Хозяина приковали к бревну возле батрака, замкнули цепь на замок; ключ нарочный орднунсгерихта опустил себе в карман.
— Вот приедет возница, и двинемся дальше,— сообщил он.— А пока посидите тут.
Хинд сел на бревно. Полуденное солнце светило из-за крыши господского дома и пригревало спину. Он достал из котомки узелок, в котором была миска мятой картошки, и протянул ее, насколько позволяла цепь, Яаку, ведь у того с позавчерашнего утра, с самого суда, и росинки маковой во рту не было.
Так они снова оказались вместе, ели из одной миски, как когда-то ранней весной в мызном лесу. Но тень лошади уже не лежала между ними, как не лежала она между ними и тогда. В то время хозяин не устремлялся мечтами в теплые края, где яйца пекутся прямо в песке; теперь обоим грозили холодные края, где такой сильный мороз, что ворона замерзает на лету и где даже в трех шубах не спастись от холода.
И тут Яак сказал своему бывшему хозяину:
— Я не поджигал ригу, я не знаю, кто это сделал.
Хинд не проронил ни слова в ответ.
Чем дальше отходил дом, тем тише он становился.
Все, что ждало его впереди, нужно было молча, про себя, перетерпеть, чтобы перегореть, подобно еловым поленьям в отцовской угольнице под землей и дерном, в блестящий древесный уголь, но эту мысль он не хотел додумывать до конца, потому что тогда ему пришлось бы вспомнить и то, что напоследок отец отвернулся от него в своей избе Мана, предоставив его самому себе, и замолчал.
??
??

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35