Однако он позволил себе перейти к изучению других аспектов явления, именуемого псионикой.
Предсказания он отклонил по логическим причинам, о ясновидении размышлял несколькими месяцами ранее и пришел к выводу, что это явление, как и рассказы о летающих тарелках с инопланетянами, представляют слишком мало возможностей для экспериментальной проверки и потому не подходят для изучения.
Сглаз или колдовство он счел требующим или телепатии, или ясновидения. По крайней мере, в тех случаях, когда жертва не знает, кто виновник ее страданий. В большинстве случаев колдовство объясняется так: человек, который видел восковую куклу с воткнутыми в нее булавками или которому колдун говорит, что кто-то жмет ему ногти на ногах, легко может заболеть или даже умереть от ужаса, но если человек не подозревает о действиях колдуна – его болезнь можно объяснить только ясновидением или телепатией, а Карл уже отбросил их.
В традиционном списке сверхъестественных явлений оставалось еще два – это пирокинез и телекинез.
Карл считал первое разновидностью второго. Ускорение броуновского движения молекул (то есть нагревание до точки горения) по сути ничем не отличается от манипулирования группами молекул (то есть передвижения материальных объектов).
Его первые опыты в области телекинеза состояли в утомительных попытках сдвинуть кусочки различных веществ – сначала это был клочок бумаги, затем сбалансированные булавки, подвешенные на нитку, потом крупинки пыли, установленные в микробаланс. Это не дало никаких результатов. Прибегнув к помощи классической физики, Карл начал серию экспериментов с фотопленкой.
Как уверяли физики-практики, она является средой, в которой самая незначительная физическая сила дает максимальный измеряемый эффект. Фотон, свободный электрон, почти всякая частица содержат энергию, способную сдвинуть нестабильные молекулы фотоэмульсии.
Карл использовал все более и более чувствительную пленку, изучал способы повышения ее чувствительности – специальные разработки, жесткий температурный контроль, предэкспозиционирование для «впитывания» пленкой части энергии, необходимой для создания изображения. Он часами просиживал над каждой новой катушкой, усилием воли пытаясь нарисовать на ней круги, перекрестия или звезды, представляя себе молекулы и мысленно заставляя их перемещаться. Он вырезал шаблоны и помещал их на завернутые пачки пленки – на тот случай, если псионное «излучение» проявляется только как точечный источник. Однажды ему показалось, что он добился успеха: на пластинке особо чувствительной пленки, пролежавшей всю ночь у него под подушкой, наутро обозначилась призрачная, волнистая буква «X». Но Мастер Флориан – фотохимик – развеял его надежды. Карл достиг успеха лишь в одном: он сделал пленку столь чувствительной, что она прореагировала на незначительное тепловое излучение его тела.
Этой ночью Мастер Карл планировал предварительное экспонирование специально изготовленной партии рентгеновской пленки наложением на нее стопки люминесцентной бумаги; для того, чтобы слабое излучение бумаги подействовало на эмульсию, потребуются часы, но время должно быть точно отмерено.
Чтобы заполнить часы ожидания, у Карла было другое приятное занятие. Он послал в свой кабинет студента за незаконченным черновиком, который взял в комнате Конута. Заголовок гласил: «Объяснение некоторых очевидных аномалий закона распределения Вольграна». Карл придвинул к столу стул с жесткой спинкой и с большим удовольствием углубился в чтение.
Закон Вольграна, касающийся распределения неоднородных элементов в случайных популяциях, – чисто математическое правило. Он не имеет дело с материальными объектами и даже с численными величинами как таковыми. И тем не менее закон Вольграна нашел применение во всех отраслях производства – вплоть до безошибочного определения подлежащих отбраковыванию нестандартных партий консервированных сардин. Это закон общего характера, но некоторые его следствия проявляются практически в каждом эксперименте.
Почти в каждом, кроме одного. Один из выпускников Карла пытался согласовать правило Вольграна с данными переписи населения из своей докторской диссертации – до него эту тему еще не охватывали. Как ни странно, юноша потерпел неудачу. Он взял другую тему, защитился и теперь успешно проектировал системы связи для телевизионных компаний, но неудача породила проблему, заинтересовавшую самых выдающихся математиков, и Карл поручил ее Конуту.
Конут работал над ней в свободное время уже шесть месяцев. Даже в незавершенном виде рукопись доставила Карлу подлинное удовольствие. Чтение заняло три часа. Прекрасная работа! Хорошо, что он доверил ее Конуту!
Карл отслеживал каждый постулат, мурлыкая про себя, подымая бровь при использовании закона хи-квадрат с проверкой при помощи смелого расширения правила анализа фаз Гибба. Это была любопытная математическая проблема, интересовавшая Карла сама по себе, независимо от результатов переписи населения.
Закончив чтение, Карл удивился, почему Конут считает статью неоконченной. Ведь она вполне готова! Каждое уравнение проверено. Все константы стандартные и приведены правильно, переменные учтены и определяются на каждой странице продолжения.
– Очень странно, – проговорил Карл, глядя на скамью, на которой беззвучно впитывала электроны рентгеновская пленка. – Хотел бы я знать…
Он пожал плечами и попытался отвлечься. Но вопрос не шел из головы. Карл хотел было позвать Конута, но вовремя остановился: тот еще, наверное, не вернулся из поездки к родным Лусиллы, а если и вернулся, не стоит врываться к нему в такое время.
Все больше раздражаясь, Карл перечел последнюю страницу. С точки зрения математики, все было в порядке, теперь он старался вникнуть в смысл: «При числе рождений n возраст, достигаемый старейшим из популяции, должен равняться натуральному логарифму q, умноженному на n». Да. Ну и что тут особенного?
Карл окончательно разозлился. Он взглянул на часы. Было только десять вечера. Нахмурившись, он накинул пиджак и вышел, оставив гореть свет, не закрыв дверь и не убрав листки со стола. А рентгеновская пленка по-прежнему подвергалась воздействию у-излучающей бумаги.
Карл постучал в дверь комнаты Конута, но ему никто не ответил. Карл, подумав, распахнул дверь. Комната была пуста, супруги еще не вернулись из поездки.
Карл что-то проворчал ночному дежурному и спустился в лифте на улицу. Он надеялся, что прогулка ему поможет. Было холодно, но он едва ли заметил это. Величина q, все ли здесь в порядке? Но ведь все действия над ней выполнены правильно. Карл мысленно восстановил формулы, содержащие q;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Предсказания он отклонил по логическим причинам, о ясновидении размышлял несколькими месяцами ранее и пришел к выводу, что это явление, как и рассказы о летающих тарелках с инопланетянами, представляют слишком мало возможностей для экспериментальной проверки и потому не подходят для изучения.
Сглаз или колдовство он счел требующим или телепатии, или ясновидения. По крайней мере, в тех случаях, когда жертва не знает, кто виновник ее страданий. В большинстве случаев колдовство объясняется так: человек, который видел восковую куклу с воткнутыми в нее булавками или которому колдун говорит, что кто-то жмет ему ногти на ногах, легко может заболеть или даже умереть от ужаса, но если человек не подозревает о действиях колдуна – его болезнь можно объяснить только ясновидением или телепатией, а Карл уже отбросил их.
В традиционном списке сверхъестественных явлений оставалось еще два – это пирокинез и телекинез.
Карл считал первое разновидностью второго. Ускорение броуновского движения молекул (то есть нагревание до точки горения) по сути ничем не отличается от манипулирования группами молекул (то есть передвижения материальных объектов).
Его первые опыты в области телекинеза состояли в утомительных попытках сдвинуть кусочки различных веществ – сначала это был клочок бумаги, затем сбалансированные булавки, подвешенные на нитку, потом крупинки пыли, установленные в микробаланс. Это не дало никаких результатов. Прибегнув к помощи классической физики, Карл начал серию экспериментов с фотопленкой.
Как уверяли физики-практики, она является средой, в которой самая незначительная физическая сила дает максимальный измеряемый эффект. Фотон, свободный электрон, почти всякая частица содержат энергию, способную сдвинуть нестабильные молекулы фотоэмульсии.
Карл использовал все более и более чувствительную пленку, изучал способы повышения ее чувствительности – специальные разработки, жесткий температурный контроль, предэкспозиционирование для «впитывания» пленкой части энергии, необходимой для создания изображения. Он часами просиживал над каждой новой катушкой, усилием воли пытаясь нарисовать на ней круги, перекрестия или звезды, представляя себе молекулы и мысленно заставляя их перемещаться. Он вырезал шаблоны и помещал их на завернутые пачки пленки – на тот случай, если псионное «излучение» проявляется только как точечный источник. Однажды ему показалось, что он добился успеха: на пластинке особо чувствительной пленки, пролежавшей всю ночь у него под подушкой, наутро обозначилась призрачная, волнистая буква «X». Но Мастер Флориан – фотохимик – развеял его надежды. Карл достиг успеха лишь в одном: он сделал пленку столь чувствительной, что она прореагировала на незначительное тепловое излучение его тела.
Этой ночью Мастер Карл планировал предварительное экспонирование специально изготовленной партии рентгеновской пленки наложением на нее стопки люминесцентной бумаги; для того, чтобы слабое излучение бумаги подействовало на эмульсию, потребуются часы, но время должно быть точно отмерено.
Чтобы заполнить часы ожидания, у Карла было другое приятное занятие. Он послал в свой кабинет студента за незаконченным черновиком, который взял в комнате Конута. Заголовок гласил: «Объяснение некоторых очевидных аномалий закона распределения Вольграна». Карл придвинул к столу стул с жесткой спинкой и с большим удовольствием углубился в чтение.
Закон Вольграна, касающийся распределения неоднородных элементов в случайных популяциях, – чисто математическое правило. Он не имеет дело с материальными объектами и даже с численными величинами как таковыми. И тем не менее закон Вольграна нашел применение во всех отраслях производства – вплоть до безошибочного определения подлежащих отбраковыванию нестандартных партий консервированных сардин. Это закон общего характера, но некоторые его следствия проявляются практически в каждом эксперименте.
Почти в каждом, кроме одного. Один из выпускников Карла пытался согласовать правило Вольграна с данными переписи населения из своей докторской диссертации – до него эту тему еще не охватывали. Как ни странно, юноша потерпел неудачу. Он взял другую тему, защитился и теперь успешно проектировал системы связи для телевизионных компаний, но неудача породила проблему, заинтересовавшую самых выдающихся математиков, и Карл поручил ее Конуту.
Конут работал над ней в свободное время уже шесть месяцев. Даже в незавершенном виде рукопись доставила Карлу подлинное удовольствие. Чтение заняло три часа. Прекрасная работа! Хорошо, что он доверил ее Конуту!
Карл отслеживал каждый постулат, мурлыкая про себя, подымая бровь при использовании закона хи-квадрат с проверкой при помощи смелого расширения правила анализа фаз Гибба. Это была любопытная математическая проблема, интересовавшая Карла сама по себе, независимо от результатов переписи населения.
Закончив чтение, Карл удивился, почему Конут считает статью неоконченной. Ведь она вполне готова! Каждое уравнение проверено. Все константы стандартные и приведены правильно, переменные учтены и определяются на каждой странице продолжения.
– Очень странно, – проговорил Карл, глядя на скамью, на которой беззвучно впитывала электроны рентгеновская пленка. – Хотел бы я знать…
Он пожал плечами и попытался отвлечься. Но вопрос не шел из головы. Карл хотел было позвать Конута, но вовремя остановился: тот еще, наверное, не вернулся из поездки к родным Лусиллы, а если и вернулся, не стоит врываться к нему в такое время.
Все больше раздражаясь, Карл перечел последнюю страницу. С точки зрения математики, все было в порядке, теперь он старался вникнуть в смысл: «При числе рождений n возраст, достигаемый старейшим из популяции, должен равняться натуральному логарифму q, умноженному на n». Да. Ну и что тут особенного?
Карл окончательно разозлился. Он взглянул на часы. Было только десять вечера. Нахмурившись, он накинул пиджак и вышел, оставив гореть свет, не закрыв дверь и не убрав листки со стола. А рентгеновская пленка по-прежнему подвергалась воздействию у-излучающей бумаги.
Карл постучал в дверь комнаты Конута, но ему никто не ответил. Карл, подумав, распахнул дверь. Комната была пуста, супруги еще не вернулись из поездки.
Карл что-то проворчал ночному дежурному и спустился в лифте на улицу. Он надеялся, что прогулка ему поможет. Было холодно, но он едва ли заметил это. Величина q, все ли здесь в порядке? Но ведь все действия над ней выполнены правильно. Карл мысленно восстановил формулы, содержащие q;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38