У нее был, как
оказалось, изрядный темперамент, да и я, поверив в себя, время зря не
тратил. Уже через две недели я был с Примулой в весьма близких отношениях,
во время которых она любила дергать меня за уши и выкрикивать: "Загрызи
меня, мой зверь!", "Растерзай меня, бестия!" и тому подобную чепуху. Я в
перерывах бегал к зеркалу, но вообрази себе, Геральт, смотрел в него с
растущим беспокойством. Все больше я тосковал по моему прежнему, менее
впечатляющему облику. Видишь ли, Геральт, прежде я был рыхлым, а сделался
здоровенным мужиком. Прежде я беспрестанно болел, кашлял и сопливил -
теперь ничто меня не брало. А зубы? Ты не поверил бы, какие у меня были
порченые зубы! А теперь? Я могу перегрызть ногу от кресла. Хочешь, я
перегрызу ногу от кресла?
- Нет, не хочу.
- Может, это и к лучшему, - разинуло пасть чудовище. - Барышни
пугались, когда я начинал рисоваться перед ними, и в доме осталось страшно
мало целых кресел.
Нивеллен зевнул, свернув язык трубочкой.
- Утомомила меня эта болтовня, Геральт. Короче, потом были еще две -
Илька и Венимира. Все было в точности также, аж до тошноты. Сперва смесь
страха и осторожности, потом нить симпатии, усиленная небольшими, хотя и
дорогими подарками, потом "Загрызи меня, съешь меня всю", потом
возвращение папочки, нежное прощание и все более ощутимый убыток в
сокровищнице. Я решил делать больше перерывы на уединение. Конечно, в то,
что девичий поцелуй изменит мой облик, я уже перестал верить. И примирился
с этим. Больше того, я пришел в заключению, что хорошо так, как есть, и
никаких перемен не нужно.
- Никаких, Нивеллен?
- Ах, если бы ты знал. Говорил я тебе - здоровье, как у быка, это
раз. Два - мои отличные дела с девицами. Не смейся! Я больше чем уверен,
что, будь я человеком, должен был бы здорово набегаться, чтобы добраться
до такой, для примера, Венимиры, которая была весьма и весьма статной
барышней. Сдается мне, что на такого, как на том портрете, она бы даже не
взглянула. И, в третьих, безопасность. У папаши были враги - несколько
осталось в живых. Те, которых отправила в землю дружина под моим жалким
руководством, имели родственников. В погребах есть золото. Если бы не
ужас, который я внушаю, кто-нибудь за ним бы пришел. Да хоть селяне с
вилами.
- Кажется, ты полностью уверен, - сказал Геральт, поигрывая пустым
бокалом, - что в обычном облике никому бы не доставил хлопот. Ни одному
купцу, ни одной дочке. Ни одному родственнику или жениху дочки. А,
Нивеллен?
- Оставь, Геральт, - возмутилось чудовище. - О чем ты говоришь? Отцы
не помнили себя от радости. Говорил я тебе - я был таким щедрым, что
нельзя себе представить. А дочери? Ты не видел их, когда они сюда
приезжали - в грубых поношенных платьишках, с лапками, выщелоченными от
работы, ссутуленных от переноски бадей. У Примулы еще после двух недель
пребывания у меня на плечах и ляжках оставались следы ремня, которым ее
драл папаша-рыцарь. А у меня они ходили как княжны, в руки брали
исключительно веер, даже не ведали, где здесь кухня. Я одевал их и
увешивал безделушками. Наколдовывал по первому требованию горячую воду в
жестяной ванне, которую папаня своровал еще для моей мамы в Ассенгарде.
Представляешь - жестяная ванна! Редко какой правитель округа, да что я
говорю, - редко какой властелин имел у себя жестяную ванну. Для них это
был дом из сказки, Геральт. А что касается постели, то ... Зараза,
невинность в наше время встречается реже, чем скальный дракон.
- Но ты думал, что кто-то мне за тебя заплатил. Кто мог заплатить?
- Прохвост, который пожелал получить остатки моей сокровищницы, а не
имел больше дочерей, - отчетливо произнес Нивеллен. - Людская алчность не
знает границ.
- И никто другой?
- И никто другой.
Оба молчали, вглядываясь в нервно подрагивающее пламя свечей.
- Нивеллен, - неожиданно сказал ведьмак. - Сейчас ты один?
- Ведьмак, - ответило чудовище немного помолчав, - я думаю, что в
принципе я должен обругать тебя сейчас последними словами, взять за
шиворот и спустить с лестницы. Знаешь за что? За отношение ко мне как к
недоумку. С самого начала вижу, как ты прислушиваешься, как посматриваешь
на дверь. Ты хорошо знаешь, что я живу не один. Я прав?
- Прав. Извини.
- Зараза с твоими извинениями. Видел ее?
- Да. В лесу, возле ворот. Это та причина, по которой купцы с дочками
с некоторых пор уезжают отсюда ни с чем?
- Стало быть и об этом ты знаешь? Да, причина в этом.
- Позволь тебя спросить ...
- Нет. Не позволю.
Снова молчание.
- Что-ж, твоя воля, - сказал, наконец, ведьмак, вставая. - Благодарю
за гостеприимство, хозяин. Время трогаться в путь.
- Правильно, - Нивеллен тоже встал. - По некоторым причинам я не могу
предложить тебе ночлег в замке, а ночевать в этих лесах не советую. С тех
пор, как округа обезлюдела, ночью тут нехорошо. Ты должен вернуться на
тракт до сумерек.
- Я буду осторожен. Ты уверен, что тебе не нужна моя помощь?
Создание поглядело на него искоса.
- А ты уверен, что мог бы мне помочь? Смог бы снять это с меня?
- Не только такую помощь я имел в виду.
- Ты не ответил на мой вопрос. Хотя ... Пожалуй, ответил. Не смог бы.
Геральт посмотрел ему прямо в глаза.
- Вам тогда не повезло, - сказал он. - Из всех святынь Гелиболя и
долины Нимнар вы выбрали именно храм Цорам Агх Тера, Львиноголового Паука.
Чтобы снять заклятие, наложенное жрицей Цорам Агх Тера, нужны знания и
способности, которыми я не обладаю.
- А кто обладает?
- Однако тебя ведь это не интересует? Ты говорил, что хорошо так, как
есть.
- Как есть - да. Но не как может быть. Я опасаюсь ...
- Чего ты опасаешься?
Чудовище остановилось в дверях комнаты, повернулось к Геральту.
- Мне надоели твои вопросы, ведьмак, которые ты все время задаешь
вместо ответа на мои. Видно нужно тебя соответственно спрашивать. Слушай -
с некоторых пор у меня паскудные сны. Может, слово, "чудовищные" подошло
бы лучше. Правильно я опасаюсь? Коротко, прошу.
- Утром, как проснешься, не бывало у тебя испачканных ног? Хвои в
постели?
- Нет.
- А не бывало у тебя ...
- Нет. Коротко, прошу.
- Ты правильно опасаешься.
- Можно этому помочь? Коротко, прошу.
- Нет.
- Наконец-то. Идем, я провожу тебя.
На подворье, когда Геральт поправлял вьюки, Нивеллен погладил лошадь
по ноздрям, похлопал по шее. Плотка, обрадованная ласке, наклонила голову.
- Любит меня зверье, - похвасталось чудовище. - И я их тоже люблю.
Моя кошка, Жарлочка, хоть и убежала сперва, потом вернулась ко мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9