Желудок отчаянно протестовал против такого насилия, и меня едва не стошнило.
Много позже женщины уложили меня в одной сорочке на громадную кровать с балдахином. Мужчины во главе с дядей принесли этот ужасный топор и положили его рядом, как будто это был действительно мой жених. Такова была помолвка. Потом она уже не казалась мне странной: просто это было событие, с трудом поддающееся детскому пониманию.
И только топор на брачном ложе предвещал то, что со временем ждет не только меня, но и всю страну, мой родной Верхний Холлек.
После отъезда лорда Нолона жизнь вернулась в прежнюю колею. По обычаю я жила под родительским кровом, пока не достигну брачного возраста и пока мой лорд не призовет меня.
Но незначительные изменения в моей жизни все же произошли. На больших празднествах я теперь сидела по левую руку от дяди, и ко мне обращались, называя новым титулом — леди Ульмсдейла. На моей праздничной одежде теперь был не один герб, а два, разделенных золотой лентой. Слева — Грифон Ульмсдейла, сверкающий драгоценными камнями, а справа — Сломанный Меч Харба. Этот знаменитый воин основал наш род в Верхнем Холлеке и прославил его, когда победил сломанным мечом ужасного Дракона пустыни Ирр.
На именины я получала подарки от лорда Керована с приветствиями и поздравлениями. Но сам Керован как бы не существовал для меня.
Овдовев, мой дядя поручил управление замком Иткрипт своей сестре — даме Мэт. И она полностью занялась моим воспитанием. Тому-то и тому-то обязательно следовало научиться, чтобы стать хорошей хозяйкой в доме мужа. Задания дамы Мэт становились все труднее. Иногда у меня возникало желание никогда не слышать об Ульмсдейле и его наследнике, никогда не выходить замуж. Но ускользнуть от дамы Мэт и ее чувства долга было невозможно.
Я совсем не помнила дядину жену. У него почему-то не было наследника, и за годы, прошедшие со дня смерти супруги, он так больше и не женился. Я иногда думала, что дядя просто не осмеливался хоть немного принизить значение дамы Мэт. Она умело управляла замком и приносила мир и покой всем, кто жил под его сенью.
В юности (я никак не могла поверить, что леди Мэт была когда-то молодой девушкой) она была помолвлена — тоже с помощью топора, — с лордом из южных Долин. Но прежде, чем она стала настоящей супругой, пришла весть о его смерти от тяжелой болезни. Никто не знал, переживала ли Мэт эту потерю.
Но после того, как прошло время траура, она удалилась в женский монастырь в Норстеде. Жена брата дамы Мэт умерла еще до принятия монашеского обета. Когда пришло время, дядина сестра вернулась к мирной жизни, чтобы выполнять обязанности домоправительницы в Иткрипте.
Она всегда носила скромную строгую одежду и дважды в год совершала паломничество в Норсдейл.
Когда я стала старше, она стала брать меня с собой.
Вопрос о наследнике дяди еще не был решен. У него была замужняя младшая сестра, имевшая сына и дочь. Но сын уже был объявлен наследником своего отца и, следовательно, не мог являться наследником дяди.
Я была дочерью дядиного младшего брата, однако девочка не могла наследовать Иткрипт иначе, как по завещанию самого лорда. Мое приданое было достаточно богато, чтобы привлечь хорошего мужа, и дядя мог, если бы захотел (нет, это даже было его долгом!) назвать наследником моего супруга.
Я думаю, что даме Мэт хотелось бы видеть меня в монастыре, она желала бы, чтобы моя свадьба никогда не состоялась. И по правде говоря, поездки в Норсдейл мне понравились. Мой ум был пытлив от рождения, и это привлекло ко мне внимание аббатисы Мальвинны, старой и очень мудрой. После доверительной беседы она позволила мне заниматься в библиотеке монастыря.
В шкафах библиотеки хранились громадные сокровища — свитки с записями о путешествиях, о войнах, о прошлом. Эти истории всегда зачаровывали меня.
Но больше всего меня увлекали упоминания о Древних, которые правили этой страной до того, как наши люди пришли на север. Я хорошо знала, что эти упоминания сохранились искаженными. Древние ведь ушли отсюда еще до появления моих предков.
Наши предшественники встретились лишь с немногими из Древних, с теми, кто, возможно, и был оставлен, чтобы запутать наше представление об их народе.
Некоторые из Древних были связаны со злом, как тот демон, которого убил Харб. Остались еще места, в которых таилось черное колдовство; они были весьма опасны для неосторожного человека. Другие Древние заслуживали благодарности и даров. Такова была Гуннора — Мать Плодородия: ей поклонялись все женщины. Могущество Гунноры могло сравниться лишь с мощью Очищающего Огня, которому был посвящен женский монастырь. Я сама носила амулет Гунноры — зернышко, соединенное с засушенным фруктом.
Были и иные Древние — ни плохие, ни хорошие. Они не укладывались в человеческие стандарты, порой проявляли удивительную капризность: одним делали добро, другим — зло, как будто взвешивали людей на своих собственных весах.
Иногда я отыскивала в маленьком садике аббатису Мальвинну и расспрашивала о Древних ее. Она отвечала, если могла, а когда не знала ответа, то сознавалась в своем неведении. В последний раз я застала аббатису сидящей с каким-то странным сосудом в руке.
Он был сделан из тончайшего зеленого камня. На сосуде я не заметила никаких украшений, но его линии были изящны и четки: настоящее произведение искусства! На самом донышке было налито вино.
Я знала, что это вино, так как его терпкий запах ударил мне в ноздри; нагретое пальцами, оно пахло виноградом. Мальвинна медленно покачивала кубок, и вино омывало стенки. Аббатиса испытующе посмотрела на меня. Мне стало как-то неловко, и я быстро проверила в уме свою совесть: не совершила ли я каких-либо прегрешений?
— Я много раз пыталась сделать это, Джойсана, — промолвила она. — И вот сегодня утром проснулась с желанием повторить попытку для тебя. В юности у меня был дар предвидения. Действительно дар, хотя многие сомневаются в этом — те, кто боится того" чего нельзя потрогать, попробовать на вкус, услышать.
Этим даром нельзя управлять. Обладающие им не могут сами вызвать его, они должны ждать, когда он сам проявится. И сегодня, если ты хочешь, я попытаюсь использовать мой дар для тебя. Впрочем, еще неизвестно, что из этого получится.
Меня охватило возбуждение. Я слышала о даре предвидения. Им обладают Мудрые Женщины — вернее, некоторые из них. Но, как сказала аббатиса, этот дар нельзя заострить, чтобы он всегда был готов к использованию, как меч мужчины или швейная игла женщины. К моему возбуждению, однако, примешивался страх. Одно дело читать, слушать рассказы о тайном могуществе, и совсем другое — видеть его в действии и применительно к себе. Но даже страх не заставил меня сказать «нет» в ответ на предложение аббатисы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Много позже женщины уложили меня в одной сорочке на громадную кровать с балдахином. Мужчины во главе с дядей принесли этот ужасный топор и положили его рядом, как будто это был действительно мой жених. Такова была помолвка. Потом она уже не казалась мне странной: просто это было событие, с трудом поддающееся детскому пониманию.
И только топор на брачном ложе предвещал то, что со временем ждет не только меня, но и всю страну, мой родной Верхний Холлек.
После отъезда лорда Нолона жизнь вернулась в прежнюю колею. По обычаю я жила под родительским кровом, пока не достигну брачного возраста и пока мой лорд не призовет меня.
Но незначительные изменения в моей жизни все же произошли. На больших празднествах я теперь сидела по левую руку от дяди, и ко мне обращались, называя новым титулом — леди Ульмсдейла. На моей праздничной одежде теперь был не один герб, а два, разделенных золотой лентой. Слева — Грифон Ульмсдейла, сверкающий драгоценными камнями, а справа — Сломанный Меч Харба. Этот знаменитый воин основал наш род в Верхнем Холлеке и прославил его, когда победил сломанным мечом ужасного Дракона пустыни Ирр.
На именины я получала подарки от лорда Керована с приветствиями и поздравлениями. Но сам Керован как бы не существовал для меня.
Овдовев, мой дядя поручил управление замком Иткрипт своей сестре — даме Мэт. И она полностью занялась моим воспитанием. Тому-то и тому-то обязательно следовало научиться, чтобы стать хорошей хозяйкой в доме мужа. Задания дамы Мэт становились все труднее. Иногда у меня возникало желание никогда не слышать об Ульмсдейле и его наследнике, никогда не выходить замуж. Но ускользнуть от дамы Мэт и ее чувства долга было невозможно.
Я совсем не помнила дядину жену. У него почему-то не было наследника, и за годы, прошедшие со дня смерти супруги, он так больше и не женился. Я иногда думала, что дядя просто не осмеливался хоть немного принизить значение дамы Мэт. Она умело управляла замком и приносила мир и покой всем, кто жил под его сенью.
В юности (я никак не могла поверить, что леди Мэт была когда-то молодой девушкой) она была помолвлена — тоже с помощью топора, — с лордом из южных Долин. Но прежде, чем она стала настоящей супругой, пришла весть о его смерти от тяжелой болезни. Никто не знал, переживала ли Мэт эту потерю.
Но после того, как прошло время траура, она удалилась в женский монастырь в Норстеде. Жена брата дамы Мэт умерла еще до принятия монашеского обета. Когда пришло время, дядина сестра вернулась к мирной жизни, чтобы выполнять обязанности домоправительницы в Иткрипте.
Она всегда носила скромную строгую одежду и дважды в год совершала паломничество в Норсдейл.
Когда я стала старше, она стала брать меня с собой.
Вопрос о наследнике дяди еще не был решен. У него была замужняя младшая сестра, имевшая сына и дочь. Но сын уже был объявлен наследником своего отца и, следовательно, не мог являться наследником дяди.
Я была дочерью дядиного младшего брата, однако девочка не могла наследовать Иткрипт иначе, как по завещанию самого лорда. Мое приданое было достаточно богато, чтобы привлечь хорошего мужа, и дядя мог, если бы захотел (нет, это даже было его долгом!) назвать наследником моего супруга.
Я думаю, что даме Мэт хотелось бы видеть меня в монастыре, она желала бы, чтобы моя свадьба никогда не состоялась. И по правде говоря, поездки в Норсдейл мне понравились. Мой ум был пытлив от рождения, и это привлекло ко мне внимание аббатисы Мальвинны, старой и очень мудрой. После доверительной беседы она позволила мне заниматься в библиотеке монастыря.
В шкафах библиотеки хранились громадные сокровища — свитки с записями о путешествиях, о войнах, о прошлом. Эти истории всегда зачаровывали меня.
Но больше всего меня увлекали упоминания о Древних, которые правили этой страной до того, как наши люди пришли на север. Я хорошо знала, что эти упоминания сохранились искаженными. Древние ведь ушли отсюда еще до появления моих предков.
Наши предшественники встретились лишь с немногими из Древних, с теми, кто, возможно, и был оставлен, чтобы запутать наше представление об их народе.
Некоторые из Древних были связаны со злом, как тот демон, которого убил Харб. Остались еще места, в которых таилось черное колдовство; они были весьма опасны для неосторожного человека. Другие Древние заслуживали благодарности и даров. Такова была Гуннора — Мать Плодородия: ей поклонялись все женщины. Могущество Гунноры могло сравниться лишь с мощью Очищающего Огня, которому был посвящен женский монастырь. Я сама носила амулет Гунноры — зернышко, соединенное с засушенным фруктом.
Были и иные Древние — ни плохие, ни хорошие. Они не укладывались в человеческие стандарты, порой проявляли удивительную капризность: одним делали добро, другим — зло, как будто взвешивали людей на своих собственных весах.
Иногда я отыскивала в маленьком садике аббатису Мальвинну и расспрашивала о Древних ее. Она отвечала, если могла, а когда не знала ответа, то сознавалась в своем неведении. В последний раз я застала аббатису сидящей с каким-то странным сосудом в руке.
Он был сделан из тончайшего зеленого камня. На сосуде я не заметила никаких украшений, но его линии были изящны и четки: настоящее произведение искусства! На самом донышке было налито вино.
Я знала, что это вино, так как его терпкий запах ударил мне в ноздри; нагретое пальцами, оно пахло виноградом. Мальвинна медленно покачивала кубок, и вино омывало стенки. Аббатиса испытующе посмотрела на меня. Мне стало как-то неловко, и я быстро проверила в уме свою совесть: не совершила ли я каких-либо прегрешений?
— Я много раз пыталась сделать это, Джойсана, — промолвила она. — И вот сегодня утром проснулась с желанием повторить попытку для тебя. В юности у меня был дар предвидения. Действительно дар, хотя многие сомневаются в этом — те, кто боится того" чего нельзя потрогать, попробовать на вкус, услышать.
Этим даром нельзя управлять. Обладающие им не могут сами вызвать его, они должны ждать, когда он сам проявится. И сегодня, если ты хочешь, я попытаюсь использовать мой дар для тебя. Впрочем, еще неизвестно, что из этого получится.
Меня охватило возбуждение. Я слышала о даре предвидения. Им обладают Мудрые Женщины — вернее, некоторые из них. Но, как сказала аббатиса, этот дар нельзя заострить, чтобы он всегда был готов к использованию, как меч мужчины или швейная игла женщины. К моему возбуждению, однако, примешивался страх. Одно дело читать, слушать рассказы о тайном могуществе, и совсем другое — видеть его в действии и применительно к себе. Но даже страх не заставил меня сказать «нет» в ответ на предложение аббатисы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48