По обеим сторонам дороги торчали колючие будяки, сухие стебли высушенной солнцем жесткой травы.
- Небогатая земля под Тмутараканью, - вслух подумал Святослав, вспоминая безводные песчаные степи, раскинувшиеся у берегов Джурджанского моря. - И воды тут мало, одна соль...
- Сейчас осень, за лето все выгорело, - возразила Злата. - Зато весною тут кругом зелено-зелено, цветами земля украшена, дождиком умыта, солнышком пригрета...
Она говорила - будто песню слагала своим певучим, мягким голосом. Глаза ее щедро излучали радость.
- На этой земле добрый виноград родит. В той стороне, за плавнями, и пшеницу сеют, скотине там раздолье. А самое щедрое у нас - море. Чего только в нем нету!
- Погляжу на твою родную землю, погляжу, - улыбнулся князь. - Больно уж ты ее расхваливаешь!
- Для меня она краше всех других земель! - горячо ответила Злата.
Святослав покосился на гридня - он давно уже знал, что это девушка. Таким юным задором повеяло на него от Златы, что суровое сердце воина вдруг тоскливо сжалось. Он вспомнил свои молодые годы, Малушу, любимую свою. Где она сейчас, его люба? Не мила князю Предслава, дочь угорского князя, родившая Олега и Ярополка. И сыновья эти не милы. Мать велела ему Предславу взять в жены, так нужно было для блага Русской земли. А сердце тянулось к Малуше. Она была таким же звонким жаворонком, как и эта Злата...
Впереди показалась гряда холмов. Петляя между ними, дорога поднималась на возвышенность, князь хлестнул плеткой коня.
Поднимая облака пыли, гридни вслед за ним поскакали к вершине гряды.
Вот она, Тмутаракань!
С возвышенности открывался необозримый простор: поля, виноградники, сады, а за ними среди зелени виднелись светлые мазанки, остатки крепостных стен, выложенных из белого камня. А еще дальше встала сизо-голубая стена до самого неба. Море!
Со стороны моря дул ровный свежий ветер. Он подхватил княжеский стяг с перекрещенными копьями, развернул его над дружинами, чтобы издали видели все: идет войско Русской земли!
У городских ворот, сложенных из старого щербатого камня, шумно толпился пестро наряженный люд: русичи, касоги, хазары, решившие остаться здесь на милость победителя. Стороной держались богато одетые торговые гости из Корсуня, Византии, арабы, персы.
Русичи вынесли большую деревянную статую Перуна, украшенную виноградными лозами.
- Слава князю Святославу! - выкрикнули из толпы.
Святослав снял шелом, низко поклонился тмутараканцам. Ветер подхватил, растрепал свисавший с темени клок волос, распушил выгоревшие добела усы.
Молодая нарядная красавица поднесла князю хлеб-соль на резном деревянном подносе, кряжистый седобородый старик поднял тяжелую серебряную чашу.
- Прими от нас хлеб-соль, княже, отведай вина тмутараканского! Все от чистого сердца!
Князь сошел с коня, принял поднос и передал его Богдану, поклонился женщине. Потом взял чашу и одним махом, не переводя дыхания, опорожнил ее.
Богдан мельком глянул на Злату и удивился внезапной перемене, происшедшей в ней, - лицо ее стало злым и напряженным, губы крепко сжались. Глаза пронзительно смотрели на женщину, что стояла перед князем улыбаясь.
- Ты чего? - толкнул девушку под локоть Богдан.
- Малка, - сквозь зубы ответила она. - Дочка рыбацкого старосты Одинца. Хазарам прислуживала, теперь тут хвостом крутит, князя обхаживает... У, змея подколодная!
- А старик кто?
- Родитель ее. Богатый, половину Тмутаракани в своих руках держит. Бек у него частым гостем был.
Тут только разглядел Богдан, что люди, окружившие тесным кольцом князя, будто изменились. Одежды на них богаче и вид дородней. Босоногую голытьбу, недавно кричавшую "славу", оттеснили куда-то в сторону, за спины торговых гостей, приготовивших свои дары новым властям.
Дочка Одинца щедро расточала свои улыбки Свенельду, и уже размягчились складки на обычно хмуром лице воеводы. Сам Одинец о чем-то оживленно разговаривал с Перенегом. Князь, окруженный гостями, принимал дары.
Злата неожиданно подняла коня на дыбы, развернула на месте, едва не подмяв копытами красавицу Малку. Князь заметил это, но ничего не сказал. Подозвал Свенельда:
- Вели войску разбить стан по левую руку от города. Сады не ломать, виноград не рубить. Люд здешний не обижать, гостей торговых - тоже. В город войду я со старшей дружиной да гриднями. Сам буду суд чинить и законы устанавливать.
Проезжая через город, князь подивился ветхости его каменных зданий, выстроенных в давние времена еще греческими мастерами, запущенности садов и пыльных, только кое-где вымощенных камнем улиц. Он направил коня к берегу, остановил его над обрывом.
Чуть в стороне виднелся порт, притихший, настороженный. К причалу робко жались несколько греческих хеландий.
Святослав оглядел даль.
Море до краев было наполнено густой, чуть зеленоватой синевой. Казалось, оно за лето вобрало в себя яркую краску южного неба, добавила к ней цвет глубинных водорослей и застыло, спокойное и величавое.
У самого горизонта маячил рыбачий челн, слабый ветер едва наполнял широкую ладонь паруса. Вокруг него кружили чайки, будто не хотели с ним расставаться.
Еще дальше тонкой неровной полоской смутно синели то ли облака, то ли неясные очертания далекого берега.
- Эй, гридень Злат! - обернулся Святослав к стоявшим чуть поодаль воинам.
- Я здесь, княже!
Девушка держалась, как заправский гридень. Уже все дружинники знали, кто она на самом деле. Бывалые бойцы не однажды видели, как в трудную пору русские женщины надевали доспехи, брали в руки оружие и на поле брани не уступали ни в чем мужчинам. Злата не была исключением. К тому же она успела проявить недюжинную смелость и воинскую сметку. И воеводы, и рядовые воины дружно хранили тайну, которая давно перестала быть тайной.
- Я здесь, княже! - гридень Злат прищурил свои зеленые глаза.
- Что там синеет за морем?
- То берег земли Корсунской, где ромеи живут. И русского люда там немало, как и в Тмутаракани. Вон там, в той стороне, город Корчев, в нем из руды железо плавят. И мастера-кузнецы там добрые...
- Много, говоришь, там русичей?
- Сказывают люди. Я-то сама там всего один раз была, мало что успела повидать...
Она спохватилась, что сказала о себе в женском роде.
- А ты не таись, на родную землю вернулась, - пригнувшись к ней, негромко сказал князь. - Или не хочешь уходить из гридней? Так тебя же никто не гонит.
Злата смутилась, покраснела.
Святослав усмехнулся в усы, покосился на молчаливого Свенельда, на стоявшего чуть поодаль Богдана. Воевода задумчиво смотрел вдаль, взгляд его был грустен - может, далекое прошлое увидел? Сотник катал носком сапога круглый камушек, старался вдавить его в неподатливую сухую землю.
- Ты на родную землю вернулась, - повторил князь, - а я уже в Киев хочу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
- Небогатая земля под Тмутараканью, - вслух подумал Святослав, вспоминая безводные песчаные степи, раскинувшиеся у берегов Джурджанского моря. - И воды тут мало, одна соль...
- Сейчас осень, за лето все выгорело, - возразила Злата. - Зато весною тут кругом зелено-зелено, цветами земля украшена, дождиком умыта, солнышком пригрета...
Она говорила - будто песню слагала своим певучим, мягким голосом. Глаза ее щедро излучали радость.
- На этой земле добрый виноград родит. В той стороне, за плавнями, и пшеницу сеют, скотине там раздолье. А самое щедрое у нас - море. Чего только в нем нету!
- Погляжу на твою родную землю, погляжу, - улыбнулся князь. - Больно уж ты ее расхваливаешь!
- Для меня она краше всех других земель! - горячо ответила Злата.
Святослав покосился на гридня - он давно уже знал, что это девушка. Таким юным задором повеяло на него от Златы, что суровое сердце воина вдруг тоскливо сжалось. Он вспомнил свои молодые годы, Малушу, любимую свою. Где она сейчас, его люба? Не мила князю Предслава, дочь угорского князя, родившая Олега и Ярополка. И сыновья эти не милы. Мать велела ему Предславу взять в жены, так нужно было для блага Русской земли. А сердце тянулось к Малуше. Она была таким же звонким жаворонком, как и эта Злата...
Впереди показалась гряда холмов. Петляя между ними, дорога поднималась на возвышенность, князь хлестнул плеткой коня.
Поднимая облака пыли, гридни вслед за ним поскакали к вершине гряды.
Вот она, Тмутаракань!
С возвышенности открывался необозримый простор: поля, виноградники, сады, а за ними среди зелени виднелись светлые мазанки, остатки крепостных стен, выложенных из белого камня. А еще дальше встала сизо-голубая стена до самого неба. Море!
Со стороны моря дул ровный свежий ветер. Он подхватил княжеский стяг с перекрещенными копьями, развернул его над дружинами, чтобы издали видели все: идет войско Русской земли!
У городских ворот, сложенных из старого щербатого камня, шумно толпился пестро наряженный люд: русичи, касоги, хазары, решившие остаться здесь на милость победителя. Стороной держались богато одетые торговые гости из Корсуня, Византии, арабы, персы.
Русичи вынесли большую деревянную статую Перуна, украшенную виноградными лозами.
- Слава князю Святославу! - выкрикнули из толпы.
Святослав снял шелом, низко поклонился тмутараканцам. Ветер подхватил, растрепал свисавший с темени клок волос, распушил выгоревшие добела усы.
Молодая нарядная красавица поднесла князю хлеб-соль на резном деревянном подносе, кряжистый седобородый старик поднял тяжелую серебряную чашу.
- Прими от нас хлеб-соль, княже, отведай вина тмутараканского! Все от чистого сердца!
Князь сошел с коня, принял поднос и передал его Богдану, поклонился женщине. Потом взял чашу и одним махом, не переводя дыхания, опорожнил ее.
Богдан мельком глянул на Злату и удивился внезапной перемене, происшедшей в ней, - лицо ее стало злым и напряженным, губы крепко сжались. Глаза пронзительно смотрели на женщину, что стояла перед князем улыбаясь.
- Ты чего? - толкнул девушку под локоть Богдан.
- Малка, - сквозь зубы ответила она. - Дочка рыбацкого старосты Одинца. Хазарам прислуживала, теперь тут хвостом крутит, князя обхаживает... У, змея подколодная!
- А старик кто?
- Родитель ее. Богатый, половину Тмутаракани в своих руках держит. Бек у него частым гостем был.
Тут только разглядел Богдан, что люди, окружившие тесным кольцом князя, будто изменились. Одежды на них богаче и вид дородней. Босоногую голытьбу, недавно кричавшую "славу", оттеснили куда-то в сторону, за спины торговых гостей, приготовивших свои дары новым властям.
Дочка Одинца щедро расточала свои улыбки Свенельду, и уже размягчились складки на обычно хмуром лице воеводы. Сам Одинец о чем-то оживленно разговаривал с Перенегом. Князь, окруженный гостями, принимал дары.
Злата неожиданно подняла коня на дыбы, развернула на месте, едва не подмяв копытами красавицу Малку. Князь заметил это, но ничего не сказал. Подозвал Свенельда:
- Вели войску разбить стан по левую руку от города. Сады не ломать, виноград не рубить. Люд здешний не обижать, гостей торговых - тоже. В город войду я со старшей дружиной да гриднями. Сам буду суд чинить и законы устанавливать.
Проезжая через город, князь подивился ветхости его каменных зданий, выстроенных в давние времена еще греческими мастерами, запущенности садов и пыльных, только кое-где вымощенных камнем улиц. Он направил коня к берегу, остановил его над обрывом.
Чуть в стороне виднелся порт, притихший, настороженный. К причалу робко жались несколько греческих хеландий.
Святослав оглядел даль.
Море до краев было наполнено густой, чуть зеленоватой синевой. Казалось, оно за лето вобрало в себя яркую краску южного неба, добавила к ней цвет глубинных водорослей и застыло, спокойное и величавое.
У самого горизонта маячил рыбачий челн, слабый ветер едва наполнял широкую ладонь паруса. Вокруг него кружили чайки, будто не хотели с ним расставаться.
Еще дальше тонкой неровной полоской смутно синели то ли облака, то ли неясные очертания далекого берега.
- Эй, гридень Злат! - обернулся Святослав к стоявшим чуть поодаль воинам.
- Я здесь, княже!
Девушка держалась, как заправский гридень. Уже все дружинники знали, кто она на самом деле. Бывалые бойцы не однажды видели, как в трудную пору русские женщины надевали доспехи, брали в руки оружие и на поле брани не уступали ни в чем мужчинам. Злата не была исключением. К тому же она успела проявить недюжинную смелость и воинскую сметку. И воеводы, и рядовые воины дружно хранили тайну, которая давно перестала быть тайной.
- Я здесь, княже! - гридень Злат прищурил свои зеленые глаза.
- Что там синеет за морем?
- То берег земли Корсунской, где ромеи живут. И русского люда там немало, как и в Тмутаракани. Вон там, в той стороне, город Корчев, в нем из руды железо плавят. И мастера-кузнецы там добрые...
- Много, говоришь, там русичей?
- Сказывают люди. Я-то сама там всего один раз была, мало что успела повидать...
Она спохватилась, что сказала о себе в женском роде.
- А ты не таись, на родную землю вернулась, - пригнувшись к ней, негромко сказал князь. - Или не хочешь уходить из гридней? Так тебя же никто не гонит.
Злата смутилась, покраснела.
Святослав усмехнулся в усы, покосился на молчаливого Свенельда, на стоявшего чуть поодаль Богдана. Воевода задумчиво смотрел вдаль, взгляд его был грустен - может, далекое прошлое увидел? Сотник катал носком сапога круглый камушек, старался вдавить его в неподатливую сухую землю.
- Ты на родную землю вернулась, - повторил князь, - а я уже в Киев хочу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53