Это многопространственный мир. А следовательно – что? Следовательно – то, что он с суперкапсулой одновременно находился и в чреве планеты, и на орбите, и еще черт-те где… Только приборы, только приборы. Он включил на себя автопилотаж: в мозг пошло и вовсе несусветное. По данным аппаратуры капсула висела в шестистах километрах над планетой с радиусом вдвое превышающим земной, с густой плотной облачной атмосферой. И имела эта планета не менее двухсот шестидесяти лун-спутников и восемнадцать пересекающихся, наплывающих друг на друга колец. С поверхности, из незримых жерл поднимались вверх, на космическую высоту ядовитые испарения, ни о каком воздухе и вообще кислороде и мечтать не приходилось.
– Вот это похоже на правду! – еле слышно проговорил Иван.
И провел готовность бота.
Нечего терять время, надо идти вниз. Он задал в Большой Мозг капсулы программу авторежима в пределах маневренно-изменяющейся траектории. Облачился в огромный десантный скафандр. И пошел в бот. Его единственной надежей и опорой, единственным спасением была капсула. Без нее он не жилец. В возвратники, вживленные в тело, он не верил – это игрушки, это все не то! Погибнет капсула, погибнет и он. Уже на ходу он мысленно усложнил программу и задал расстояния маневра в полтора парсека – они не поймают ее, не собьют!
Если эти «они» вообще есть, если «им» будет чем сбивать.
Когда бот отчалил от капсулы, Иван включил полную прозрачность. Чрево планеты Навей превратилось из мрачно-зеленого в лиловое, какое-то мохнатое, утробное, замельтешили черные пятна-провалы, заискрилось что-то… Иван не обращал внимания на мелочи, он знал, что автоматика бота прекрасно справится с посадкой на поверхность, будь эта поверхность хоть изнутри, хоть снаружи. А там он разберется что к чему. Обязательно разберется.
В тот момент, когда он уже дал команду на посадку, за спиной вновь прозвучал сдавленный, старушечий смешок, запахло тленом. Иван не стал оборачиваться – ему нет дела до призраков, хватит!
И все же он ощупал в нагрудном кармане волшебный искрящийся Кристалл. Только потом его рука сжала ствол лучемета.
– Вниз!
Мохнатые лиловые стены утробы ринулись на него, будто ждали этой команды. Но они оказались совсем не близкими. И то, что виделось мхом, длинным тончайшим вьющимся волосом, оказалось частоколом невероятно высоких дышащих черными испарениями скал-трубок.
Там негде было садиться – непомерно длинные скалы с вертикальными склонами-стенами, бездонные невидимые и не прощупываемые локацией пропасти. Но бот уверенно шел на эти скалы. Иван уже знал решение Мозга бота – они летели в дыру-кратер одной из скал.
Перед самым входом в это чертово отверстие он включил полную прозрачность, чтобы видеть и чувствовать все. И теперь он словно бы сам по себе падал в черную мохнатую дыру, стены которой были усеяны миллиардами шевелящихся полипов. Свет над головой, этот сумрачный расплывающийся диск, пропал. Но и мрак не был полным. Какие-то светящиеся точки, вспыхивающие тут и там нарушали его. Падение продолжалось бесконечно долго, бот шел на предельно малой скорости, локаторы не могли нащупать дна – ствол гигантской трубы вился спиралью, сплетался в кольца, и уже немудрено было потерять ориентацию – где верх, где низ. Бог знает1 – но расчетливый и дотошный Мозг бога трудно было сбить с толку.
Иван сидел в неимоверном напряжении. Посадка всегда была для него изнурительным этапом. Он готов был дать отпор любой силе, какая бы только рискнула помешать десантному боту идти своим курсом, отбить любое нападение. Да и сам, невидимый сейчас, прозрачный в видимых спектрах и радиопрозрачный бот-штурмовик был ощетинен словно еж – не менее трех сотен стволов различных калибров, излучателей, антенн-парализаторов, были направлены в разные стороны – автоматика только издала появления противника, чтобы сокрушить его лавиной прицельного чудовищной мощности огня. Но не было противника, не было!
Полет мог продолжаться вечно – многомерные структуры, многоярусные миры – это свернутые клубком Вселенные, это сама Бесконечность в бесконечном лабиринте. Ивану вовсе не хотелось плутать всю жизнь в лабиринтах мохнатых живых труб живой сатанинской планеты. Он уже был готов к пропыву сквозь пульсирующую стену – плазменные резаки заодно с пучковым квазибоем запросто прорубили бы окно в стометровом слое титана, не то что в этой лиловой мякоти.
Но Иван не успел. Он лишь вздрогнул и замер на миг, когда в мозгу его ослепительным сигнальным огнем всплыли слова команды:
«ПРИГОТОВИТЬСЯ К ВЫХОДУ! ПРИГОТОВИТЬСЯ К ВЫХОДУ!»
Это начала действовать заложенная в него Программа. И он не мог ее не выполнить. Это было свыше его сил. Иван медленно приподнялся с кресла, осмотрел снаряжение, провел ладонью по груди, сделал три шага и замер у аварийного люка.
«КОМАНДА – УНИЧТОЖИТЬ БОТ. КОД – 017017 – УНИЧТОЖЕНИЕ!»
Это было слишком, но Иван прекрасно знал: он зомби, он не может противиться команде, иначе смерть, иначе полный выход из строя всей системы жизнестойкости, гибель, ничто. Эта Сила была сильнее его. Мысленно, подчиняясь программе, он дал импульс в Мозг бота:
– Уничтожение – 017017 – Уничтожение!
Через две минуты бот разорвется в пыль, в ничто, перестанет существовать со всей своей мощью, подвижностью, послушностью. Это же нелепо, это же смерть!
Иван боролся с программой, подавляющей его мозг, но ничего не мог поделать, это было невозможным. Люк исчез сам, оставались секунды. Ну!
Уже вылетая пулей из бота – в неизвестность, в лиловый шевелящийся мрак, сжимая в левой руке лучемет, а в правой аварийный пакет, Иван, преодолевая незримую силу, выбросил в пространство свое:
– 0101011
Они, там, на Земле, не предусмотрели его хода. Они еще не совсем понимали, с кем имеют дело. Зарываясь телом, облаченным металлопластиковым скафандром, в лиловую мякоть, Иван сходил с ума от острейшей головной боли, мозги его пронизывало миллионами игл, прожигало, давило, секло… Но он знал – его команда, последняя команда, исполнена – бортовой Мозг бота стер все предыдущие команды, очистился, стер он и 017017.
Отменить эту команду было невозможно, но стереть ее вместе со всем прочим знающему код ничего не стоило – ничего, кроме лютой нечеловеческой боли, потери сознания, долгого выхода из нервно-паралитического шока.
Еще до того, как провалиться в забытье коллапса, Иван увидел в далеком извиве живой трубы уносящийся серебристый бот. Он не исчезнет. Он не взорвется. И очень может быть, что он еще пригодится. А может, и нет – кто знает.
Боль! Жесточайшая боль! Даже во мраке, пустоте, безвременьи забытья она давила его. Это было наказание – наказание за ослушание, за неисполнение воли пославших его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
– Вот это похоже на правду! – еле слышно проговорил Иван.
И провел готовность бота.
Нечего терять время, надо идти вниз. Он задал в Большой Мозг капсулы программу авторежима в пределах маневренно-изменяющейся траектории. Облачился в огромный десантный скафандр. И пошел в бот. Его единственной надежей и опорой, единственным спасением была капсула. Без нее он не жилец. В возвратники, вживленные в тело, он не верил – это игрушки, это все не то! Погибнет капсула, погибнет и он. Уже на ходу он мысленно усложнил программу и задал расстояния маневра в полтора парсека – они не поймают ее, не собьют!
Если эти «они» вообще есть, если «им» будет чем сбивать.
Когда бот отчалил от капсулы, Иван включил полную прозрачность. Чрево планеты Навей превратилось из мрачно-зеленого в лиловое, какое-то мохнатое, утробное, замельтешили черные пятна-провалы, заискрилось что-то… Иван не обращал внимания на мелочи, он знал, что автоматика бота прекрасно справится с посадкой на поверхность, будь эта поверхность хоть изнутри, хоть снаружи. А там он разберется что к чему. Обязательно разберется.
В тот момент, когда он уже дал команду на посадку, за спиной вновь прозвучал сдавленный, старушечий смешок, запахло тленом. Иван не стал оборачиваться – ему нет дела до призраков, хватит!
И все же он ощупал в нагрудном кармане волшебный искрящийся Кристалл. Только потом его рука сжала ствол лучемета.
– Вниз!
Мохнатые лиловые стены утробы ринулись на него, будто ждали этой команды. Но они оказались совсем не близкими. И то, что виделось мхом, длинным тончайшим вьющимся волосом, оказалось частоколом невероятно высоких дышащих черными испарениями скал-трубок.
Там негде было садиться – непомерно длинные скалы с вертикальными склонами-стенами, бездонные невидимые и не прощупываемые локацией пропасти. Но бот уверенно шел на эти скалы. Иван уже знал решение Мозга бота – они летели в дыру-кратер одной из скал.
Перед самым входом в это чертово отверстие он включил полную прозрачность, чтобы видеть и чувствовать все. И теперь он словно бы сам по себе падал в черную мохнатую дыру, стены которой были усеяны миллиардами шевелящихся полипов. Свет над головой, этот сумрачный расплывающийся диск, пропал. Но и мрак не был полным. Какие-то светящиеся точки, вспыхивающие тут и там нарушали его. Падение продолжалось бесконечно долго, бот шел на предельно малой скорости, локаторы не могли нащупать дна – ствол гигантской трубы вился спиралью, сплетался в кольца, и уже немудрено было потерять ориентацию – где верх, где низ. Бог знает1 – но расчетливый и дотошный Мозг бога трудно было сбить с толку.
Иван сидел в неимоверном напряжении. Посадка всегда была для него изнурительным этапом. Он готов был дать отпор любой силе, какая бы только рискнула помешать десантному боту идти своим курсом, отбить любое нападение. Да и сам, невидимый сейчас, прозрачный в видимых спектрах и радиопрозрачный бот-штурмовик был ощетинен словно еж – не менее трех сотен стволов различных калибров, излучателей, антенн-парализаторов, были направлены в разные стороны – автоматика только издала появления противника, чтобы сокрушить его лавиной прицельного чудовищной мощности огня. Но не было противника, не было!
Полет мог продолжаться вечно – многомерные структуры, многоярусные миры – это свернутые клубком Вселенные, это сама Бесконечность в бесконечном лабиринте. Ивану вовсе не хотелось плутать всю жизнь в лабиринтах мохнатых живых труб живой сатанинской планеты. Он уже был готов к пропыву сквозь пульсирующую стену – плазменные резаки заодно с пучковым квазибоем запросто прорубили бы окно в стометровом слое титана, не то что в этой лиловой мякоти.
Но Иван не успел. Он лишь вздрогнул и замер на миг, когда в мозгу его ослепительным сигнальным огнем всплыли слова команды:
«ПРИГОТОВИТЬСЯ К ВЫХОДУ! ПРИГОТОВИТЬСЯ К ВЫХОДУ!»
Это начала действовать заложенная в него Программа. И он не мог ее не выполнить. Это было свыше его сил. Иван медленно приподнялся с кресла, осмотрел снаряжение, провел ладонью по груди, сделал три шага и замер у аварийного люка.
«КОМАНДА – УНИЧТОЖИТЬ БОТ. КОД – 017017 – УНИЧТОЖЕНИЕ!»
Это было слишком, но Иван прекрасно знал: он зомби, он не может противиться команде, иначе смерть, иначе полный выход из строя всей системы жизнестойкости, гибель, ничто. Эта Сила была сильнее его. Мысленно, подчиняясь программе, он дал импульс в Мозг бота:
– Уничтожение – 017017 – Уничтожение!
Через две минуты бот разорвется в пыль, в ничто, перестанет существовать со всей своей мощью, подвижностью, послушностью. Это же нелепо, это же смерть!
Иван боролся с программой, подавляющей его мозг, но ничего не мог поделать, это было невозможным. Люк исчез сам, оставались секунды. Ну!
Уже вылетая пулей из бота – в неизвестность, в лиловый шевелящийся мрак, сжимая в левой руке лучемет, а в правой аварийный пакет, Иван, преодолевая незримую силу, выбросил в пространство свое:
– 0101011
Они, там, на Земле, не предусмотрели его хода. Они еще не совсем понимали, с кем имеют дело. Зарываясь телом, облаченным металлопластиковым скафандром, в лиловую мякоть, Иван сходил с ума от острейшей головной боли, мозги его пронизывало миллионами игл, прожигало, давило, секло… Но он знал – его команда, последняя команда, исполнена – бортовой Мозг бота стер все предыдущие команды, очистился, стер он и 017017.
Отменить эту команду было невозможно, но стереть ее вместе со всем прочим знающему код ничего не стоило – ничего, кроме лютой нечеловеческой боли, потери сознания, долгого выхода из нервно-паралитического шока.
Еще до того, как провалиться в забытье коллапса, Иван увидел в далеком извиве живой трубы уносящийся серебристый бот. Он не исчезнет. Он не взорвется. И очень может быть, что он еще пригодится. А может, и нет – кто знает.
Боль! Жесточайшая боль! Даже во мраке, пустоте, безвременьи забытья она давила его. Это было наказание – наказание за ослушание, за неисполнение воли пославших его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47