Ни разу мы не смогли определить, куда
или по какому делу они направляются. Порой до нас доходят разные слухи о
них, но это не более чем слухи, ничем не подтвержденные и не стоящие того,
чтобы пересказывать их здесь.
Я сказал, что существуют два факта, и затем увлекся, рассказывая о
первом. Второй факт таков: мы живем теперь гораздо дольше. Каким-то
странным образом, совершенно недоступным нашему пониманию, процесс
старения если не остановился, то во всяком случае замедлился. За последние
пятьдесят лет я как будто совсем не постарел, и остальные тоже. Если у
меня и прибавилось несколько седых волосков, я их не вижу; если, спустя
пятьдесят лет, походка моя и стала чуть медленнее, я этого не замечаю.
Тогда мне было шестьдесят лет, и сейчас мне по-прежнему шестьдесят.
Молодые достигают зрелости обычным образом и за соответствующий промежуток
времени, но, достигнув ее, как будто более не стареют. Нашим
внукам-близнецам, которым двадцать один год исполнился пятьдесят лет
назад, по-прежнему двадцать один год. Если судить по внешнему виду, они
одного возраста со своими сыновьями и старшими внуками, и порой это
приводит в некоторое замешательство человека вроде меня, который всю свою
жизнь прожил, старея и ожидая наступления старости. Однако если даже меня
это смущает, все же нет особых причин жаловаться, ибо наряду с замедлением
процесса старения мы также обрели невероятно крепкое здоровье. Поначалу
нас это беспокоило: если все люди исчезли, то что нам делать, если
кто-нибудь заболеет и ему потребуется врачебная помощь и больничный уход?
Возможно, к нашему счастью, количество хронологических лет, в течение
которых женщина способна рожать детей, осталось приблизительно таким же,
что и до того, как была увеличена продолжительность жизни. Очевидно,
женские детородные органы истощают свой запас потенциальных яйцеклеток в
течение примерно тридцати лет, как и прежде.
Нет никаких сомнений, что исчезновение человечества и замедление
старения каким-то образом связаны. И хотя все мы можем быть лишь
благодарны за эту более долгую жизнь, а возможно, также и за снятие
социального напряжения, возникшего в связи с перенаселением планеты,
наиболее вдумчивых из нас порой тревожит мысль о том, какой во всем этом
может быть скрытый смысл. Во тьме ночи мы лежим на кровати без сна и
размышляем, и хотя с годами потрясение прошло, мы иногда боимся.
Вот почему этим августовским утром незадолго до конца двадцать
второго столетия от Рождества Христова я начинаю записи, в которых
подробно отражу все свои воспоминания о том, что произошло. Кому-то
следует это сделать, и поскольку я являюсь старейшим обитателем нашего
дома, в возрасте ста десяти хронологических лет, мне кажется правильным и
должным, что именно моя рука напишет эти строки. Без записи подобного
рода, начертанной, пока человеческая память еще верно служит, то, что
произошло с населявшими Землю людьми, станет со временем мифом...
2
У него все не выходил из головы тот последний медведь, однако, как ни
странно, он не мог точно вспомнить, что произошло. Последние несколько
дней он постоянно об этом думал, пытался вспомнить, пытался обрести
уверенность - и был к ответу не ближе, чем когда-либо. Зверь, поднявшийся
на дыбы из глубокого русла ручья, застал его врасплох, и убежать было
невозможно, поскольку он находился слишком близко. Стрела не поразила
медведя насмерть, он был уверен, потому что не успел даже как следует ее
вложить. Однако же рванувшись вперед и рухнув почти у самых его ног, зверь
умер. И в этот краткий миг перед тем, как ему умереть, произошло нечто, и
именно это нечто он и не мог вспомнить. Несомненно, он сам что-то сделал,
но не было никакой возможности узнать, что именно. Несколько раз ему
начинало казаться, что вот-вот он отыщет ответ, и каждый раз тот вновь
уплывал куда-то в глубины его сознания, словно ему не положено было этого
знать или словно не знать этого было лучше для него самого - ответ,
который его внутренний, тайный рассудок не позволял ему найти.
Он сложил свой узел с поклажей у ног и прислонил к нему лук. Взглянув
на обширное пространство обрамленной утесами, расписанной осенними
красками долины, где соединялись две огромные реки, он увидел, что все
точно так, как ему говорили охотники на буйволов, которых он встретил на
высокогорной равнине почти месяц назад. При мысли о них он улыбнулся - это
были приятные люди. Они просили его остаться, и он едва не остался. Среди
них была девушка, которая смеялась с ним вместе, негромким, грудным
смехом, и был юноша, дружески коснувшийся его рукой. Однако он не смог
остаться с ними.
Солнце поднималось, и под его лучами клены у края дальнего утеса
неожиданно запылали золотом и багрянцем. И там, на скалистом мысе,
возвышавшемся над местом слияния рек, стоял огромный дом, о котором ему
рассказывали; его многочисленные печные трубы торчали над крышей, словно
уставленные в небо короткие, толстые пальцы.
Юноша поднял висевший на груди бинокль и поднес его к глазам. От
движения ремешка тихонько стукнулись друг о друга медвежьи когти на его
ожерелье.
Джейсон Уитни закончил утреннюю прогулку и сказал себе, что это была
его лучшая прогулка из всех, - хотя он припомнил, что та же мысль приходит
ему в голову каждое утро, когда он по пологому склону поднимается к
дворику, а из кухни плывет запах жареной ветчины и яичницы, которые
готовит Тэтчер. Но сегодня утро действительно замечательное, настаивал он.
Такое свежее, даже с прохладцей, пока ее не разогнало поднимающееся
солнце, и листья, подумал он, листья просто великолепны. Он стоял на краю
обрыва и смотрел вниз на две реки, и их голубой цвет (возможно, для того,
чтобы дополнить краски осеннего полотна, по которому они протекали) был
темнее обычного. Смотрел на стаю уток, летевших через долину, над самыми
макушками деревьев; в одном из маленьких прудов, которыми был усеян
заливной луг, по колено в воде стоял лось, он опускал голову в воду и
жевал лилии, а когда вновь ее поднимал, вода каскадами скатывалась с его
мощных рогов. Даже со своего места Джейсону казалось, будто он слышит звук
этих водопадов, хотя он знал, что находится слишком далеко, для того чтобы
их слышать.
Две собаки, которые его сопровождали на прогулке, убежали вперед и
теперь ждали во дворике, не его, хотя ему было бы приятно так думать, а
свои миски с едой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
или по какому делу они направляются. Порой до нас доходят разные слухи о
них, но это не более чем слухи, ничем не подтвержденные и не стоящие того,
чтобы пересказывать их здесь.
Я сказал, что существуют два факта, и затем увлекся, рассказывая о
первом. Второй факт таков: мы живем теперь гораздо дольше. Каким-то
странным образом, совершенно недоступным нашему пониманию, процесс
старения если не остановился, то во всяком случае замедлился. За последние
пятьдесят лет я как будто совсем не постарел, и остальные тоже. Если у
меня и прибавилось несколько седых волосков, я их не вижу; если, спустя
пятьдесят лет, походка моя и стала чуть медленнее, я этого не замечаю.
Тогда мне было шестьдесят лет, и сейчас мне по-прежнему шестьдесят.
Молодые достигают зрелости обычным образом и за соответствующий промежуток
времени, но, достигнув ее, как будто более не стареют. Нашим
внукам-близнецам, которым двадцать один год исполнился пятьдесят лет
назад, по-прежнему двадцать один год. Если судить по внешнему виду, они
одного возраста со своими сыновьями и старшими внуками, и порой это
приводит в некоторое замешательство человека вроде меня, который всю свою
жизнь прожил, старея и ожидая наступления старости. Однако если даже меня
это смущает, все же нет особых причин жаловаться, ибо наряду с замедлением
процесса старения мы также обрели невероятно крепкое здоровье. Поначалу
нас это беспокоило: если все люди исчезли, то что нам делать, если
кто-нибудь заболеет и ему потребуется врачебная помощь и больничный уход?
Возможно, к нашему счастью, количество хронологических лет, в течение
которых женщина способна рожать детей, осталось приблизительно таким же,
что и до того, как была увеличена продолжительность жизни. Очевидно,
женские детородные органы истощают свой запас потенциальных яйцеклеток в
течение примерно тридцати лет, как и прежде.
Нет никаких сомнений, что исчезновение человечества и замедление
старения каким-то образом связаны. И хотя все мы можем быть лишь
благодарны за эту более долгую жизнь, а возможно, также и за снятие
социального напряжения, возникшего в связи с перенаселением планеты,
наиболее вдумчивых из нас порой тревожит мысль о том, какой во всем этом
может быть скрытый смысл. Во тьме ночи мы лежим на кровати без сна и
размышляем, и хотя с годами потрясение прошло, мы иногда боимся.
Вот почему этим августовским утром незадолго до конца двадцать
второго столетия от Рождества Христова я начинаю записи, в которых
подробно отражу все свои воспоминания о том, что произошло. Кому-то
следует это сделать, и поскольку я являюсь старейшим обитателем нашего
дома, в возрасте ста десяти хронологических лет, мне кажется правильным и
должным, что именно моя рука напишет эти строки. Без записи подобного
рода, начертанной, пока человеческая память еще верно служит, то, что
произошло с населявшими Землю людьми, станет со временем мифом...
2
У него все не выходил из головы тот последний медведь, однако, как ни
странно, он не мог точно вспомнить, что произошло. Последние несколько
дней он постоянно об этом думал, пытался вспомнить, пытался обрести
уверенность - и был к ответу не ближе, чем когда-либо. Зверь, поднявшийся
на дыбы из глубокого русла ручья, застал его врасплох, и убежать было
невозможно, поскольку он находился слишком близко. Стрела не поразила
медведя насмерть, он был уверен, потому что не успел даже как следует ее
вложить. Однако же рванувшись вперед и рухнув почти у самых его ног, зверь
умер. И в этот краткий миг перед тем, как ему умереть, произошло нечто, и
именно это нечто он и не мог вспомнить. Несомненно, он сам что-то сделал,
но не было никакой возможности узнать, что именно. Несколько раз ему
начинало казаться, что вот-вот он отыщет ответ, и каждый раз тот вновь
уплывал куда-то в глубины его сознания, словно ему не положено было этого
знать или словно не знать этого было лучше для него самого - ответ,
который его внутренний, тайный рассудок не позволял ему найти.
Он сложил свой узел с поклажей у ног и прислонил к нему лук. Взглянув
на обширное пространство обрамленной утесами, расписанной осенними
красками долины, где соединялись две огромные реки, он увидел, что все
точно так, как ему говорили охотники на буйволов, которых он встретил на
высокогорной равнине почти месяц назад. При мысли о них он улыбнулся - это
были приятные люди. Они просили его остаться, и он едва не остался. Среди
них была девушка, которая смеялась с ним вместе, негромким, грудным
смехом, и был юноша, дружески коснувшийся его рукой. Однако он не смог
остаться с ними.
Солнце поднималось, и под его лучами клены у края дальнего утеса
неожиданно запылали золотом и багрянцем. И там, на скалистом мысе,
возвышавшемся над местом слияния рек, стоял огромный дом, о котором ему
рассказывали; его многочисленные печные трубы торчали над крышей, словно
уставленные в небо короткие, толстые пальцы.
Юноша поднял висевший на груди бинокль и поднес его к глазам. От
движения ремешка тихонько стукнулись друг о друга медвежьи когти на его
ожерелье.
Джейсон Уитни закончил утреннюю прогулку и сказал себе, что это была
его лучшая прогулка из всех, - хотя он припомнил, что та же мысль приходит
ему в голову каждое утро, когда он по пологому склону поднимается к
дворику, а из кухни плывет запах жареной ветчины и яичницы, которые
готовит Тэтчер. Но сегодня утро действительно замечательное, настаивал он.
Такое свежее, даже с прохладцей, пока ее не разогнало поднимающееся
солнце, и листья, подумал он, листья просто великолепны. Он стоял на краю
обрыва и смотрел вниз на две реки, и их голубой цвет (возможно, для того,
чтобы дополнить краски осеннего полотна, по которому они протекали) был
темнее обычного. Смотрел на стаю уток, летевших через долину, над самыми
макушками деревьев; в одном из маленьких прудов, которыми был усеян
заливной луг, по колено в воде стоял лось, он опускал голову в воду и
жевал лилии, а когда вновь ее поднимал, вода каскадами скатывалась с его
мощных рогов. Даже со своего места Джейсону казалось, будто он слышит звук
этих водопадов, хотя он знал, что находится слишком далеко, для того чтобы
их слышать.
Две собаки, которые его сопровождали на прогулке, убежали вперед и
теперь ждали во дворике, не его, хотя ему было бы приятно так думать, а
свои миски с едой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48