- спросил я его.
Он содрогнулся.
- Только не меня. Я отказался.
- Это та же бодяга, которую ты тянул всего дня два назад.
- Неужели ты не понимаешь, - спросил Док, - что теперь станет с
человечеством?
- Конечно, понимаю. Оно станет честным и благородным. Никто никогда
не будет ни обманывать, ни красть, и станет не жизнь, а малина...
- Все подохнут от тяжелой формы скуки, - сказал Док. - Жизнь станет
чем-то средним между бойскаутским слетом и дамскими курсами кройки и
шитья. Не станет шумных перебранок, все будут вести себя до тошноты
вежливо и прилично.
- Значит, твои убеждения переменились?
- Не совсем, капитан. Но ведь так же нельзя. Все, чего достигло
человечество, было добыто в процессе социальной эволюции. Мошенники и
негодяи необходимы для прогресса не меньше, чем дальновидные идеалисты.
Они как человеческая совесть, без них не проживешь.
- На твоем месте, Док, я бы не слишком беспокоился о человечестве.
Это великое дело, и не нашего оно ума. Даже слишком большая доза честности
не искалечит человечества навеки.
А вообще-то мне было все равно. Меня одолевали совсем другие заботы.
Док подошел ко мне и сел рядом на койку. Он наклонился и постучал
пальцем по документам, которые я все еще держал в руках.
- Я вижу, ты уже решил, - сказал он.
Я уныло кивнул.
- Да.
- Я так и знал.
- Все предусмотрел. Вот почему ты переметнулся.
Док энергично покачал головой.
- Нет. Поверь мне, капитан, я страдаю не меньше тебя.
- Куда ни кинь, все клин, - сказал я, тасуя документы. - Они летали
со мной по доброй воле. Разумеется, контракта они не возобновили. Но это и
не нужно было. Все было понятно само собой. Мы все делили поровну. Не
менять же теперь наших отношений. И по-старому быть не может. Если бы мы
даже согласились выкинуть груз, взлететь и никогда больше не вспоминать о
нем, все равно так просто не отделаешься. Это засело в нас навсегда.
Прошлого не вернешь, Док. Его похоронили. Разбили на куски, которые нам
теперь уже не склеить.
У меня было такое чувство, будто я истошно кричу. Давно уж мне не
было так больно.
- Теперь они совсем другие люди, - продолжал я. - Они взяли да
переменились, и прежними они больше никогда не будут. Даже если они снова
станут, какими были, все пойдет не так, как прежде.
Док подпустил шпильку:
- Человечество поставит тебе памятник, За то, что ты привезешь
машины, тебе поставят памятник. Может, даже на самой Земле, где стоят
памятники всем великим людям. У человечества глупости им это хватит.
Я вскочил и стал бегать из угла в угол.
- Не хочу я никаких памятников. И машины я не привезу. Мне нет до них
больше никакого дела.
Я жалел, что мы вообще нашли эту силосную башню. Что она мне дала?
Из-за нее только лучшую команду потерял и лучших на свете друзей!
- Корабль мой, - сказал я. - Больше мне ничего не надо. Я довезу груз
до ближайшего пункта и выброшу там. Хэч и все прочие могут катиться ко
всем чертям. Пусть наслаждаются своей честностью и честью. А я наберу
другую команду.
Может быть, подумал я, когда-нибудь все будет почти как прежде. Почти
как прежде, да не совсем.
- Мы будем продолжать охотиться, - сказал я. - Мы будем мечтать о
куше. Мы сделаем все, чтобы найти его. Все силы положим. Ради этого мы
будем нарушать все законы - и божьи, и человеческие. И знаешь что, Док?
- Не знаю.
- Я надеюсь, куш нам больше не попадется. Я не хочу его находить. Я
хочу просто охотиться.
Мы помолчали, припоминая те дни, когда охотились за кушем.
- Капитан, - сказал Док, - меня ты возьмешь с собой?
Я кивнул. Какая разница? Пусть его.
- Капитан, помнишь те холмы, в которых живут насекомые на Сууде?
- Конечно. Разве их забудешь?
- Видишь ли, я придумал, как в них проникнуть. Может, попробуем? Там
на миллиард...
Я чуть было не проломил ему голову.
Теперь я рад, что этого не сделал.
Мы летим именно на Сууд.
Если план Дока сработает, мы еще, может быть, сорвем куш!

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12