойно, — охладил ее пыл Корсаков. — Я даже не знаю, есть ли у него телефон, не говоря уже про номер. Но на днях они будут в Москве — приедут покупать новую машину. Помнишь, я тебе рассказывал, что разбил чужую «Ниву»? Вот это была тачка моих друзей.
— Они приедут? — повторила Анюта. — А кто с ним?
— Невеста его. Это я их сосватал.
— Ты еще и сваха?
— По совместительству. Так что подождем Пашку — он обещал зайти. А пока принеси чистую мокрую тряпочку.
Анюта быстро принесла смоченную водой тряпицу. Корсаков осторожно принялся протирать холст возле рамы в самом углу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69