Итак, в комнате оказались: Штраус, Розмари, Нино, Чедна и я. Джордже задержался со следователем в гостиной. Я подошел к окну и засмотрелся на зеленое поле, простирающееся за мотелем насколько хватал глаз. Легкий ветерок раскачивал колосья. Вдалеке, там, где небо касалось земли, собирались темные облака. Гостиная находилась в задней части здания, шоссе проходило с фасада. Комната, в которой мы собрались, была расположена в том же коридоре, что и гостиная, только правее.
Я не понимал, зачем понадобилось нас сюда перево дить.В комнате воцарилась тишина. Вероятно, каждый был занят своими мыслями.
— Надеюсь, мы не арестованы?! — нарушил молчание Штраус и резким движением поднялся со стула.
Его слова были обращены к милиционеру, который стоял у дверей и в ответ лишь пожал плечами.
— Да будет вам! — произнес я как можно спокойнее и протянул Штраусу пачку «Дрины».
— Спасибо, я предпочитаю сигары.— Немец достал из внутреннего кармана пиджака «гавану».
— Вы могли бы предложить и дамам,— раздался голос Чедны.
— Извините. Прошу... А вы хотите, Розмари?
Девушка взяла сигарету и взглянула на меня с благодарностью. Судя по всему, Розмари окончательно пришла в себя, однако голубые глаза излучали холод: если ей что-нибудь и известно, она будет молчать.
— Закурите? — предложил я милиционеру.
— Благодарю, на службе не курю.
Он стоял у дверей. Черт возьми, и у меня возникло впечатление, будто мы арестованы. В дверь постучали.
— Войдите! — отозвался милиционер.
Дрерь открылась, и на пороге появился Степан Прпич:
— Мне велели прийти сюда...
— Пожалуйста, проходите,— пригласил его милиционер.
Теперь мы были почти в сборе. И кто-то из нас, вероятно, убийца! Из коридора донесся шум.
— В чем дело? Что случилось? — забеспокоился Штраус.
— Наверное, окончился матч,— предположил я.
— Попрошу без разговоров.— Слова были произнесены приказным тоном.
Штраус укоризненно посмотрел на меня и развел руками, словно говоря: «Выходит, я прав — мы арестованы!» Он затянулся сигарой, подошел к столу, стряхнул пепел в пепельницу и устремил взгляд на пшеничное поле.
Время шло. Мы молча курили, предоставленные своим думам. Комната заполнилась сигарным дымом. Штраус по-прежнему стоял у окна, повернувшись ко всем спиной. Он обернулся только раз, посмотрел на Прпича и, встретившись с ним глазами, вновь уставился в окно. Ближе всех к нему сидела в кресле Розмари с безмятежным лицом, устремив в пространство взгляд своих небесно-голубых глаз. Она напоминала куклу, которая, казалось, по чьей-то воле вот-вот оживет и затанцует.
У стены рядом с неподвижно застывшим милиционером сидел Нино, неотрывно смотревший в какую-то одному ему видимую точку. О чем он думал? О мертвом Ромео? О больной Юлиане? В его худом вытянутом лице не было ни кровинки.
Возле меня сидел Степан Прпич. Оглушенный молчанием, которым мы встретили его появление, он затих. Когда я угостил его сигаретой, он с признательностью посмотрел на меня и, выпуская густую струю дыма, шепнул:
— Мы проиграли венграм — ноль : один.
Милиционер бросил на нас строгий взгляд.
Я усмехнулся: мало Прпичу забот, он еще огорчается из-за проигранного матча! В коридоре опять послышался шум. Уже полчаса сидели мы здесь, как мыши в норе, размышляя о случившемся.
Словно на похоронах. Да, пожалуй, так я себя чувствовал. И, по совести говоря, не хватало именно Ромео; я представил себе посреди комнаты гроб, в нем — мой черноволосый приятель, красивый и бледный, восковая фигура и мы вокруг него, чтобы сказать о нем доброе слово, проститься и исповедаться...
Расследование началось, как исповедь. Джордже и следователь оставили нас на 36 минут, дав возможность поразмышлять в тишине. Я полагал, что за это время они закончили осмотр места происшествия и распорядились, чтобы тело Ромео унесли.
Вошел следователь; поклонившись, молча прошел к письменному столу, сел и тут же снова встал.
— Позвольте еще раз представиться. Влатко Сенечич, следователь из Управления внутренних дел Новской.
Он отер со лба пот. Пожилой человек, полноватый и лысеющий. «Точно торговый агент», — подумалось мне.
— Моя обязанность,— продолжал Сенечич,— установить истину о смерти Ромео Альфиери, итальянского гражданина, родом из Падуи, место жительства и работы— Неаполь. Он задушен шелковым шарфом, дважды обмотанным вокруг шеи и затянутым достаточно сильно, чтобы наступила смерть. Шарф привязан за оба конца к рулю. Смерть наступила между шестнадцатью часами и шестнадцатью часами сорока пятью минутами. Возможно, чуть раньше или чуть позже.
Следователь замолчал. В руке он держал чей-то паспорт. Наступил момент, когда ночь стала теснить день. Возникшее вдали черное облако приближалось наперегонки с затягивающей небо вечерней пеленой.
Сенечич вздохнул, полез во внутренний карман пиджака, достал футляр с очками. Тщательно протерев стекла носовым платком, он открыл паспорт и начал читать.
— Ромео Альфиери.—Сенечич положил паспорт на стол и зачем-то снова протер стекла.— Ромео Альфиери,— повторил он, опять нацепив очки,—родился двадцать восьмого февраля тысяча девятьсот двадцать третьего года в Падуе, Италия. Итальянец. Итальянское подданство. Шофер. Проживает в Неаполе.— Он опять замолчал, обводя взглядом присутствующих.
Добродушное лицо следователя внушало симпатию. И голос его звучал добродушно, а сам он словно извинялся за то, что мы оказались в столь неприятной ситуации. Фразы Сенечич составлял осторожно, а тон, каким он произносил их, был что называется доверительным.
— Все вы, больше или меньше, знали убитого.— Он отер со лба пот носовым платком.— Речь идет об иностранном гражданине, тем деликатнее моя задача. Я прошу вас помочь следствию установить истину, чтобы предать преступника правосудию. Сейчас я запишу основные сведения, а затем вы вернетесь в малую гостиную. Показания будете давать поодиночке. Надеюсь, наше сотрудничество окажется успешным.
— Мы можем что-нибудь заказать у официанта? — спросил Штраус.
— Разумеется, но позже, в гостиной. Вы сможете пройти туда, как только покончим с формальностями.
Сенечич действовал как человек, которому некуда торопиться. Он тщательно записывал в блокнот наши данные: имя и фамилию, дату и место рождения, национальность и подданство, место жительства и род занятий.
У меня было достаточно времени, чтобы в свою Очередь запомнить, а потом занести в блокнот все, что я слышал. Вот эти данные:
1. Адольф Штраус, 20 мая 1900 года, Штутгарт, немец, ФРГ, Ванген, промышленник;
2. Розмари Штраус, 20 сентября 1944 года, Ванген, немка, ФРГ, Ванген, ученица;
3. Нино Веселица, 11 января 1938 года, Карловац, хорват, СФРЮ, Загреб, студент-археолог;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Я не понимал, зачем понадобилось нас сюда перево дить.В комнате воцарилась тишина. Вероятно, каждый был занят своими мыслями.
— Надеюсь, мы не арестованы?! — нарушил молчание Штраус и резким движением поднялся со стула.
Его слова были обращены к милиционеру, который стоял у дверей и в ответ лишь пожал плечами.
— Да будет вам! — произнес я как можно спокойнее и протянул Штраусу пачку «Дрины».
— Спасибо, я предпочитаю сигары.— Немец достал из внутреннего кармана пиджака «гавану».
— Вы могли бы предложить и дамам,— раздался голос Чедны.
— Извините. Прошу... А вы хотите, Розмари?
Девушка взяла сигарету и взглянула на меня с благодарностью. Судя по всему, Розмари окончательно пришла в себя, однако голубые глаза излучали холод: если ей что-нибудь и известно, она будет молчать.
— Закурите? — предложил я милиционеру.
— Благодарю, на службе не курю.
Он стоял у дверей. Черт возьми, и у меня возникло впечатление, будто мы арестованы. В дверь постучали.
— Войдите! — отозвался милиционер.
Дрерь открылась, и на пороге появился Степан Прпич:
— Мне велели прийти сюда...
— Пожалуйста, проходите,— пригласил его милиционер.
Теперь мы были почти в сборе. И кто-то из нас, вероятно, убийца! Из коридора донесся шум.
— В чем дело? Что случилось? — забеспокоился Штраус.
— Наверное, окончился матч,— предположил я.
— Попрошу без разговоров.— Слова были произнесены приказным тоном.
Штраус укоризненно посмотрел на меня и развел руками, словно говоря: «Выходит, я прав — мы арестованы!» Он затянулся сигарой, подошел к столу, стряхнул пепел в пепельницу и устремил взгляд на пшеничное поле.
Время шло. Мы молча курили, предоставленные своим думам. Комната заполнилась сигарным дымом. Штраус по-прежнему стоял у окна, повернувшись ко всем спиной. Он обернулся только раз, посмотрел на Прпича и, встретившись с ним глазами, вновь уставился в окно. Ближе всех к нему сидела в кресле Розмари с безмятежным лицом, устремив в пространство взгляд своих небесно-голубых глаз. Она напоминала куклу, которая, казалось, по чьей-то воле вот-вот оживет и затанцует.
У стены рядом с неподвижно застывшим милиционером сидел Нино, неотрывно смотревший в какую-то одному ему видимую точку. О чем он думал? О мертвом Ромео? О больной Юлиане? В его худом вытянутом лице не было ни кровинки.
Возле меня сидел Степан Прпич. Оглушенный молчанием, которым мы встретили его появление, он затих. Когда я угостил его сигаретой, он с признательностью посмотрел на меня и, выпуская густую струю дыма, шепнул:
— Мы проиграли венграм — ноль : один.
Милиционер бросил на нас строгий взгляд.
Я усмехнулся: мало Прпичу забот, он еще огорчается из-за проигранного матча! В коридоре опять послышался шум. Уже полчаса сидели мы здесь, как мыши в норе, размышляя о случившемся.
Словно на похоронах. Да, пожалуй, так я себя чувствовал. И, по совести говоря, не хватало именно Ромео; я представил себе посреди комнаты гроб, в нем — мой черноволосый приятель, красивый и бледный, восковая фигура и мы вокруг него, чтобы сказать о нем доброе слово, проститься и исповедаться...
Расследование началось, как исповедь. Джордже и следователь оставили нас на 36 минут, дав возможность поразмышлять в тишине. Я полагал, что за это время они закончили осмотр места происшествия и распорядились, чтобы тело Ромео унесли.
Вошел следователь; поклонившись, молча прошел к письменному столу, сел и тут же снова встал.
— Позвольте еще раз представиться. Влатко Сенечич, следователь из Управления внутренних дел Новской.
Он отер со лба пот. Пожилой человек, полноватый и лысеющий. «Точно торговый агент», — подумалось мне.
— Моя обязанность,— продолжал Сенечич,— установить истину о смерти Ромео Альфиери, итальянского гражданина, родом из Падуи, место жительства и работы— Неаполь. Он задушен шелковым шарфом, дважды обмотанным вокруг шеи и затянутым достаточно сильно, чтобы наступила смерть. Шарф привязан за оба конца к рулю. Смерть наступила между шестнадцатью часами и шестнадцатью часами сорока пятью минутами. Возможно, чуть раньше или чуть позже.
Следователь замолчал. В руке он держал чей-то паспорт. Наступил момент, когда ночь стала теснить день. Возникшее вдали черное облако приближалось наперегонки с затягивающей небо вечерней пеленой.
Сенечич вздохнул, полез во внутренний карман пиджака, достал футляр с очками. Тщательно протерев стекла носовым платком, он открыл паспорт и начал читать.
— Ромео Альфиери.—Сенечич положил паспорт на стол и зачем-то снова протер стекла.— Ромео Альфиери,— повторил он, опять нацепив очки,—родился двадцать восьмого февраля тысяча девятьсот двадцать третьего года в Падуе, Италия. Итальянец. Итальянское подданство. Шофер. Проживает в Неаполе.— Он опять замолчал, обводя взглядом присутствующих.
Добродушное лицо следователя внушало симпатию. И голос его звучал добродушно, а сам он словно извинялся за то, что мы оказались в столь неприятной ситуации. Фразы Сенечич составлял осторожно, а тон, каким он произносил их, был что называется доверительным.
— Все вы, больше или меньше, знали убитого.— Он отер со лба пот носовым платком.— Речь идет об иностранном гражданине, тем деликатнее моя задача. Я прошу вас помочь следствию установить истину, чтобы предать преступника правосудию. Сейчас я запишу основные сведения, а затем вы вернетесь в малую гостиную. Показания будете давать поодиночке. Надеюсь, наше сотрудничество окажется успешным.
— Мы можем что-нибудь заказать у официанта? — спросил Штраус.
— Разумеется, но позже, в гостиной. Вы сможете пройти туда, как только покончим с формальностями.
Сенечич действовал как человек, которому некуда торопиться. Он тщательно записывал в блокнот наши данные: имя и фамилию, дату и место рождения, национальность и подданство, место жительства и род занятий.
У меня было достаточно времени, чтобы в свою Очередь запомнить, а потом занести в блокнот все, что я слышал. Вот эти данные:
1. Адольф Штраус, 20 мая 1900 года, Штутгарт, немец, ФРГ, Ванген, промышленник;
2. Розмари Штраус, 20 сентября 1944 года, Ванген, немка, ФРГ, Ванген, ученица;
3. Нино Веселица, 11 января 1938 года, Карловац, хорват, СФРЮ, Загреб, студент-археолог;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27