Однако Карл возразил, что так как проект моста принадлежит ему, то он первый обязан испытать свое сооружение. Карл был начальником отряда, самым авторитетным лицом и сумел настоять на своем.
Осторожно подойдя к концу жерди, лежавшему на льду, он перекинул через жердь ремень и опустил стремя. Затем крепко схватился руками за жердь и стал обеими ногами в стремя. Несколько раз он сильно давил на него ногой, испытывая его прочность, при этом он держался руками за жердь; потом левой рукой протолкнул петлю по жерди на фут вперед. При этом стремя продвинулось на такое же расстояние; Карл слегка покачнулся и повис над пропастью.
Зрелище было страшное, и товарищи с замиранием сердца следили за каждым движением Карла, но положение их было настолько трагично, что они сознательно шли на опасность.
Через несколько минут Карл был далеко от края ледника и, казалось, висел на ниточке между небом и землей.
Если бы тот или другой конец жерди соскользнул со скалы, отважный Карл полетел бы в бездну; но они приняли все меры предосторожности: ближний конец жерди они закрепили, навалив на него крупные камни, а дальний удерживался канатом, натянутым так туго, как только позволял блок.
Несмотря на все это, жердь сильно прогнулась посередине под тяжестью Карла, и было ясно, что, не будь системы блоков, им ни за что бы не переправиться. Когда Карл находился на полпути между берегом и опорным канатом, жердь прогнулась гораздо ниже уровня ледника, и ботанику пришлось подвигать петлю вверх по склону. Ему удалось однако, благополучно добраться до места соединения стволов.
Наступил «узловой» момент, действительно, петля не могла двигаться дальше, ибо канат преграждал ей путь. Нужно было снять ее с жерди и снова надеть по другую сторону каната.
Карл зашел слишком далеко, чтобы отступить перед такой пустячной трудностью. Он уже обдумал, как ему поступить в данном случае, и только на миг остановился, чтобы передохнуть. Ухватившись рукой за канат, он уселся верхом на жердь и без особого труда перенес петлю по другую сторону каната. Сделав это, он снова «ступил в стремя» и продолжал свой путь.
По мере того как он приближался к противоположному краю пропасти, ему становилось все труднее двигаться, ибо приходилось подниматься кверху, но, вооружившись терпением и напрягая силы, он неуклонно продвигался вперед; все ближе, ближе… наконец стукнулся ногами о ледяную стену.
Еще последнее усилие — и он взобрался на ледник и, отойдя на шаг от края, сорвал шапку и стал махать товарищам. На его торжествующий крик ему ответило с другого края звучное «ура». Но еще более громкое и радостное «ура» огласило ледник, когда через каких-нибудь полчаса все трое стояли рядом, по ту сторону трещины, глядя на оставшуюся позади зияющую пропасть.
Только тот, кому случалось избегнуть страшной опасности, вырваться из тюрьмы или спастись от смерти, может понять, какое глубокое, радостное волнение овладело в этот момент Карлом, Каспаром и Оссару.
Но — увы! — недолго продолжалась их радость; пережитый ими восторг был как бы проблеском света, который быстро угас, когда надвинулась мрачная туча.
Прошло не более десяти минут. Они освободили Фрица из его мохнатой оболочки и направились вниз по леднику, спеша выбраться из этого мрачного ущелья. Но не сделали они и пятисот шагов, как вдруг остановились; все трое побледнели и в ужасе преглянулись между собой. Никто не произнес ни слова, но все с многозначительным видом указали друг другу на что-то видневшееся впереди. Слова были излишни, все было понятно и без слов.
Перед ними зияла вторая трещина — гораздо шире той, через которую они перешли. Она тянулась от утеса до утеса, пересекая весь ледник. Шириной она была по крайней мере в двести футов, а какая глубокая! Ух! Они едва осмелились заглянуть в эту ужасную бездну. Было ясно, что переправиться через нее нет никакой возможности. Даже пес, казалось, это понимал, так как испуганно остановился на краю и печально завыл.
Я не буду передавать их унылых разговоров. Не стану подробно описывать их возвращение в долину. Мне незачем рассказывать, как они переправлялись обратно через пропасть и какие чувства испытывали, совершая этот опасный подвиг. Все это нетрудно себе представить.
Приближалась ночь, когда, измученные, обескураженные, они добрались до хижины и бросились на свои подстилки.
— Боже мой, боже мой! — в отчаянии воскликнул Карл. — Долго ли еще эта конура будет нашим домом?!
Глава XLIV. НОВЫЕ НАДЕЖДЫ
Ночь прошла почти без сна. Печальные мысли никому не давали уснуть, а душу терзала острая боль обманутых надежд. Когда они засыпали, было еще хуже: им снились зияющие пропасти и отвесные утесы; снилось, что они висят в воздухе, каждый миг готовые упасть в страшную бездну, где ждет их гибель. Эти сны
— искаженное отражение дневных испытаний — были необыкновенно ярки и еще ужаснее действительности. То один, то другой внезапно просыпался, разбуженный каким-то страшным переживанием, и предпочитал лежать без сна, чем снова испытать хотя бы во сне все эти ужасы.
Даже Фриц беспокойно спал в эту ночь. Его жалобные повизгивания доказывали, что и ему снятся тревожные, мучительные сны.
Яркое солнечное утро подействовало на охотников благотворно: оно разогнало ночные страхи. За завтраком к ним вернулось хорошее настроение. Каспар быстро развеселился, уписывая за обе щеки жареное мясо. Правда, все ели с аппетитом, так как накануне у них почти не было времени поесть.
— Если уж нам суждено навсегда остаться здесь, — заявил Каспар, — то зачем морить себя голодом! Еды здесь достаточно, у нас может быть очень разнообразный стол. Почему бы нам не наловить рыбы? Я видел, как форель играет в озере. Что ты скажешь, Карл?
Каспар говорил все это, желая ободрить брата.
— Не возражаю, — спокойно ответил ботаник. — Я думаю, в этом озере есть рыба. Я слышал, что в гималайских реках водится очень вкусная рыба; ее называют «гималайская форель»; однако неправильно, потому что это не форель, а разновидность карпа. Вероятно, мы и здесь ее найдем, хоть я не представляю себе, как она могла попасть в это уединенное озеро.
— Я только не знаю, — продолжал Каспар, — как ее вытащить из воды. У нас нет ни сетей, ни удилищ, ни крючков, ни лесок. Да и сделать их не из чего… Ты не знаешь какого-нибудь способа ловить рыбу, Оссару?
— Ах, саиб! — ответил шикари. — Дать мне бамбук — я живо сделать сетка ловить рыбка… Нет бамбук — нет сетка! Нет ничего для сетка — Оссару отравить вода, достать вся рыбка!
— Как — отравить воду?! Как ты это сделаешь? Где же взять яду?
— Я скоро достать отрава — бикх-трава годится.
— «Бикх-трава» — что это такое?
— Идем, саиб! Я показать вам бикх-трава — тут много.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
Осторожно подойдя к концу жерди, лежавшему на льду, он перекинул через жердь ремень и опустил стремя. Затем крепко схватился руками за жердь и стал обеими ногами в стремя. Несколько раз он сильно давил на него ногой, испытывая его прочность, при этом он держался руками за жердь; потом левой рукой протолкнул петлю по жерди на фут вперед. При этом стремя продвинулось на такое же расстояние; Карл слегка покачнулся и повис над пропастью.
Зрелище было страшное, и товарищи с замиранием сердца следили за каждым движением Карла, но положение их было настолько трагично, что они сознательно шли на опасность.
Через несколько минут Карл был далеко от края ледника и, казалось, висел на ниточке между небом и землей.
Если бы тот или другой конец жерди соскользнул со скалы, отважный Карл полетел бы в бездну; но они приняли все меры предосторожности: ближний конец жерди они закрепили, навалив на него крупные камни, а дальний удерживался канатом, натянутым так туго, как только позволял блок.
Несмотря на все это, жердь сильно прогнулась посередине под тяжестью Карла, и было ясно, что, не будь системы блоков, им ни за что бы не переправиться. Когда Карл находился на полпути между берегом и опорным канатом, жердь прогнулась гораздо ниже уровня ледника, и ботанику пришлось подвигать петлю вверх по склону. Ему удалось однако, благополучно добраться до места соединения стволов.
Наступил «узловой» момент, действительно, петля не могла двигаться дальше, ибо канат преграждал ей путь. Нужно было снять ее с жерди и снова надеть по другую сторону каната.
Карл зашел слишком далеко, чтобы отступить перед такой пустячной трудностью. Он уже обдумал, как ему поступить в данном случае, и только на миг остановился, чтобы передохнуть. Ухватившись рукой за канат, он уселся верхом на жердь и без особого труда перенес петлю по другую сторону каната. Сделав это, он снова «ступил в стремя» и продолжал свой путь.
По мере того как он приближался к противоположному краю пропасти, ему становилось все труднее двигаться, ибо приходилось подниматься кверху, но, вооружившись терпением и напрягая силы, он неуклонно продвигался вперед; все ближе, ближе… наконец стукнулся ногами о ледяную стену.
Еще последнее усилие — и он взобрался на ледник и, отойдя на шаг от края, сорвал шапку и стал махать товарищам. На его торжествующий крик ему ответило с другого края звучное «ура». Но еще более громкое и радостное «ура» огласило ледник, когда через каких-нибудь полчаса все трое стояли рядом, по ту сторону трещины, глядя на оставшуюся позади зияющую пропасть.
Только тот, кому случалось избегнуть страшной опасности, вырваться из тюрьмы или спастись от смерти, может понять, какое глубокое, радостное волнение овладело в этот момент Карлом, Каспаром и Оссару.
Но — увы! — недолго продолжалась их радость; пережитый ими восторг был как бы проблеском света, который быстро угас, когда надвинулась мрачная туча.
Прошло не более десяти минут. Они освободили Фрица из его мохнатой оболочки и направились вниз по леднику, спеша выбраться из этого мрачного ущелья. Но не сделали они и пятисот шагов, как вдруг остановились; все трое побледнели и в ужасе преглянулись между собой. Никто не произнес ни слова, но все с многозначительным видом указали друг другу на что-то видневшееся впереди. Слова были излишни, все было понятно и без слов.
Перед ними зияла вторая трещина — гораздо шире той, через которую они перешли. Она тянулась от утеса до утеса, пересекая весь ледник. Шириной она была по крайней мере в двести футов, а какая глубокая! Ух! Они едва осмелились заглянуть в эту ужасную бездну. Было ясно, что переправиться через нее нет никакой возможности. Даже пес, казалось, это понимал, так как испуганно остановился на краю и печально завыл.
Я не буду передавать их унылых разговоров. Не стану подробно описывать их возвращение в долину. Мне незачем рассказывать, как они переправлялись обратно через пропасть и какие чувства испытывали, совершая этот опасный подвиг. Все это нетрудно себе представить.
Приближалась ночь, когда, измученные, обескураженные, они добрались до хижины и бросились на свои подстилки.
— Боже мой, боже мой! — в отчаянии воскликнул Карл. — Долго ли еще эта конура будет нашим домом?!
Глава XLIV. НОВЫЕ НАДЕЖДЫ
Ночь прошла почти без сна. Печальные мысли никому не давали уснуть, а душу терзала острая боль обманутых надежд. Когда они засыпали, было еще хуже: им снились зияющие пропасти и отвесные утесы; снилось, что они висят в воздухе, каждый миг готовые упасть в страшную бездну, где ждет их гибель. Эти сны
— искаженное отражение дневных испытаний — были необыкновенно ярки и еще ужаснее действительности. То один, то другой внезапно просыпался, разбуженный каким-то страшным переживанием, и предпочитал лежать без сна, чем снова испытать хотя бы во сне все эти ужасы.
Даже Фриц беспокойно спал в эту ночь. Его жалобные повизгивания доказывали, что и ему снятся тревожные, мучительные сны.
Яркое солнечное утро подействовало на охотников благотворно: оно разогнало ночные страхи. За завтраком к ним вернулось хорошее настроение. Каспар быстро развеселился, уписывая за обе щеки жареное мясо. Правда, все ели с аппетитом, так как накануне у них почти не было времени поесть.
— Если уж нам суждено навсегда остаться здесь, — заявил Каспар, — то зачем морить себя голодом! Еды здесь достаточно, у нас может быть очень разнообразный стол. Почему бы нам не наловить рыбы? Я видел, как форель играет в озере. Что ты скажешь, Карл?
Каспар говорил все это, желая ободрить брата.
— Не возражаю, — спокойно ответил ботаник. — Я думаю, в этом озере есть рыба. Я слышал, что в гималайских реках водится очень вкусная рыба; ее называют «гималайская форель»; однако неправильно, потому что это не форель, а разновидность карпа. Вероятно, мы и здесь ее найдем, хоть я не представляю себе, как она могла попасть в это уединенное озеро.
— Я только не знаю, — продолжал Каспар, — как ее вытащить из воды. У нас нет ни сетей, ни удилищ, ни крючков, ни лесок. Да и сделать их не из чего… Ты не знаешь какого-нибудь способа ловить рыбу, Оссару?
— Ах, саиб! — ответил шикари. — Дать мне бамбук — я живо сделать сетка ловить рыбка… Нет бамбук — нет сетка! Нет ничего для сетка — Оссару отравить вода, достать вся рыбка!
— Как — отравить воду?! Как ты это сделаешь? Где же взять яду?
— Я скоро достать отрава — бикх-трава годится.
— «Бикх-трава» — что это такое?
— Идем, саиб! Я показать вам бикх-трава — тут много.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53