.. Вот что я вам скажу: нас и только нас обвинят в том, что какой-то юнец теперь сеет вокруг себя смерть. Остался лишь один род, который можно предупредить с помощью сна, и это всего горстка крестьян, у которых нет даже заклинателя Ветра! Мы проиграли битву до того, как знамёна сошлись на поле, где сталь ударяет о сталь!
Гиффорд поднял брови и покусал губы, прежде чем спросить тихо:
— Ты хочешь, чтобы мы приступили к действиям?
Маги начали перешёптываться, их голоса становились все громче. Магистр снова взмахом руки призвал всех к порядку.
— Искатели Света! Никто ещё ничего не добился голословными спорами. Поступим же, как требует древний обычай. Те, кому это по силам… — он многозначительно посмотрел сначала на Гиффорда, а затем на Эвори, — пусть обратятся к древней истории. Фанкер, изучи заново текст Договора, ибо ты был в числе его составителей. Каждый из нас одарён по-своему, так поспешим же применить наш дар во имя Света, ибо порой даже одна подгнившая нить способна обрушить империю.
После этого строгого напутствия маги начали расходиться, только Гарвис всё ещё стоял перед магическим окном в Стирмир. Внезапно идиллическая картина потемнела и сузилась до сумрачной дороги, по которой упорно ковыляла вперёд дюжина уродливых тварей. Художник занёс руку, но Гиффорд поймал его за запястье.
— Ты что, хочешь их предупредить?! — воскликнул архивариус — Говорю тебе: призвавшего гоббов отвратит с избранного пути лишь куда более сильная магия!
Гарвис посмотрел на хранителя архивов и едва заметно улыбнулся, отчего его все ещё молодое лицо приобрело довольное выражение.
— Хорошо ли ты знаешь, брат Гиффорд, что лежит за стенами Валариана? Давно ли ты в последний раз откладывал в сторону пыльные свитки и фолианты, чтобы отправиться куда-нибудь дальше наших садов? Не только поступки людей влияют на течение событий. Магистр Йост прав: порой одна ветхая нить способна изменить ход истории. Этот человек… — художник указал на изображение Эразма, — идёт на запах власти, но у него ещё нет чутья настоящей гончей! Доверимся же времени, даже если не в состоянии призвать себе на подмогу Ветер.
Гарвис потянулся к кошелю на поясе и вытащил баночку, которую немедленно откупорил и поставил на ладонь. Художник окунул палец в краску — она оказалась тёмно-зелёной — и начал напевать себе под нос. Гиффорд заслушался — песню Ветра не часто услышишь в стенах Цитадели.
Гарвис быстро провёл пальцем по картине. На пути перед Эразмом и его свитой, достаточно далеко, чтобы они не заметили, появилась полоса колючего кустарника с короткими, не длиннее кинжала, шипастыми ветками.
Последние капли краски утекли с руки художника на полотно. Он тихо рассмеялся.
— Дар Ветра, брат. Даже если ваши сновидцы не сумеют её пробудить, зелёная магия без дозволения — достаточно красноречивый знак. Договор не запрещает трубить в рог, когда просыпается Тьма.
5
ХАРАСКА замерла над недомешанным комом теста. Она стояла неподвижно, словно увеличенная до человеческих размеров соломенная кукла, и смотрела в квашню, как будто никогда прежде не видела теста.
— Бабуль, эти птицы пол-урожая склевали! — Тряхнув полупустой корзиной, в кухню вошла девушка. За ней на пороге маячили двое ребятишек, перемазанных ягодным соком — видать, урожаем поживились не только крылатые разбойники.
Сулерна шагнула вперёд и поняла, что с Хараской что-то не так. Руки её были по-прежнему погружены в тесто, которое недавно так яростно месили, но теперь Хараска смотрела прямо перед собой. Да и смотрела ли? Нет, её желтовато-зелёные глаза были полуприкрыты, словно на них навалился сон.
— Бабуля! — закричала Сулерна, догадавшаяся, что Хараску лучше не трогать. Вместо этого она повернулась к племяннику с племянницей — те отступили к дверям, Катрина оттащила брата за рукав. Да, малышка женским чутьём сумела уловить нечто… и не просто касание лёгкого лесного ветерка.
— Приведите свою маму и старейшину! — приказала Сулерна.
Катрина убежала, оставив корзину на полу.
Сулерна встала прямо напротив бабушки, однако та по-прежнему не шелохнулась. Девушка, ёжась, словно от холода, быстро оглядела кухню. Ветер она сумела бы распознать, но это не имело никакого отношения к лесу. Ничего подобного на её памяти ещё не случалось.
— Ну, что тут у тебя?
Вошла Фата, её мать, со свежей, только что выдернутой, морковкой в руках. Позади с двумя палками ковылял дедушка, нынешний старейшина дана Фирта.
Сулерна указала на Хараску. Фата выронила морковку и ухватилась за плечо отца так, что старик едва не потерял равновесие.
— Дочка, расстели постель. Катрина, сбегай за госпожой Ларларной! Папа… — Командные нотки испарились из её голоса, она в растерянности посмотрела на отца.
— Все правильно, — ответил тот на незаданный вопрос. — Делайте все, как надо.
Не сводя глаз с недвижимой жены, старик опустился в кресло у очага.
— Сулерна! — Голос матери, как пощёчина, вывел девушку из забытья. — Очисти её руки, только осторожно, не разбуди её сейчас.
— Пока Сулерна возилась с тестом, Фата сняла с самой верхней полки шкафа маленькую бутылочку и сорвала восковую печать.
На кухне стало очень тихо — было слышно прерывистое дыхание Хараски, словно она поднималась на холм против ветра. С помощью матери Сулерна перенесла Хараску на лежанку. Бутылочку отдали старейшине, который осторожно вытряхнул её содержимое на каминную лопатку — это оказался порошок из каких-то листьев.
Хараску уложили как есть в одежде и накрыли лоскутным одеялом, которое обычно было сложено в изголовье. Сулерне это одеяло всегда казалось странным, она не могла понять, кто и зачем составил такой непонятный бессмысленный узор.
Наконец пришла госпожа Ларларна, главная целительница дана. Сейчас она опиралась на плечо Катрины, как старейшина — на свои палки.
Однако, войдя в кухню, вдова быстро и без посторонней помощи подошла к Хараске.
— Да, её призвал сон, — мягким, как песня Ветра, голосом заговорила она. — Такой зов приходит среди дня только по самой крайней нужде. Зажгите курительные травы.
Старейшина сунул лопатку в очаг, и оттуда потянуло дымом. Дым пах листьями, что жгут по осени, совсем чуть-чуть — весенними цветами, однако в нём угадывался и аромат Ветра, которому никто бы не смог подобрать название.
Сулерна приняла лопатку из рук старейшины и передала её Ларларне. Та начала окуривать недвижимую Хараску с ног до головы и обратно, беззвучно бормоча слова, которые никогда не произносили вслух в присутствии непосвящённых.
Внезапно Хараска закричала. Крик был полон ужаса, словно надвигалась какая-та неотвратимая беда. Целительница сунула лопатку с пеплом Фате и принялась гладить сновидицу по искажённому лицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
Гиффорд поднял брови и покусал губы, прежде чем спросить тихо:
— Ты хочешь, чтобы мы приступили к действиям?
Маги начали перешёптываться, их голоса становились все громче. Магистр снова взмахом руки призвал всех к порядку.
— Искатели Света! Никто ещё ничего не добился голословными спорами. Поступим же, как требует древний обычай. Те, кому это по силам… — он многозначительно посмотрел сначала на Гиффорда, а затем на Эвори, — пусть обратятся к древней истории. Фанкер, изучи заново текст Договора, ибо ты был в числе его составителей. Каждый из нас одарён по-своему, так поспешим же применить наш дар во имя Света, ибо порой даже одна подгнившая нить способна обрушить империю.
После этого строгого напутствия маги начали расходиться, только Гарвис всё ещё стоял перед магическим окном в Стирмир. Внезапно идиллическая картина потемнела и сузилась до сумрачной дороги, по которой упорно ковыляла вперёд дюжина уродливых тварей. Художник занёс руку, но Гиффорд поймал его за запястье.
— Ты что, хочешь их предупредить?! — воскликнул архивариус — Говорю тебе: призвавшего гоббов отвратит с избранного пути лишь куда более сильная магия!
Гарвис посмотрел на хранителя архивов и едва заметно улыбнулся, отчего его все ещё молодое лицо приобрело довольное выражение.
— Хорошо ли ты знаешь, брат Гиффорд, что лежит за стенами Валариана? Давно ли ты в последний раз откладывал в сторону пыльные свитки и фолианты, чтобы отправиться куда-нибудь дальше наших садов? Не только поступки людей влияют на течение событий. Магистр Йост прав: порой одна ветхая нить способна изменить ход истории. Этот человек… — художник указал на изображение Эразма, — идёт на запах власти, но у него ещё нет чутья настоящей гончей! Доверимся же времени, даже если не в состоянии призвать себе на подмогу Ветер.
Гарвис потянулся к кошелю на поясе и вытащил баночку, которую немедленно откупорил и поставил на ладонь. Художник окунул палец в краску — она оказалась тёмно-зелёной — и начал напевать себе под нос. Гиффорд заслушался — песню Ветра не часто услышишь в стенах Цитадели.
Гарвис быстро провёл пальцем по картине. На пути перед Эразмом и его свитой, достаточно далеко, чтобы они не заметили, появилась полоса колючего кустарника с короткими, не длиннее кинжала, шипастыми ветками.
Последние капли краски утекли с руки художника на полотно. Он тихо рассмеялся.
— Дар Ветра, брат. Даже если ваши сновидцы не сумеют её пробудить, зелёная магия без дозволения — достаточно красноречивый знак. Договор не запрещает трубить в рог, когда просыпается Тьма.
5
ХАРАСКА замерла над недомешанным комом теста. Она стояла неподвижно, словно увеличенная до человеческих размеров соломенная кукла, и смотрела в квашню, как будто никогда прежде не видела теста.
— Бабуль, эти птицы пол-урожая склевали! — Тряхнув полупустой корзиной, в кухню вошла девушка. За ней на пороге маячили двое ребятишек, перемазанных ягодным соком — видать, урожаем поживились не только крылатые разбойники.
Сулерна шагнула вперёд и поняла, что с Хараской что-то не так. Руки её были по-прежнему погружены в тесто, которое недавно так яростно месили, но теперь Хараска смотрела прямо перед собой. Да и смотрела ли? Нет, её желтовато-зелёные глаза были полуприкрыты, словно на них навалился сон.
— Бабуля! — закричала Сулерна, догадавшаяся, что Хараску лучше не трогать. Вместо этого она повернулась к племяннику с племянницей — те отступили к дверям, Катрина оттащила брата за рукав. Да, малышка женским чутьём сумела уловить нечто… и не просто касание лёгкого лесного ветерка.
— Приведите свою маму и старейшину! — приказала Сулерна.
Катрина убежала, оставив корзину на полу.
Сулерна встала прямо напротив бабушки, однако та по-прежнему не шелохнулась. Девушка, ёжась, словно от холода, быстро оглядела кухню. Ветер она сумела бы распознать, но это не имело никакого отношения к лесу. Ничего подобного на её памяти ещё не случалось.
— Ну, что тут у тебя?
Вошла Фата, её мать, со свежей, только что выдернутой, морковкой в руках. Позади с двумя палками ковылял дедушка, нынешний старейшина дана Фирта.
Сулерна указала на Хараску. Фата выронила морковку и ухватилась за плечо отца так, что старик едва не потерял равновесие.
— Дочка, расстели постель. Катрина, сбегай за госпожой Ларларной! Папа… — Командные нотки испарились из её голоса, она в растерянности посмотрела на отца.
— Все правильно, — ответил тот на незаданный вопрос. — Делайте все, как надо.
Не сводя глаз с недвижимой жены, старик опустился в кресло у очага.
— Сулерна! — Голос матери, как пощёчина, вывел девушку из забытья. — Очисти её руки, только осторожно, не разбуди её сейчас.
— Пока Сулерна возилась с тестом, Фата сняла с самой верхней полки шкафа маленькую бутылочку и сорвала восковую печать.
На кухне стало очень тихо — было слышно прерывистое дыхание Хараски, словно она поднималась на холм против ветра. С помощью матери Сулерна перенесла Хараску на лежанку. Бутылочку отдали старейшине, который осторожно вытряхнул её содержимое на каминную лопатку — это оказался порошок из каких-то листьев.
Хараску уложили как есть в одежде и накрыли лоскутным одеялом, которое обычно было сложено в изголовье. Сулерне это одеяло всегда казалось странным, она не могла понять, кто и зачем составил такой непонятный бессмысленный узор.
Наконец пришла госпожа Ларларна, главная целительница дана. Сейчас она опиралась на плечо Катрины, как старейшина — на свои палки.
Однако, войдя в кухню, вдова быстро и без посторонней помощи подошла к Хараске.
— Да, её призвал сон, — мягким, как песня Ветра, голосом заговорила она. — Такой зов приходит среди дня только по самой крайней нужде. Зажгите курительные травы.
Старейшина сунул лопатку в очаг, и оттуда потянуло дымом. Дым пах листьями, что жгут по осени, совсем чуть-чуть — весенними цветами, однако в нём угадывался и аромат Ветра, которому никто бы не смог подобрать название.
Сулерна приняла лопатку из рук старейшины и передала её Ларларне. Та начала окуривать недвижимую Хараску с ног до головы и обратно, беззвучно бормоча слова, которые никогда не произносили вслух в присутствии непосвящённых.
Внезапно Хараска закричала. Крик был полон ужаса, словно надвигалась какая-та неотвратимая беда. Целительница сунула лопатку с пеплом Фате и принялась гладить сновидицу по искажённому лицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56