да иди ты, приятель, иди ты! Второй раз, третий… наверное, в этом и загадка. Зачем я опять вернулся? Просто взял и вернулся. Я чувствовал… что должен. Будто предчувствие… предчувствие, касающееся меня самого. Вот и все, что я могу сказать. Видимо, настроение у меня было взбудораженное, и я не мог объяснить, почему вообще сижу в кино – в тот раз, когда я изменил расписание, – и я просидел нестерпимо нудные первые полчаса и не мог бы сказать, что именно почувствую, но каким-то образом знал, что будет не так, как раньше. Наверное, мне следовало бы тут же уйти.
– И почему же ты не ушел?
– Да какое-то детское пуританство: получить за свои деньги сполна. – (На самом деле это было не так.) – Нет, пожалуй, не только. Нечто большее. Я скажу тебе, что это, по-моему, было: ощущение, что я совсем рядом с какой-то опасностью. Ожидание, когда не знаешь, чего ждешь. Это звучит… бредово?
– Немножечко.
– Ничего подобного. Собственно говоря, очень физическое ощущение. Я трепетал. Чувствовал, что меня посвятят в великую тайну. Я чувствовал, что буду напуган. Я чувствовал себя как ребенок.
Наступила пауза. Грэм захлюпал кофе.
– И ты был напуган? Бум-бум-тарарах?
– В некотором роде. Трудно объяснить. Этот тип меня не пугал. Боялся я из-за него. Чувствовал себя крайне агрессивным, но абсолютно не конкретно. И еще я чувствовал, что меня стошнит, но это было чем-то самостоятельным, добавочным. Я был очень… взбудоражен. Думается, так будет точнее всего.
– Пожалуй. Ну а в последний раз?
– То же самое. Те же реакции в тех же самых местах. И такие же сильные.
– Но прошло?
– Да, в определенном смысле. Однако возвращается, стоит вспомнить. – Он умолк, словно бы договорив.
– Ну, раз тебе мой совет не нужен, так я его тебе дам. Рекомендую прекратить ходить в кино. А я и не знал, что за тобой это водится.
Грэм словно не услышал.
– Понимаешь, я так подробно рассказал тебе про фильм, потому что он явился катализатором. Послужил искрой. То есть я, конечно, знал про некоторых, кто был с Энн до меня, даже встречал кое-кого из них. Но, конечно, про всех я не знал. Однако только после этого фильма я начал принимать их к сердцу. Внезапно почувствовал боль, что Энн бывала с ними в постели. Внезапно это ощутилось… ну, не знаю – наверное, как адюльтер. Глупо, ведь так.
– Это… неожиданно. – Джек преднамеренно не поднял головы. «Чокнутый» – слово, которое первым пришло ему на ум.
– Да, глупо. Но я начал думать о них всех по-иному. Они стали мне дороги. Лежу в кровати, не могу заснуть, и словно Ричард Третий перед этой битвой… Какой, собственно?
– Не твой период?
– Не мой период. И половину времени я хочу их выстроить в ряд у себя в голове и хорошенько на них поглядеть, а половину времени слишком боюсь позволить себе это. Есть некоторые, чьи имена я знаю, но я не знаю, как они выглядят, и вот я лежу и составляю их лица, создаю их фотороботы.
– Гм-м, что-нибудь еще?
– Ну, я разыскал пару-другую фильмов с Энн и сходил посмотрел их.
– И рассказал Энн?
– Не все. Не сказал, что снова смотрел фильмы. Только немного о том, как на меня подействовало.
– И что говорит она?
– Ну, она говорит, ей жаль, что я ревнив – или собственник, или другое наиболее подходящее тут слово, но что это вовсе не нужно и она ведь ничего не сделала – и, может быть, я переутомился.
– Что-то, в чем ты сам чувствуешь себя виноватым? Какая-нибудь маленькая шалость, которую ты сублимируешь?
– Господи, нет. Если я был верен Барбаре пятнадцать лет или сколько там, за такой срок я уж никак не согрешил бы против Энн.
– Разумеется.
– Говоришь ты это не слишком убедительно.
– Да нет же, разумеется. В твоем случае – разумеется. На этот раз он сказал вполне убедительно.
– Так что мне делать?
– Я думал, тебе совета не требуется.
– Нет, то есть что со мной? Тебе что-нибудь такое знакомо?
– Собственно, не очень. Относительно ревностей на текущий момент я не так плох. Касательно адюльтеров – моего типа, не твоего, – я потрясающ. И тут у меня наготове отличные советы, в любое время, когда захочешь. Ну ладно… А вот насчет прошлого я не очень. – Джек помолчал. – Конечно, ты можешь заставить Энн лгать тебе. Заставить ее сказать тебе, что ничего не было, хотя и было.
– Нет. В любом случае бессмысленно. Тогда бы я смог ей не поверить, когда она скажет правду.
– Предположим. – Джек подумал, что проявляет незаурядное терпение. На протяжении длительного времени он почти не упоминал про себя. – Для меня все это чересчур уж бесплотно. Боюсь, на рассказ не хватит.
Странно, как люди, даже друзья, злоупотребляют твоим временем: только потому, что ты писатель, тебя, по их мнению, должны интересовать их проблемы.
– И ты ничего не можешь предложить?
И еще – сказав тебе, что в советах они не нуждаются, они, разумеется, их ждут.
– Ну, будь это я, то, думается, я пошел бы и оттрахал какую-нибудь шлюшку для исцеления.
– Ты серьезно?
– Абсолютно.
– И как же это может помочь?
– Ты и понятия не имеешь, как это помогает. Исцеляет все. Все – от легкой головной боли до творческой блокировки. Очень полезно также для исцеления от скандалов с женой.
– У нас скандалов не бывает.
– Совсем никогда? Ну, тебе я поверю. Мы со Сью скандалим порядочно. И всегда скандалили – не считая, конечно, безоблачных дней. Ну да в безоблачные дни мы не трудимся расстелить постельку и скандалим только из-за того, кому быть сверху.
Очки Грэма прояснились, и он увидел, как Джек набирает воздух для историйки. Следовало бы помнить, что внимание Джека, сколько бы оно ни длилось, всегда было обусловленным.
– С Валери – по-моему, ты с Валери не знаком, так ведь? – я скандалил без передышки. Ну да было это двадцать лет назад. Но скандалили мы с самого начала. Не твоя среда, мудачок; сплошь «Путь наверх» и «Своего рода любовь». Ручками под кровом автобусных остановок. Пытаешься отстегнуть подтяжку двумя замерзшими пальцами левой руки – а ты же правша! – пока делаешь вид, будто просто поглаживаешь ее бедро. И целуешь одновременно, и опускаешь свою вторую лапу на ее правое плечо, и нашариваешь, что положено. Ну, просто по чертовому Клаузевицу, верно? А вообще, если подумать, так оно и выходит.
Ну, сперва мы скандалили, куда я запущу руку, когда, сколько пальцев и так далее. Затем мы наконец осуществили высадку в Нормандии, и я подумал: порядок, конец скандальничеству. Куда там! Теперь мы скандалили, как часто, и когда, и где, и – это новый пакетик, Джек, ПОЖАЛУЙСТА. Проверь дату сбоку. Ты только вообрази: зажигать свет в самом запале, чтобы проверить дату на пакетике.
А после высадок в Нормандии у нас, естественно, последовала Битва за Выступ. Конечно, когда мы уже поженились. И началось: заводить, не заводить, почему ты не устроишься на постоянную работу, погляди на этот образчик для вязания, и у Маргарет уже трое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48