интересующая вас особа живет в домах Таунтона и только что направилась туда. Ступеньки семнадцать и восемнадцать на тридцать пятом этаже.
– А кто обычно живет на тридцать пятом?
– Семейные.
– Она, значит, тоже?… – спросил я упавшим голосом.
– Она пока одна, мистер Кортней. Наша девушка сделала вид, что ищет свободное место. Ей ответили, что дама на семнадцатой ступеньке сняла восемнадцатую для мужа, который должен приехать. Он где-то в другом штате на летних работах.
– Когда прекращается доступ на лестницу у Таунтона?
– В 22:00, мистер Кортней.
Я взглянул на часы.
– Прекратите следить за ней. На сегодня хватит.
Я поднялся и сказал своей охране:
– Сегодня выйду без вас, джентльмены. Ждите меня здесь. Лейтенант, не дадите ли мне ваш револьвер?
– Конечно, мистер Кортней. – Я проверил револьвер.
Только я вышел из вестибюля агентства, как от ближайшей стены отделился мрачного вида молодой человек. Я заставил его плестись за собой по темной, узкой, как щель, пустынной улице, зажатой между огромными домами. В застоявшемся воздухе тяжело висел туман, смешанный с дымом. У меня были пылеуловители, а у него, видимо, нет, и я слышал его тяжелое дыхание, хоть он держался от меня на почтительном расстоянии.
Изредка проезжали закрытые веломобили; усталые водители тяжело нажимали на педали.
Не оглядываясь, я завернул за угол и прижался к стене. Шпик, не заметив меня, прошел мимо и остановился, растерянно вглядываясь в темноту.
Я оглушил его ударом револьвера по голове. Возможно, это был кто-нибудь из моих людей, но я вовсе не хотел, чтобы выслеживали меня самого.
В 21:59 я был у входа в жилой сектор корпусов Таунтона и не успел войти, как по сигналу часов автоматически захлопнулась входная дверь. Возле лестницы был маленький платный лифт. Опустив в кассу двадцать пять центов, я нажал кнопку тридцать пятого этажа. Пока лифт, поскрипывая, поднимался, я знакомился с правилами: „Ночные жильцы сами отвечают за порядок в помещении. Администрация не несет никакой ответственности за пропажу вещей, драки или насилие. Ночные жильцы должны своевременно заканчивать свой туалет, так как в 22:10 поднимаются перегородки между ступенями. Ежедневно плата вносится вперед в специальный автомат. Администрация сохраняет за собой право отказывать в ночлеге клиентам фирмы „Старзелиус“.
На тридцать пятом этаже дверь лифта открылась. У меня было такое чувство, будто передо мной сыр, кишащий червями. На лестнице, скорчившись в неудобных позах, копошились мужчины и женщины, безуспешно пытаясь устроиться поудобней, пока не поднялись решетки. Я посмотрел на часы – 22:08.
Осторожно и очень медленно пробирался я в полумраке, перешагивая через лежащие тела, извиняясь направо и налево, и… считал. На семнадцатой ступеньке я остановился и посмотрел на часы: было 22:10.
В ту же минуту со скрежетом поднялись перегородки, отделившие семнадцатую и восемнадцатую ступеньки от остальных… и мы остались вдвоем.
Она вскочила, разгневанная и испуганная, сжимая в руке крохотный револьвер.
– Кэти!!
Револьвер выпал у нее из рук.
– Митч, вот глупый! – Голос ее прозвучал приглушенно и испуганно. – Что ты здесь делаешь? Они не забыли о тебе, они все еще ищут тебя, чтобы убить…
– Я знаю, Кэти, и лезу на рожон. Сую голову в пасть льва, только бы доказать тебе, что права была ты, а я ошибался.
– Как ты нашел меня? – настороженно спросила она.
– По запаху твоих духов. Ими пахло от Джека О'Ши.
Она окинула взглядом тесную клетку, в которой мы очутились, и тихонько засмеялась.
– Вполне возможно.
– Кэти, я больше не собираюсь преследовать тебя своей любовью. Я пришел только затем, чтобы сказать – я вместе с тобой. Говори, чего ты хочешь?
Она пристально посмотрела мне в глаза:
– Венеру.
– Она твоя.
– Митч, если ты лжешь, если обманываешь…
– Ты сможешь проверить это завтра, если нам удастся выбраться отсюда живыми. А пока нет смысла говорить об этом. Не так ли? Все равно мы здесь заперты на всю ночь.
– Да, – проговорила она. И вдруг неожиданно прошептала:
– Боже, как я соскучилась по тебе.
* * *
Ровно в 6:00 резко прозвучал сигнал побудки. Звон дребезжал в ушах, проникал в мозг: ни один лежебока не должен проспать.
Кэти стала поспешно убирать постели в ящики под ступеньками.
– Через пять минут опустят перегородки. – Из ящика под семнадцатой ступенькой Кэти извлекла плоскую шкатулку.
– Стой спокойно, – приказала она и принялась гримировать мою физиономию.
– Ох! – не выдержал я, когда она оттянула мою верхнюю губу и подклеила под нее кусок пластыря.
– Ну вот, готово, – она дала мне зеркало.
– Неплохо, – согласился я. – Мне как-то удалось выбраться отсюда вместе с толпой. Попробуем и сегодня.
– Сейчас опустят перегородки, – заметила Кэти, напряженно прислушиваясь к отдаленным звукам, которые еще не улавливало мое непривыкшее ухо.
Перегородки опустились. Из всех ночных жильцов на тридцать пятом этаже остались только мы одни. Но я ошибся. Перед нами стоял Таунтон и двое из его ребят. Багроволицый ухмыляющийся Таунтон, как всегда, нетвердо держался на ногах. Оба его подручных направили на меня свои автоматы.
Пьяно икнув, Таунтон изрек:
– Нечего сказать, подходящее ты выбрал место, чтобы поспать с красоткой, дружище Кортней. Для таких, как ты, полуночников, у нас в дверях есть фотоконтролер. А ну-ка, барышня, отойдите в сторонку.
Но Кэти не отошла в сторонку. Она шагнула прямо к Таунтону и ткнула ему дуло револьвера в живот. Его багровое лицо стало серым, как замазка.
– Теперь, надеюсь, вы знаете, что вам делать, – сурово сказала она.
– Ребята, – пролепетал Таунтон слабым голосом, – опустите автоматы. Ради Бога, опустите автоматы.
Те удивленно переглянулись.
– Опустите! – уже умоляюще сказал Таунтон.
Казалось, прошла вечность, прежде чем они сделали это. Таунтон жалобно хныкал.
– Повернитесь спиной, – приказал я парням, – а теперь ложитесь на пол. – Я вынул револьвер, предусмотрительно одолженный у лейтенанта. Приятно было чувствовать в руке его тяжесть.
В лифте нас могли отравить газом.
Поэтому мы трое спускались пешком, долго, медленно и осторожно, хотя лестница была свободна. Таунтон распорядился очистить помещение от посторонних. Он хныкал и что-то жалобно бормотал всю дорогу. На площадке десятого этажа он вдруг взмолился:
– Дай мне выпить, Кортней. Я умираю от жажды. Бар здесь рядом, вы можете не опускать ваши револьверы…
Но Кэти лишь иронически засмеялась, и мы продолжили наш медленный спуск по ступенькам.
У выхода, сняв пальто, хотя на улице был мороз, я перекинул его через руку Кэти и накрыл им револьвер.
– Ничего, это мои друзья, – дрожащим голосом успокоил Таунтон часового, удивленно уставившегося на нас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
– А кто обычно живет на тридцать пятом?
– Семейные.
– Она, значит, тоже?… – спросил я упавшим голосом.
– Она пока одна, мистер Кортней. Наша девушка сделала вид, что ищет свободное место. Ей ответили, что дама на семнадцатой ступеньке сняла восемнадцатую для мужа, который должен приехать. Он где-то в другом штате на летних работах.
– Когда прекращается доступ на лестницу у Таунтона?
– В 22:00, мистер Кортней.
Я взглянул на часы.
– Прекратите следить за ней. На сегодня хватит.
Я поднялся и сказал своей охране:
– Сегодня выйду без вас, джентльмены. Ждите меня здесь. Лейтенант, не дадите ли мне ваш револьвер?
– Конечно, мистер Кортней. – Я проверил револьвер.
Только я вышел из вестибюля агентства, как от ближайшей стены отделился мрачного вида молодой человек. Я заставил его плестись за собой по темной, узкой, как щель, пустынной улице, зажатой между огромными домами. В застоявшемся воздухе тяжело висел туман, смешанный с дымом. У меня были пылеуловители, а у него, видимо, нет, и я слышал его тяжелое дыхание, хоть он держался от меня на почтительном расстоянии.
Изредка проезжали закрытые веломобили; усталые водители тяжело нажимали на педали.
Не оглядываясь, я завернул за угол и прижался к стене. Шпик, не заметив меня, прошел мимо и остановился, растерянно вглядываясь в темноту.
Я оглушил его ударом револьвера по голове. Возможно, это был кто-нибудь из моих людей, но я вовсе не хотел, чтобы выслеживали меня самого.
В 21:59 я был у входа в жилой сектор корпусов Таунтона и не успел войти, как по сигналу часов автоматически захлопнулась входная дверь. Возле лестницы был маленький платный лифт. Опустив в кассу двадцать пять центов, я нажал кнопку тридцать пятого этажа. Пока лифт, поскрипывая, поднимался, я знакомился с правилами: „Ночные жильцы сами отвечают за порядок в помещении. Администрация не несет никакой ответственности за пропажу вещей, драки или насилие. Ночные жильцы должны своевременно заканчивать свой туалет, так как в 22:10 поднимаются перегородки между ступенями. Ежедневно плата вносится вперед в специальный автомат. Администрация сохраняет за собой право отказывать в ночлеге клиентам фирмы „Старзелиус“.
На тридцать пятом этаже дверь лифта открылась. У меня было такое чувство, будто передо мной сыр, кишащий червями. На лестнице, скорчившись в неудобных позах, копошились мужчины и женщины, безуспешно пытаясь устроиться поудобней, пока не поднялись решетки. Я посмотрел на часы – 22:08.
Осторожно и очень медленно пробирался я в полумраке, перешагивая через лежащие тела, извиняясь направо и налево, и… считал. На семнадцатой ступеньке я остановился и посмотрел на часы: было 22:10.
В ту же минуту со скрежетом поднялись перегородки, отделившие семнадцатую и восемнадцатую ступеньки от остальных… и мы остались вдвоем.
Она вскочила, разгневанная и испуганная, сжимая в руке крохотный револьвер.
– Кэти!!
Револьвер выпал у нее из рук.
– Митч, вот глупый! – Голос ее прозвучал приглушенно и испуганно. – Что ты здесь делаешь? Они не забыли о тебе, они все еще ищут тебя, чтобы убить…
– Я знаю, Кэти, и лезу на рожон. Сую голову в пасть льва, только бы доказать тебе, что права была ты, а я ошибался.
– Как ты нашел меня? – настороженно спросила она.
– По запаху твоих духов. Ими пахло от Джека О'Ши.
Она окинула взглядом тесную клетку, в которой мы очутились, и тихонько засмеялась.
– Вполне возможно.
– Кэти, я больше не собираюсь преследовать тебя своей любовью. Я пришел только затем, чтобы сказать – я вместе с тобой. Говори, чего ты хочешь?
Она пристально посмотрела мне в глаза:
– Венеру.
– Она твоя.
– Митч, если ты лжешь, если обманываешь…
– Ты сможешь проверить это завтра, если нам удастся выбраться отсюда живыми. А пока нет смысла говорить об этом. Не так ли? Все равно мы здесь заперты на всю ночь.
– Да, – проговорила она. И вдруг неожиданно прошептала:
– Боже, как я соскучилась по тебе.
* * *
Ровно в 6:00 резко прозвучал сигнал побудки. Звон дребезжал в ушах, проникал в мозг: ни один лежебока не должен проспать.
Кэти стала поспешно убирать постели в ящики под ступеньками.
– Через пять минут опустят перегородки. – Из ящика под семнадцатой ступенькой Кэти извлекла плоскую шкатулку.
– Стой спокойно, – приказала она и принялась гримировать мою физиономию.
– Ох! – не выдержал я, когда она оттянула мою верхнюю губу и подклеила под нее кусок пластыря.
– Ну вот, готово, – она дала мне зеркало.
– Неплохо, – согласился я. – Мне как-то удалось выбраться отсюда вместе с толпой. Попробуем и сегодня.
– Сейчас опустят перегородки, – заметила Кэти, напряженно прислушиваясь к отдаленным звукам, которые еще не улавливало мое непривыкшее ухо.
Перегородки опустились. Из всех ночных жильцов на тридцать пятом этаже остались только мы одни. Но я ошибся. Перед нами стоял Таунтон и двое из его ребят. Багроволицый ухмыляющийся Таунтон, как всегда, нетвердо держался на ногах. Оба его подручных направили на меня свои автоматы.
Пьяно икнув, Таунтон изрек:
– Нечего сказать, подходящее ты выбрал место, чтобы поспать с красоткой, дружище Кортней. Для таких, как ты, полуночников, у нас в дверях есть фотоконтролер. А ну-ка, барышня, отойдите в сторонку.
Но Кэти не отошла в сторонку. Она шагнула прямо к Таунтону и ткнула ему дуло револьвера в живот. Его багровое лицо стало серым, как замазка.
– Теперь, надеюсь, вы знаете, что вам делать, – сурово сказала она.
– Ребята, – пролепетал Таунтон слабым голосом, – опустите автоматы. Ради Бога, опустите автоматы.
Те удивленно переглянулись.
– Опустите! – уже умоляюще сказал Таунтон.
Казалось, прошла вечность, прежде чем они сделали это. Таунтон жалобно хныкал.
– Повернитесь спиной, – приказал я парням, – а теперь ложитесь на пол. – Я вынул револьвер, предусмотрительно одолженный у лейтенанта. Приятно было чувствовать в руке его тяжесть.
В лифте нас могли отравить газом.
Поэтому мы трое спускались пешком, долго, медленно и осторожно, хотя лестница была свободна. Таунтон распорядился очистить помещение от посторонних. Он хныкал и что-то жалобно бормотал всю дорогу. На площадке десятого этажа он вдруг взмолился:
– Дай мне выпить, Кортней. Я умираю от жажды. Бар здесь рядом, вы можете не опускать ваши револьверы…
Но Кэти лишь иронически засмеялась, и мы продолжили наш медленный спуск по ступенькам.
У выхода, сняв пальто, хотя на улице был мороз, я перекинул его через руку Кэти и накрыл им револьвер.
– Ничего, это мои друзья, – дрожащим голосом успокоил Таунтон часового, удивленно уставившегося на нас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51