— Я достаточно практиковался для съемок, да и в начале карьеры пришлось поупражняться.
Не успевает он договорить, как наступает реакция. Его бьет крупная дрожь, он начинает кататься по полу, испуская страшные вопли. Великий артист похож сейчас на несмышленого ребенка: он бьет ногами по полу и зовет на помощь мамочку (не знаю, жива ли еще она и может ли его слышать).
Прибегаю к помощи женщин, которые лучше справляются с неврастениками.
Несколько минут, спустя
— Нашел что-нибудь у них? — спрашиваю я Берю.
— У мека был кастет в кармане, а у девки — сумочка, которую я нашел в гардеробной. Вот и весь улов. Угощайся!
Рядом в комнате продолжает вопить Кри-Кри. Бедняга совсем тронулся. Он кричит, что жизнь его кончена, что окружен зловещими призраками. По правде говоря, второе июня для него проходит бурно.
Сколько всего! Драка, ранение, взрыв и, наконец, убийство в целях самозащиты. Слишком много для одного человека. Не надо забывать и о полицейской волоките, которая вскорости его ожидает.
Я осматриваю вещи жертв. Это — супружеская пара. Его звали Стив Флип, американец, родом из Детройта, 1948 года рождения. Фермер, что довольно непонятно, если судить по элегантному костюму и изысканному виду убитого.
Его супруга — по происхождению бельгийка. Мариза ван Дост, двадцати пяти лет (немного рановато для смерти).
Роясь в их вещах, обнаруживаю маленькую гостиничную книжку, на которой от руки написан номер комнаты — 428, отель “Палас Куйясон”, Шанзелизе.
— Полицию вызывать? — спрашивает Матье.
— Не вижу другого выхода. При таком происшествии поступить иначе — глупость. Если все это скрыть, то “Пари-Детектив-Аженс” не сохранит и дня свою вывеску. Позвони им, Рыжий, но до того поторопись снять отпечатки пальцев с убитых, а также займись револьверами и всем, что нужно сделать до прихода полиции.
Я понимаю, что неприятностей не избежать. Такое громкое дело не может не повлиять на карьеру частного детектива.
— А что делать мне? — мрачно спрашивает Берю.
— Дай объявление в газету. Я уверен, что в скором времени тебе придется искать работу, потому что мы вылетим в трубу.

Что еще случилось второго июня
Это похоже на грабеж, на мародерство, на налет партизан — настолько второпях снимаются показания, делаются фотоснимки и измерения. Надо бы подготовиться, черт побери, чтобы разобраться в случившемся. Что-то постыдное есть в том, как мы барахтаемся.
Сначала у меня убили любовницу, затем взорвали перину кинозвезды. Мы допустили убийство американской четы у нас под носом, чуть ли не на наших глазах, и я становлюсь посмешищем со своим бессилием что-либо предотвратить. Посмешищем вместе со своим агентством и его модерновой доской на двери респектабельного дома.
Мы быстро обыскиваем, рассматриваем, исследуем. Мы действуем, как одержимые. Главное — успеть.
А в это время Кри-Кри лежит в прострации и продолжает дрожать. Из его рта вылетают невнятные звуки, но иногда в них можно разобрать такие непристойности, от которых меня тоже бросает в дрожь.
Все мы — Берю, Рыжий и прихлебатели — переживаем трагедию вместе.
Я регистрирую все: любую информацию. Все мои чувства обострились. Я похож на антенну.
Иногда задаю вопросы Рыжему — коротко и резко. Он терпеливо и четко отвечает. Мы работаем в унисон, оперируем по наитию. “Ты не думаешь, что? “Именно, патрон”. Вот и все. Иногда — просто жест. Он указывает на что-то, я опускаю глаза, мол, понял. Регистрируем. В наших сердцах рождается надежда.
Работаем в гардеробной, но иногда раздается вопль, который заставляет нас вскакивать. И вдруг…
— О, нет! Нет! Кри-Кри! Боже мой!
Мы не понимаем, в чем дело, и бежим в ванную. Перед нами предстает страшная картина.
Это — конец моей карьеры. Терминус! Полный провал, все погибло! Закономерный финал существования моего агентства. Я потерял будущее, заработок, а главное — свое имя и веру в себя!
Кристиан Бордо лежит на диване. Он мертв: посиневшее лицо, выпавший язык, вытаращенные остекленевшие глаза.
Мертв!
Несомненно мертв!
Умер второго июня, как сам об этом объявил. Страховая компания Тузанрикса потеряла кругленькую сумму в один миллиард франков (конечно, старыми).
Три паразита-прихлебателя потрясены. Они похожи на вшей у трупа сдохшей собаки. Конец их беззаботной жизни, их мечтам. Пришла жестокая действительность.
Матье склоняется над почившим актером и раскрывает ему рот.
— Цианистый калий, — заявляет он.
— Как это произошло? — спрашиваю бездельников так холодно, что окна могут покрыться изморозью.
Поташ, заикаясь, бормочет:
— Он принимал лекарство.
— Какое лекарство?
— Вынул из кармана что-то сердечное. Одну пилюльку. До этого он жаловался на больное сердце. Элеонора посоветовала ему что-нибудь принять.
— Я же не знала! Я же не могла знать! — взвыла несчастная. — Откуда мне было знать!
На нее грубо шипят, и она замолкает. Бебер продолжает:
— Разговаривая, Кри-Кри раскрыл рот и проглотил пилюлю. И тут его глаза полезли из орбит. Он покачнулся и упал назад.
Матье уже обыскивает карманы халата Бордо. Осмотрев тюбик с лекарством, он вынимает из него белую пилюлю и скребет ее перочинным ножиком.
— Сомнений нет. Циан, — заявляет мудрый и всезнающий помощник.
— Значит, вот в чем дело, — произношу я тихо. — Видимо, нашествие на дом было спровоцировано, чтобы подменить лекарство.
Берю, который до этого исчезал на несколько минут, появляется с набитым ртом.
— Кушать подано, — начинает он, но увидав Бордо, давится и замолкает, потому что вид актера не располагает к высказываниям.
И все-таки он констатирует происшедшее:
— Так! Значит, все-таки ЭТО случилось!
— Да, — подтверждаю я, — случилось.
Берю склоняется над трупом.
— Все-таки до него добрались. Внизу, в холле, раздаются шаги.
— Пока у нас есть тридцать секунд, позвони Старику. Нам нужен его совет. И пусть он откроет самый большой зонтик, чтобы защититься от обломков, которые сейчас полетят от нас.

Конец страшного дня второго июня
Да, зонтик понадобился.
Трудно описать часы, последовавшие по прибытии полиции.
Самый тяжелый день во всей моей сознательной жизни.
Наконец-то, скоро полночь.
А значит, настает третье июня, и у меня такое чувство, будто я от чего-то освободился.
Самолет гудит мерно и глухо. Словно длинный-длинный вздох. Он набирает скорость, как живое существо.
— Нельзя ли получить глоточек шампанского? — спрашивает Берюрье у воздушной хозяйки с таким видом, будто не хочет ее затруднять.
— Безусловно, мадам, — отвечает ему прелестная блондинка.
Нет, я не ошибся, она действительно назвала его “мадам”.
А так как сразу это понять трудно, то мне придется все объяснить.
Часть вторая
(В которой с обычным блеском рассказывается о конце первой части)
Трудно вкратце передать все то, что нам пришлось пережить в это смутное время.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34