— Пособие за мужа? Разве такая штука существует? — спросил Гребер.
— Да ты с неба свалился, что ли? — Фельдман покачал головой. — Жена солдата получает каждый месяц двести монет. Это хорошие денежки. Ради них многие женились. Зачем дарить эти деньги государству?
Рейтер отвернулся от окна.
— Тут был твой друг Биндинг и спрашивал тебя, — обратился он к Греберу.
— А что ему нужно? Он что-нибудь сказал?
— Он устраивает у себя вечеринку и хочет, чтобы ты тоже был.
— Больше ничего?
— Больше ничего.
Вернулся Руммель.
— Ну что, успел захватить Головастика? — спросил Фельдман.
Руммель кивнул. Лицо у него было взволнованное.
— У него хоть жена есть, — вдруг прорычал он. — А вот возвращаться на передовую, когда у человека уже ничего на свете не осталось!
Он резко отвернулся и бросился на свою койку. Все сделали вид, будто ничего не слышали.
— Жаль, что Головастику не пришлось это увидеть… — прошептал Фельдман. — Он держал пари, что Руммель сегодня сорвется.
— Оставь его в покое, — раздраженно сказал Рейтер. — Неизвестно, когда ты сам сорвешься. Ни за кого нельзя ручаться. Даже лунатик может с крыши свалиться. — Он повернулся к Греберу.
— Сколько у тебя еще осталось дней?
— Одиннадцать.
— Одиннадцать дней! Ну, это довольно много.
— Вчера было много, — сказал Гребер. — А сегодня — ужасно мало.
— Никого нет, — сказала Элизабет. — Ни фрау Лизер, ни ее отпрыска. Сегодня вся квартира наша!
— Слава богу! Кажется, я бы убил ее, если бы она при мне сказала хоть слово. Она вчера устроила тебе скандал?
— Она считает, что я проститутка.
— Почему? Мы же пробыли здесь не больше часу.
— Еще с того дня. Ты просидел у меня тогда весь вечер.
— Но мы заткнули замочную скважину и почти все время играл патефон. На каком основании она выдумывает такую чепуху?
— Да, на каком!.. — повторила Элизабет и скользнула по нему быстрым взглядом.
Гребер посмотрел на нее. Горячая волна ударила ему в голову. «И где у меня в первый раз глаза были», — подумал он.
— Куда унесло эту ведьму?
— По деревням пошла — собирает на какую-то там зимнюю или летнюю помощь. Вернется только завтра ночью; сегодняшний вечер и весь завтрашний день принадлежит нам.
— Как, и весь завтрашний день? Разве тебе не нужно идти на твою фабрику?
— Завтра нет. Завтра воскресенье. Пока мы по воскресеньям еще свободны.
— Воскресенье? — повторил Гребер. — Вот счастье! Я и не подозревал! Значит, я наконец-то увижу тебя при дневном свете! До сих пор я видел тебя только вечером или ночью.
— Разве?
— Конечно. В понедельник мы первый раз пошли погулять. Мы еще прихватили бутылку арманьяка.
— А ведь правда, — удивленно согласилась Элизабет. — Я тебя тоже не видела днем. — Она помолчала. взглянула на него, потом отвела глаза. — Мы ведем довольно беспорядочную жизнь, верно?
— Нам ничего другого не остается.
— Тоже правда. А что будет, когда мы завтра увидим друг друга при беспощадном полуденном солнце?
— Предоставим это божественному провидению. А вот что мы предпримем сегодня? Пойдем в тот же ресторан, что и вчера? Там было отвратительно. Вот посидеть в «Германии» — другое дело. Но она закрыта.
— Мы можем остаться здесь. Выпивки хватит. Я приготовлю какую-нибудь еду.
— И ты выдержишь тут? Не лучше ли куда-нибудь уйти?
— Когда фрау Лизер нет дома, у меня каникулы.
— Тогда останемся у тебя. Вот чудесно! Вечер без патефона! И мне не нужно будет возвращаться в казарму. Но как же насчет ужина? Ты в самом деле умеешь стряпать? Глядя на тебя, этого не скажешь.
— Я могу попытаться. Да и насчет продуктов небогато. Только то, что можно достать по талонам.
— Ну, это немного.
Они пошли в кухню. Гребер обозрел запасы Элизабет. В сущности, не было почти ничего: немного хлеба, искусственный мед, маргарин, два яйца и несколько сморщенных яблок.
— У меня еще есть продуктовые талоны, — сказала Элизабет. — Мы можем достать на них кое-что. Я знаю магазин, который торгует вечером.
Гребер задвинул ящик комода. — Не трать свои талоны. Они тебе самой пригодятся. Сегодня надо что-нибудь раздобыть другим способом. Организовать это дело.
— У нее ничего нельзя стащить, Эрнст, — с тревогой возразила Элизабет.
— Фрау Лизер знает наперечет каждый грамм своих продуктов.
— Представляю себе. Да я сегодня и не намерен красть. Я намерен произвести реквизицию, как солдат на территории противника. Некий Альфонс Биндинг пригласил меня к себе на вечеринку. Так вот, то, что я съел бы там, если бы остался, я заберу и принесу сюда. В этом доме огромные запасы. Через полчаса я вернусь.
Альфонс встретил Гребера с распростертыми объятиями, он был уже навеселе. — Вот чудненько, Эрнст! Заходи! Сегодня мой день рождения! У меня тут собралось несколько приятелей…
Охотничья комната была полна табачного дыма и людей.
— Слушай, Альфонс, — торопливо заявил Гребер еще в прихожей. — Я не могу остаться. Я забежал только на минутку и мне сейчас же нужно уходить.
— Уходить? Нет, Эрнст! И слушать не хочу.
— Понимаешь, у меня было назначено свидание раньше, чем мне передали твое приглашение.
— Пустяки! Скажи, что у тебя неожиданное деловое совещание. Или, что тебя вызвали на допрос. — Альфонс раскатисто захохотал. — Там у меня сидят два офицера из гестапо! Я тебя сейчас с ними познакомлю. Скажи, что тебя вызвали в гестапо! Ты даже не соврешь! Или тащи сюда своих знакомых, если они милые люди.
— Неудобно.
— Почему? Почему неудобно? У нас все удобно!
Гребер понял, что самое лучшее — сказать правду.
— Ведь вот как это получилось, Альфонс, — заявил он. — Я понятия не имел, что у тебя день рождения. И я зашел, чтобы раздобыть у тебя что-нибудь поесть и выпить. У меня свидание, но я с этой особой никак не могу сюда явиться. Я был бы просто ослом. Понимаешь теперь?
Биндинг расцвел.
— Ага! — торжествовал он. — Значит, вечно женственное! Наконец-то! А я совсем было на тебя рукой махнул! Понимаю, Эрнст. Ты прощен. Хотя и у нас есть тут пребойкие девчонки. Может, ты сначала на них взглянешь? Ирма — сорванец, каких мало, а с Гудрун ты можешь лечь в постель хоть сегодня. Фронтовикам она никогда не отказывает. Запах окопов ее волнует.
— Но меня — нет.
Альфонс рассмеялся. — И запах концлагеря, которым разит от Ирмы, верно, тоже нет? А Штегеману только его и подавай. Вон тот толстяк, на диване. Я лично не стремлюсь. Я человек нормальный и люблю уют. Видишь вон ту маленькую, в уголке? Как ты ее находишь?
— Очаровательна.
— Хочешь, я тебе ее уступлю, только останься, Эрнст.
Гребер покачал головой.
— Невозможно.
— Понимаю. Наверно, классную девочку подцепил? Нечего смущаться, Эрнст. У Альфонса тоже сердце рыцаря, пойдем в кухню и выберем, что тебе надо, а потом выпьешь рюмочку по случаю моего рождения?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90