- Мне на спину упала рукоять ножа. Затем щелкнул карабин. - Готово! Теперь как?
- Каком кверху. Держи пока на вытянутой руке.
Я осторожно, боясь потревожить гирю, ложился на брюхо. Когда наконец улегся, приказал Лие:
- Снимай, скатывай. Только осторожно, без звука.
Поднявшись на ноги, я забрал конец цепи вместе с карабином и начал раздевать мертвеца. В ход пошло все: мои и Кутины джинсы, два ремня, ступинский галстук и ремни от кобуры. В общей сложности конец получился метров семь-восемь. Мало. Но ничего не поделаешь.
Оставшись в одних трусах и башмаках, я руководил операцией.
- Значит, так. Я спускаюсь, и вы сразу закрываете люк крышкой, защемляя гирю с этой стороны. Дальше не ваша забота. Как только действует этот сатанинский механизм?
- Там, за дверью, в нише торчит какой-то вентиль, может быть... высказала предположение Лия.
- Ладно. Ровно через полчаса ты, Ступин, стреляешь единственным патроном, и Лия вступает в переговоры. Стоять будете на этой половине. На другую не заходить. Ясно? Если кто будет дергаться, бей рукояткой по башке без стеснения. В противном случае шлепнут нас. Оружие отберете сразу, даже у мертвых. Потому как противовес снят и потолок останется открытым. Все. Au revoir.
Я подмигнул многозначительно Лие, ущипнул ее легонько за ляжку и, привязав к поясу пистолет, нырнул в пасть шахты.
Там кое-как утвердился ногой на каменном выступе, а больной рукой ухватился за край люка. Подождав, пока закроется крышка, и проверив прочность крепления, я потихоньку начал спускаться, скользя по ржавой цепи голым животом.
Цепь кончилась, начались ремни, потом связанные джинсы... и все. А от моих пяток до воды оставалось метров пять.
Зажмурившись, я отпустил конец и, ударившись больным плечом о какой-то выступ, сдирая кожу и теряя сознание, колуном пошел в воду.
* * *
Майская ледяная вода мигом меня воскресила. Вынырнув, я поплыл вверх по течению, туда, откуда утром доносились голоса охранников крестного отца Максимыча. И, как выяснилось, я не ошибся.
С песчаной прибрежной полосы вверх по обрыву змеилась узенькая тропинка, едва различимая в сером, раннем еще рассвете. Цепляясь за колючий кустарник, почти на четвереньках проделал я половину пути. Задрав голову, различил контуры крыши герровского дома. Ползком - уже только ползком - я пробирался сквозь кустарник. Наконец добрался до края обрыва и осторожно осмотрелся.
Дом спал! Я поднялся на ноги. Сквозь дыру в дощатом заборе зашел противнику в тыл. Прижимаясь к стене, я обошел строение и из-за угла оглядел фасад. Кроме ступинской "Волги", у дверей стояла белая "шестерка", на которой, наверное, прибыл Головин. В обеих машинах сидели люди.
До назначенного сигнала-выстрела оставалось минут десять. Я терпеливо ждал, прикидывая, какая будет реакция бандитов.
Наконец глухо бухнул выстрел. Клацнули дверцы машины, и на фоне серого неба выросли три силуэта.
- Что это? - тревожась, спросил Головин.
- Стреляют вроде, - предположил Гена.
- В кого и кто? Пойдем. Ты, Кузя, - на шухере!
Две фигуры, отделившись от машин, скрылись в доме. Через некоторое время любопытство заставило и Кузю взобраться на крыльцо и просунуть голову в приоткрытую дверь. Это было очень кстати. Я подкрался к крыльцу и, взлетев по ступеням, ударил по двери ногой, одновременно успокаивая Кузю рукояткой револьвера. Редкостная черепушка оказалась у парня - крепкая и гулкая. От такого удара у нормального человека череп рассыпался бы хрустальной вазой, а здесь - ничегошеньки.
Но все же Кузя заплохел, доверчиво улегся у моих ног, любезно предлагая свою пушку, торчавшую за ремнем. Пушка оказалась копией той "дуры", что осталась у Ступина.
Заниматься Кузей дальше мне было недосуг. Миновав трактирный зал, я заглянул в правый коридорчик.
Переговоры шли полным ходом. Дверь в комнату-ловушку была прикрыта, и вся троица стояла на полуперевертыше.
- Не зна-а-аю я, где это золото, - утробно выла Лия. - Отпустите!
- А мальчики-то еще живые? - поинтересовался Головин.
- Кутя сразу отдал душу, а Володя с этим мужиком готовятся, вот-вот...
- Кто стрелял?
- Я. Страшно здесь, отпустите.
- Посиди, по...
Договорить он не успел - тяжелая дверь ухнула, и я с лязгом вогнал засов в продушину. Воцарилось молчание.
- Кузя, ты что? Крыша поехала? - бодрясь, хихикнул Головин-Вотруба.
- Сейчас мы ее проветрим, - успокоил Гена. - А ну, открывай, дятел! Кому говорю? Кузя, открывай!
- Отдыхает ваш Кузя, головка у него бо-бо, - сочувственно ответил я, что есть мочи выкручивая ржавый вентиль и моля Бога, чтобы мерзавцы оказались у левой стены. Только в этом случае сработает перевертыш.
Винт вышел до отказа и под беспорядочные пистолетные хлопки пол ухнул вниз. Моментом я выдернул засов и рванул дверь. Тусклая лампочка высветила глубоко внизу три распростертых тела. Над одним из них, кажется Геной, усердно трудился Ступин, охаживая его по черепу рукоятью револьвера.
- Ладно, хорош! - крикнул я. - Лия, где вход в подвал?
- Через кухню. - Женщина с неохотой оторвалась от Головина. Мне показалось, что она приводила его в чувство, заботливо растирая щеки и лоб.
- А третий-то как?
- А он... С ним проблем не будет. Берегись! - вдруг заорал Ступин, глядя на меня распахнутыми ужасом глазами.
Как подкошенный я рухнул на порог, а споткнувшийся об меня Кузя несколько секунд спустя уже корчился в каменном мешке. Строго между лопатками, с наклоном к голове, из его тела торчал длинный арматурный прут. При тусклом свете лампочки прут отливал багрянцем.
Парень жутко орал, судорожно дергаясь.
Когда я наконец нашел дверь западни и открыл засовы, он уж агонизировал. Сдерживая тошноту, отвернувшись, в углу стоял Ступин. Лия, приподняв голову умирающего, казалось, старалась поймать последний его взгляд. По телу Кузи бежала последняя судорога, и он вытянулся на полу, уже остекленевшими глазами разглядывая женщину, ждущую его смерти.
Я с трудом оттащил Лию в другой угол.
- Успокойся, - уговаривал я рвущуюся из рук женщину. - Совсем ведь озверела.
- А он, он не зверел? - Слезы душили ее, мешая говорить. - Что он со мной творил, мамочка-мамочка...
Она зашлась в протяжном вое, а я спросил Ступина, как все случилось...
- Вы стояли на пороге, лицом к нам. Вдруг я увидел, что кто-то занес над вами прут - и все во мне занемело... хорошо, что успел закричать. Остальное знаете. Падал он прямо на свою арматурину. Что теперь делать-то?
- А эти живы? - кивнув на Гену и Головина, спросил я.
- Живые, сейчас очухаются.
- Где наручники?
Ступин протянул руку с болтающимися на ней браслетами. Я выругался и стал искать ключ в Кутиной куртке. Подтащив мычавших Гену и Головина к быку-опоре, я сковал их "в хороводе", найдя вторую пару наручников у Гены в кармане.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
- Каком кверху. Держи пока на вытянутой руке.
Я осторожно, боясь потревожить гирю, ложился на брюхо. Когда наконец улегся, приказал Лие:
- Снимай, скатывай. Только осторожно, без звука.
Поднявшись на ноги, я забрал конец цепи вместе с карабином и начал раздевать мертвеца. В ход пошло все: мои и Кутины джинсы, два ремня, ступинский галстук и ремни от кобуры. В общей сложности конец получился метров семь-восемь. Мало. Но ничего не поделаешь.
Оставшись в одних трусах и башмаках, я руководил операцией.
- Значит, так. Я спускаюсь, и вы сразу закрываете люк крышкой, защемляя гирю с этой стороны. Дальше не ваша забота. Как только действует этот сатанинский механизм?
- Там, за дверью, в нише торчит какой-то вентиль, может быть... высказала предположение Лия.
- Ладно. Ровно через полчаса ты, Ступин, стреляешь единственным патроном, и Лия вступает в переговоры. Стоять будете на этой половине. На другую не заходить. Ясно? Если кто будет дергаться, бей рукояткой по башке без стеснения. В противном случае шлепнут нас. Оружие отберете сразу, даже у мертвых. Потому как противовес снят и потолок останется открытым. Все. Au revoir.
Я подмигнул многозначительно Лие, ущипнул ее легонько за ляжку и, привязав к поясу пистолет, нырнул в пасть шахты.
Там кое-как утвердился ногой на каменном выступе, а больной рукой ухватился за край люка. Подождав, пока закроется крышка, и проверив прочность крепления, я потихоньку начал спускаться, скользя по ржавой цепи голым животом.
Цепь кончилась, начались ремни, потом связанные джинсы... и все. А от моих пяток до воды оставалось метров пять.
Зажмурившись, я отпустил конец и, ударившись больным плечом о какой-то выступ, сдирая кожу и теряя сознание, колуном пошел в воду.
* * *
Майская ледяная вода мигом меня воскресила. Вынырнув, я поплыл вверх по течению, туда, откуда утром доносились голоса охранников крестного отца Максимыча. И, как выяснилось, я не ошибся.
С песчаной прибрежной полосы вверх по обрыву змеилась узенькая тропинка, едва различимая в сером, раннем еще рассвете. Цепляясь за колючий кустарник, почти на четвереньках проделал я половину пути. Задрав голову, различил контуры крыши герровского дома. Ползком - уже только ползком - я пробирался сквозь кустарник. Наконец добрался до края обрыва и осторожно осмотрелся.
Дом спал! Я поднялся на ноги. Сквозь дыру в дощатом заборе зашел противнику в тыл. Прижимаясь к стене, я обошел строение и из-за угла оглядел фасад. Кроме ступинской "Волги", у дверей стояла белая "шестерка", на которой, наверное, прибыл Головин. В обеих машинах сидели люди.
До назначенного сигнала-выстрела оставалось минут десять. Я терпеливо ждал, прикидывая, какая будет реакция бандитов.
Наконец глухо бухнул выстрел. Клацнули дверцы машины, и на фоне серого неба выросли три силуэта.
- Что это? - тревожась, спросил Головин.
- Стреляют вроде, - предположил Гена.
- В кого и кто? Пойдем. Ты, Кузя, - на шухере!
Две фигуры, отделившись от машин, скрылись в доме. Через некоторое время любопытство заставило и Кузю взобраться на крыльцо и просунуть голову в приоткрытую дверь. Это было очень кстати. Я подкрался к крыльцу и, взлетев по ступеням, ударил по двери ногой, одновременно успокаивая Кузю рукояткой револьвера. Редкостная черепушка оказалась у парня - крепкая и гулкая. От такого удара у нормального человека череп рассыпался бы хрустальной вазой, а здесь - ничегошеньки.
Но все же Кузя заплохел, доверчиво улегся у моих ног, любезно предлагая свою пушку, торчавшую за ремнем. Пушка оказалась копией той "дуры", что осталась у Ступина.
Заниматься Кузей дальше мне было недосуг. Миновав трактирный зал, я заглянул в правый коридорчик.
Переговоры шли полным ходом. Дверь в комнату-ловушку была прикрыта, и вся троица стояла на полуперевертыше.
- Не зна-а-аю я, где это золото, - утробно выла Лия. - Отпустите!
- А мальчики-то еще живые? - поинтересовался Головин.
- Кутя сразу отдал душу, а Володя с этим мужиком готовятся, вот-вот...
- Кто стрелял?
- Я. Страшно здесь, отпустите.
- Посиди, по...
Договорить он не успел - тяжелая дверь ухнула, и я с лязгом вогнал засов в продушину. Воцарилось молчание.
- Кузя, ты что? Крыша поехала? - бодрясь, хихикнул Головин-Вотруба.
- Сейчас мы ее проветрим, - успокоил Гена. - А ну, открывай, дятел! Кому говорю? Кузя, открывай!
- Отдыхает ваш Кузя, головка у него бо-бо, - сочувственно ответил я, что есть мочи выкручивая ржавый вентиль и моля Бога, чтобы мерзавцы оказались у левой стены. Только в этом случае сработает перевертыш.
Винт вышел до отказа и под беспорядочные пистолетные хлопки пол ухнул вниз. Моментом я выдернул засов и рванул дверь. Тусклая лампочка высветила глубоко внизу три распростертых тела. Над одним из них, кажется Геной, усердно трудился Ступин, охаживая его по черепу рукоятью револьвера.
- Ладно, хорош! - крикнул я. - Лия, где вход в подвал?
- Через кухню. - Женщина с неохотой оторвалась от Головина. Мне показалось, что она приводила его в чувство, заботливо растирая щеки и лоб.
- А третий-то как?
- А он... С ним проблем не будет. Берегись! - вдруг заорал Ступин, глядя на меня распахнутыми ужасом глазами.
Как подкошенный я рухнул на порог, а споткнувшийся об меня Кузя несколько секунд спустя уже корчился в каменном мешке. Строго между лопатками, с наклоном к голове, из его тела торчал длинный арматурный прут. При тусклом свете лампочки прут отливал багрянцем.
Парень жутко орал, судорожно дергаясь.
Когда я наконец нашел дверь западни и открыл засовы, он уж агонизировал. Сдерживая тошноту, отвернувшись, в углу стоял Ступин. Лия, приподняв голову умирающего, казалось, старалась поймать последний его взгляд. По телу Кузи бежала последняя судорога, и он вытянулся на полу, уже остекленевшими глазами разглядывая женщину, ждущую его смерти.
Я с трудом оттащил Лию в другой угол.
- Успокойся, - уговаривал я рвущуюся из рук женщину. - Совсем ведь озверела.
- А он, он не зверел? - Слезы душили ее, мешая говорить. - Что он со мной творил, мамочка-мамочка...
Она зашлась в протяжном вое, а я спросил Ступина, как все случилось...
- Вы стояли на пороге, лицом к нам. Вдруг я увидел, что кто-то занес над вами прут - и все во мне занемело... хорошо, что успел закричать. Остальное знаете. Падал он прямо на свою арматурину. Что теперь делать-то?
- А эти живы? - кивнув на Гену и Головина, спросил я.
- Живые, сейчас очухаются.
- Где наручники?
Ступин протянул руку с болтающимися на ней браслетами. Я выругался и стал искать ключ в Кутиной куртке. Подтащив мычавших Гену и Головина к быку-опоре, я сковал их "в хороводе", найдя вторую пару наручников у Гены в кармане.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25