В один голос стали спрашивать его, что с ним; но он мог только ответить:
- Что-то кусает!
И действительно, вода вокруг него окрасилась кровью. Мать, заметив это, в ужасе закричала:
- Спасите его, спасите!
Дон Пабло и Гуапо бросились в воду и на руках понесли мальчика к берегу. Кровь сочилась из десяти или двенадцати ранок. И тут увидели и тех, кто кусал мальчика: стая маленьких рыбок, пепельно-серого цвета на спине и оранжевого на брюшке и плавниках, преследовала свою добычу с открытыми ртами и, видя, что она ускользнула, принялась кусать ноги спасителей. Но к счастью, мужчины уже были недалеко от берега, и им достаточно было нескольких усилий, чтобы оказаться в безопасности.
- Это рыба-людоед, - сказал с гневом Гуапо. - Но будьте уверены, молодой господин, я скоро отомщу за вас!
Леона перенесли в дом, и только тогда можно было судить о том, насколько серьезны его раны. Во многих местах кожа была совершенно содрана, и если бы рыбы напали на него подальше от берега, то, по всей вероятности, спасти его оказалось бы очень трудно, а то и невозможно, вследствие громадного количества этих рыбок, которые собрались вокруг него в несколько минут. Случалось не раз, что люди, застигнутые ими посередине широкой реки, изнемогали от тысячи ран, которыми были мгновенно покрыты, и гибли прежде, чем успевали доплыть до берега. Эти свирепые маленькие карибы или карибиты, как их называют, - потому что слово "кариб" значит людоед, - скрываются на дне реки, так что нельзя и подозревать об их существовании. Но как только одна из них заметит добычу, она бросается на нее; и стоит лишь капле крови пролиться из раны, как вся стая поднимается вверх, к добыче, и тогда горе несчастному, в которого впиваются острые треугольные зубы.
Раны Леона, хоть были и очень мучительны, но не представляли другой опасности, кроме той, которую влечет потеря крови. Но Гуапо, человек бывалый, помог и в этом случае. На одной из мимоз, росших возле дома, находились темного цвета гнезда; они принадлежали муравьям formica spinicollis и были сделаны из пуха, собранного на деревце из породы черноустников (melastomes); эти гнезда-то и служат прекрасным средством останавливать кровь. Гуапо знал наверняка, а дон Пабло только слышал, что индейцы используют гнезда с подобной целью; но он слышал о них как об yesca de hormigas, что значит "муравьиный трут". Его уверяли даже, что гнезда зеленых муравьев действуют лучше, чем гнезда муравьев кайенских, которые завозят в Европу, где они очень ценятся. Гуапо принес этого особенного трута, и Леону понадобилось только немного терпения, чтобы совершенно выздороветь.
В тот же вечер другой случай показал нашим друзьям, что озеро заключает в себе еще одну опасность. После ужина семья сидела возле дома, отдыхая в вечерней прохладе. Мула отпустили и он побрел к реке напиться. Спокойно вошел он в воду по брюхо; и вдруг сразу весь исчез в воде; вынырнул, отчаянно пытаясь выбраться на берег. Он сильно фыркал, ноздри его раздулись, глаза будто вылезали из орбит. Наконец ему удалось добраться до берега, но тут он закачался и упал на песок в страшных судорогах. Никто не понимал, что с ним произошло; но Гуапо заметил под животом у мула какое-то существо наподобие водяной змеи, зеленовато-желтого цвета, длиной в четыре-пять футов. Это, как потом выяснилось, был большой электрический угорь, так называемый гимнот или тембладор. Теперь все было понятно: гимнот оказался под брюхом мула и прижался к нему всем своим телом, поэтому электрический удар был очень силен. Мул вскоре оправился от шока, но после этого случая его невозможно было заставить войти в реку; ни ласками, ни кнутом нельзя было даже подогнать его к берегу, так сильно он испугался.
Тут Гуапо невольно подумал, как сам подвергался опасности, и не раз, переплывая реку; эта мысль побудила его поскорее выполнить обещание, данное Леону: отомстить карибам. Гуапо отправился в лес и вскоре возвратился с кореньями двух растений, которые мелко изрубил и выжал из них сок. Этот сок известен как яд барбаско; индейцы Южной Америки применяют его для ловли рыбы. Гуапо знал, что достаточное количество такого яда истребит всех гимнотов и карибов в реке. Он поднялся немного вверх по течению, и там бросил яд. Вода постепенно приняла беловатый оттенок. Не успел барбаско опуститься на дно, а на поверхности уже появилась мертвая рыба, сначала мелкая, потом покрупнее, особенно много гимнотов; наконец, к великой радости Леона, всплыло и несколько карибов с их золотистыми брюшками и бронзового цвета жабрами. Но Гуапо намеревался не только отомстить; он находил, что блюдо из рыбы должно доставить удовольствие его господам; и поскольку они с доном Пабло раньше изготовили сеть для рыбной ловли, то теперь он и воспользовался случаем, чтобы наловить полную корзину, выбрав ту рыбу, что была повкуснее. Более всего набрал он карибов, потому что эти маленькие чудовища по вкусу и нежности своего мяса являются одними из лучших рыб, встречающихся в реках Южной Америки.
Леон мог теперь хорошо рассмотреть гимнотов: мертвые они уже не производили электрических разрядов. Таким образом, озеро очистилось от всей вредной рыбы, которой кишело раньше, и можно было без опасения плавать в нем. А Леон, с аппетитом ужиная карибами, смеялся вместе с Гуапо над своим несчастьем и над не проходящими страхами мула.
XXII. Хинные деревья
Мы уже сказали, что дом колонистов был построен и даже неплохо меблирован. Действительно, если бы вы вошли в это жилище, то увидели бы здесь ящики, сделанные из пальмовых листьев, мешочки из цветочных бутонов буссу, наполненные шелковистыми волокнами цеибы; волокна эти предназначались для пряжи, из которой потом можно было сделать белье и одежду. Вы нашли бы здесь корзины всевозможных форм и величины, сделанные из кожицы листьев пальмы иу, которая не имеет ствола, а только листья; они выходят прямо из земли и имеют от трех до трех с половиной ярдов длины. Вы могли бы здесь увидеть стул, сделанный из бамбука и пальмы, большой, прекрасный стол, покрытый скатертью не льняной, конечно, но из прекрасных, шелковистых листьев банана; на столе блюда, чашки, тарелки, бутылки, - словом, вся посуда, сделанная из особого рода тыквы, называемой crescentia cujete; вы бы увидели здесь, кроме того, вазы в форме лодки, которые были не что иное, как цветочные обертки большой пальмы, называемой инага. Пальма эта поднимается на двадцать пять - тридцать ярдов в вышину, а перистые листья ее имеют до пятнадцати ярдов в длину. Ее цветочные обертки так велики, что индейские женщины делают из них колыбели, в которые кладут своих детей, а дерево ее так твердо, что охотники выдалбливают из него котлы, которые можно подвешивать над огнем, наполнив предварительно водой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45