Умри, Калрос Вергара!..
В продолжение последней части этого необычайного диалога я медленно прокрадывался по извилистым тропинкам кустарника. Голоса собеседников доносились до меня с каждой минутой отчетливее. Как раз в тот миг, когда прозвучало роковое "Умри же!", я увидел и негодяя, с уст которого сорвалась эта угроза, и страдальца, к которому она была обращена.
Оба они находились на противоположной стороне небольшой поляны, внезапно открывшейся передо мною. Калрос Вергара неподвижно лежал на траве. Райас наклонился над ним: в занесенной правой руке его блистал длинный клинок. Увидев это, я вынул из ножен мою саблю и бросился вперед, но почти тотчас же остановился. При взгляде на расстояние, отделявшее меня от Вергары, мне стало ясно, что я не успею вовремя добежать до него.
С быстротой молнии я бросил саблю на землю и выхватил пистолет.
Взвести курок, прицелиться и выстрелить было делом одного мгновения. Раздался выстрел, сверкнул огонь, поднялось облако дыма, прозвучал крик бешенства и боли... В ту же минуту на противоположной стороне поляны послышался громкий треск ломаемых сучьев. Кто-то пробирался сквозь густой кустарник, не дав себе даже труда отыскать тропинку, с единственной мыслью убежать как можно дальше от неподвижной фигуры, по-прежнему распростертой на траве.
Имя раненого уже было мне известно. Его звали Карлос, или, говоря языком его земляков, Калрос. Человек, с трудом прокладывавший путь сквозь кустарник, был не кто иной, как Райас, только что грозивший ему смертью.
Успел ли злодей привести в исполнение свое намерение? В тот момент, когда я выхватил из-за пояса пистолет, клинок его сабли блеснул как-то особенно ярко. Успел ли он нанести удар? Я не видел этого, но, разумеется, это было весьма вероятно.
С замирающим от страха сердцем бросился я бежать по маленькой поляне. Да, сердце мое сильно билось. Почему-то - я сам не мог бы объяснить почему - во мне пробудилась горячая симпатия к Калросу Вергаре.
Может быть, причиной этому послужили неясные, мрачные, но выразительные слова, подслушанные мною: "Я умираю... Лола! Лолита!.. Я никогда больше не увижу тебя на этом свете!.." Невольное восхищение вызвал во мне этот благородный человек, предпочитавший умереть, чем выдать тайну, от которой зависело благополучие его возлюбленной Долорес.
Я не думал больше о злодее Райасе, скрывшемся в кустарнике. Все мое внимание устремилось на юношу, сделавшегося или чуть не сделавшегося жертвой негодяя. Я горел нетерпением узнать, жив ли он, помешал ли мой выстрел Райасу осуществить преступное намерение.
Стремительно перебежав небольшую поляну, я остановился возле распростертого на земле мексиканца и наклонился над ним. Рука моя все еще сжимала пистолет и палец лежал на курке, как в то мгновение, когда я выстрелил.
- Вы живы? - спросил я на мексиканско-испанском наречии, которым владел с грехом пополам. - Он не успел?
- Убей меня, злодей! Пронзи мое сердце, если хочешь... О Долорес!.. Лучше мне умереть... лучше тебе быть в могиле, чем в объятиях Рамона Райаса! Ах, какая мука... Какая нестерпимая мука! Я умираю! Я умираю!.. Прощай, Лола! Лолита... До..ро...гая...
Постепенно голос Калроса опустился до шепота, и произносимые им слова сделались так невнятны, что, даже приложив ухо к самым его губам, я ничего не мог разобрать.
Вскоре он и совсем замолчал. Я поднял голову и внимательно посмотрел в лицо Калроса Вергары. Губы его больше не шевелились. Открытые глаза, блестевшие при лунном свете, казалось, уже ничего не видели. Несчастный больше не принимал меня за своего врага. По-видимому, он был мертв.
Глава IV
ДИВНЫЙ ГОЛОС
Несколько минут я неподвижно стоял перед бездыханным телом. Это было тело красивого, совсем еще молодого человека. Он лежал на спине. Луна ярко освещала его необыкновенно привлекательное лицо. Несмотря на мертвенную бледность, оно сияло тонкой и мужественной красотой. Правильные черты, смуглая кожа, нежные, гладкие щеки, темный пушок, отчетливо выступавший над верхней губой, большие прекрасные глаза, лоб, обрамленный блестящими черными кудрями, спускавшимися на крепкие плечи, - все это невольно приковывало внимание. Сложен Калрос был безупречно. Полувоенный, полукрестьянский костюм его, лишний раз доказывавший мне, что он действительно харочо, сидел на нем превосходно. Догадавшись о принадлежности юноши к этому племени по его своеобразному говору, я нисколько не был удивлен при виде роскошно вышитой рубашки из тончайшего полотна, распахнутой на его груди, широкого пояса из китайского шелка, обвивавшегося вокруг стройного стана, бархатных штанов, украшенных множеством блестящих пуговиц, и сапог со шпорами, очевидно, серебряными.
Меня ничуть не удивила нарядность этого костюма. Так одеваются все мексиканские крестьяне. Некоторые части одежды юноши - шляпа из пальмовой соломы и клетчатый платок, лежавшие около него, - указывали на то, что покойный принадлежит к числу обитателей побережья, известных под названием харочо.
Окинув беглым взглядом фигуру Калроса, я снова склонился над ним, чтобы осмотреть рану, нанесенную ему разбойником. Я думал, что эта рана была причиной смерти молодого харочо.
Однако, к немалому моему изумлению, свежей раны на теле юноши не оказалось. Сквозь разорванные бархатные штаны виднелось темное пятно засохшей крови на левом бедре. Но это была, несомненно, кровь от раны, полученной в сражении.
Где же рана, которую ему нанес саблей Райас? Я отчетливо видел пятно только что пролитой крови. Сомнениям тут места не было. Кровь алела на белой полотняной рубашке, темные пятна ее виднелись и на складках груди, и на рукавах, даже на бледных щеках мертвого юноши застыло несколько красных брызг.
Откуда же взялась эта кровь? Я терялся в догадках. На теле харочо не было ни одной свежей раны, ни одной свежей царапины.
Может быть, разбойник не успел исполнить свое жестокое намерение? Может быть, смерть его жертвы была вызвана раной, полученной в бою? Может быть, страшная угроза Райаса только сократила уже начинавшуюся агонию?
В то время как различные предположения проносились в моей голове, я заметил какой-то блестящий предмет, валявшийся в траве. Сделав несколько шагов, я поспешил поднять его. Это было мачете - оружие, представляющее собою нечто среднее между саблей и охотничьим ножом. Такие мачете можно увидеть в каждом мексиканском доме и за поясом у каждого мексиканского кабальеро.
Принадлежало ли мачете мертвому юноше? Или я только что видел его сверкающий клинок в руках сальтеадора?
Подняв мачете с земли, я внимательно осмотрел его. Клинок ярко блестел. На светлой поверхности его не было ни единого пятнышка.
Вертя в руках изящную роговую рукоятку, я почувствовал, что мои пальцы становятся влажными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
В продолжение последней части этого необычайного диалога я медленно прокрадывался по извилистым тропинкам кустарника. Голоса собеседников доносились до меня с каждой минутой отчетливее. Как раз в тот миг, когда прозвучало роковое "Умри же!", я увидел и негодяя, с уст которого сорвалась эта угроза, и страдальца, к которому она была обращена.
Оба они находились на противоположной стороне небольшой поляны, внезапно открывшейся передо мною. Калрос Вергара неподвижно лежал на траве. Райас наклонился над ним: в занесенной правой руке его блистал длинный клинок. Увидев это, я вынул из ножен мою саблю и бросился вперед, но почти тотчас же остановился. При взгляде на расстояние, отделявшее меня от Вергары, мне стало ясно, что я не успею вовремя добежать до него.
С быстротой молнии я бросил саблю на землю и выхватил пистолет.
Взвести курок, прицелиться и выстрелить было делом одного мгновения. Раздался выстрел, сверкнул огонь, поднялось облако дыма, прозвучал крик бешенства и боли... В ту же минуту на противоположной стороне поляны послышался громкий треск ломаемых сучьев. Кто-то пробирался сквозь густой кустарник, не дав себе даже труда отыскать тропинку, с единственной мыслью убежать как можно дальше от неподвижной фигуры, по-прежнему распростертой на траве.
Имя раненого уже было мне известно. Его звали Карлос, или, говоря языком его земляков, Калрос. Человек, с трудом прокладывавший путь сквозь кустарник, был не кто иной, как Райас, только что грозивший ему смертью.
Успел ли злодей привести в исполнение свое намерение? В тот момент, когда я выхватил из-за пояса пистолет, клинок его сабли блеснул как-то особенно ярко. Успел ли он нанести удар? Я не видел этого, но, разумеется, это было весьма вероятно.
С замирающим от страха сердцем бросился я бежать по маленькой поляне. Да, сердце мое сильно билось. Почему-то - я сам не мог бы объяснить почему - во мне пробудилась горячая симпатия к Калросу Вергаре.
Может быть, причиной этому послужили неясные, мрачные, но выразительные слова, подслушанные мною: "Я умираю... Лола! Лолита!.. Я никогда больше не увижу тебя на этом свете!.." Невольное восхищение вызвал во мне этот благородный человек, предпочитавший умереть, чем выдать тайну, от которой зависело благополучие его возлюбленной Долорес.
Я не думал больше о злодее Райасе, скрывшемся в кустарнике. Все мое внимание устремилось на юношу, сделавшегося или чуть не сделавшегося жертвой негодяя. Я горел нетерпением узнать, жив ли он, помешал ли мой выстрел Райасу осуществить преступное намерение.
Стремительно перебежав небольшую поляну, я остановился возле распростертого на земле мексиканца и наклонился над ним. Рука моя все еще сжимала пистолет и палец лежал на курке, как в то мгновение, когда я выстрелил.
- Вы живы? - спросил я на мексиканско-испанском наречии, которым владел с грехом пополам. - Он не успел?
- Убей меня, злодей! Пронзи мое сердце, если хочешь... О Долорес!.. Лучше мне умереть... лучше тебе быть в могиле, чем в объятиях Рамона Райаса! Ах, какая мука... Какая нестерпимая мука! Я умираю! Я умираю!.. Прощай, Лола! Лолита... До..ро...гая...
Постепенно голос Калроса опустился до шепота, и произносимые им слова сделались так невнятны, что, даже приложив ухо к самым его губам, я ничего не мог разобрать.
Вскоре он и совсем замолчал. Я поднял голову и внимательно посмотрел в лицо Калроса Вергары. Губы его больше не шевелились. Открытые глаза, блестевшие при лунном свете, казалось, уже ничего не видели. Несчастный больше не принимал меня за своего врага. По-видимому, он был мертв.
Глава IV
ДИВНЫЙ ГОЛОС
Несколько минут я неподвижно стоял перед бездыханным телом. Это было тело красивого, совсем еще молодого человека. Он лежал на спине. Луна ярко освещала его необыкновенно привлекательное лицо. Несмотря на мертвенную бледность, оно сияло тонкой и мужественной красотой. Правильные черты, смуглая кожа, нежные, гладкие щеки, темный пушок, отчетливо выступавший над верхней губой, большие прекрасные глаза, лоб, обрамленный блестящими черными кудрями, спускавшимися на крепкие плечи, - все это невольно приковывало внимание. Сложен Калрос был безупречно. Полувоенный, полукрестьянский костюм его, лишний раз доказывавший мне, что он действительно харочо, сидел на нем превосходно. Догадавшись о принадлежности юноши к этому племени по его своеобразному говору, я нисколько не был удивлен при виде роскошно вышитой рубашки из тончайшего полотна, распахнутой на его груди, широкого пояса из китайского шелка, обвивавшегося вокруг стройного стана, бархатных штанов, украшенных множеством блестящих пуговиц, и сапог со шпорами, очевидно, серебряными.
Меня ничуть не удивила нарядность этого костюма. Так одеваются все мексиканские крестьяне. Некоторые части одежды юноши - шляпа из пальмовой соломы и клетчатый платок, лежавшие около него, - указывали на то, что покойный принадлежит к числу обитателей побережья, известных под названием харочо.
Окинув беглым взглядом фигуру Калроса, я снова склонился над ним, чтобы осмотреть рану, нанесенную ему разбойником. Я думал, что эта рана была причиной смерти молодого харочо.
Однако, к немалому моему изумлению, свежей раны на теле юноши не оказалось. Сквозь разорванные бархатные штаны виднелось темное пятно засохшей крови на левом бедре. Но это была, несомненно, кровь от раны, полученной в сражении.
Где же рана, которую ему нанес саблей Райас? Я отчетливо видел пятно только что пролитой крови. Сомнениям тут места не было. Кровь алела на белой полотняной рубашке, темные пятна ее виднелись и на складках груди, и на рукавах, даже на бледных щеках мертвого юноши застыло несколько красных брызг.
Откуда же взялась эта кровь? Я терялся в догадках. На теле харочо не было ни одной свежей раны, ни одной свежей царапины.
Может быть, разбойник не успел исполнить свое жестокое намерение? Может быть, смерть его жертвы была вызвана раной, полученной в бою? Может быть, страшная угроза Райаса только сократила уже начинавшуюся агонию?
В то время как различные предположения проносились в моей голове, я заметил какой-то блестящий предмет, валявшийся в траве. Сделав несколько шагов, я поспешил поднять его. Это было мачете - оружие, представляющее собою нечто среднее между саблей и охотничьим ножом. Такие мачете можно увидеть в каждом мексиканском доме и за поясом у каждого мексиканского кабальеро.
Принадлежало ли мачете мертвому юноше? Или я только что видел его сверкающий клинок в руках сальтеадора?
Подняв мачете с земли, я внимательно осмотрел его. Клинок ярко блестел. На светлой поверхности его не было ни единого пятнышка.
Вертя в руках изящную роговую рукоятку, я почувствовал, что мои пальцы становятся влажными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26