Стараясь не наступить на путающегося под ногами Филимона, проделываю обратный путь, утешая себя мыслью, что если бы не научно-технический прогресс, то сейчас в мою дверь стучал бы взмыленный курьер с рукописной депешей.
Ну конечно! Знакомый голосок.
- Лева, ты откуда свалился в такую рань?
- Так это все из-за часовых поясов, товарищ майор. В семь вылетел, в шесть прилетел. Только что получил багаж и сразу на связь.
- А что в багаже?
- Личные вещи инспектора Чижмина, не представляющие оперативного интереса.
Разбуди Леву среди ночи, он и тогда найдет повод пошутить.
- Так-таки я тебе и поверил! А в загашнике ничего не припрятал?
Чижмин довольно пыхтит в трубку.
- Имеется одно сообщение. Докладывать?
- Я что-то не пойму, Лева, мы теперь постоянно будем общаться по телефону?
- Намек понял, Александр Яковлевич.
К приходу Чижмина я завариваю чай и на скорую руку привожу себя в порядок, гадая, какой еще сюрприз собирается преподнести лейтенант...
Чижмин входит, потирая уши и осторожно откашливаясь. Я молча слежу за его манипуляциями.
- Сутки на акклиматизацию подкинете? - помешивая ложкой чай, инспектор хитро поглядывает на меня сквозь выпуклые линзы очков.
- В зависимости от важности доклада.
- Новость сенсационная и, что называется, с пылу с жару. Знаете, куда направил свои стопы почтенный директор зверосовхоза? В наши края!
- Дифференцируй, Лева, - говорю я, чувствуя, что моя гипотеза относительно появления мнимого Ферезяева в Верхнеозерске начинает подтверждаться. - Дифференцируй! Что значит - в наши края, когда это произошло и откуда такая информация?
С видом художника-дизайнера, выкладывающего из множества составных частей мозаичное панно, Чижмин описывает увиденное и услышанное им за истекшие сутки. Изложение сопровождается краткими комментариями и небольшими лирическими отступлениями, что не очень-то соответствует духу и букве официального отчета, зато позволяет воочию представить картину происшедших событий.
На след ушедшего в бега директора "Прогресса" удалось выйти сотрудникам новосибирского линейного отдела милиции, которые проделали титаническую работу, опросив сотни бригад проводников. Вчера вечером кропотливый труд увенчался успехом - проводница поезда "Новосибирск Одесса" Галина Круглякова опознала на фотографии пассажира, который ехал в ее вагоне. Круглякова сообщила, что мужчина, взяв билет до Одессы, трое суток практически не покидал своего купе, а утром восемнадцатого октября незаметно сошел с поезда либо в Верхнеозерске, либо в Красном Куте - за одну остановку до Верхнеозерска. На расспросы удивленной проводницы сосед Ферезяева по купе ответил, что тот объяснил свое неожиданное решение желанием повидать фронтового товарища.
- Такие вот пироги, - резюмирует Чижмин, приканчивая третью чашку чая.
Да, пироги отменные, с острой начинкой... Утром восемнадцатого... О совпадении здесь не может быть и речи. - Соображаешь, какой значимости данные ты привез? Молодчина!
- Фактик действительно валит с ног, - невозмутимо произносит Лева. Есть еще кое-что по поводу "технологии" хищений.
- Выкладывай.
В течение десяти минут Чижмин поясняет, с помощью каких ухищрений с территории зверосовхоза вывозилась и по дороге до железнодорожной станции "испарялась" определенная часть груза. Для такого старого зубра, как Антон Васильевич, информация несомненно представляла бы профессиональный интерес, я же не хочу раздваивать внимание, поэтому улавливаю на слух только обрывки фраз типа "криминал - он и в Африке криминал...", "неопровержимое доказательство вины...", "Перцовский попросту не мог не знать этого..."
- Лева, переведи дух, - вклиниваюсь я наконец в монолог. - Сделаем так: я сейчас еду в управление, а ты составь рапорт и до обеда можешь отдыхать. Потом, возможно, понадобишься.
- В каком амплуа? - живо интересуется Чижмин.
- В качестве говорящего вещественного доказательства, если не хватит прочих аргументов для начальства, - шучу я.
На площадке переходного яруса третьего этажа, напротив лифта, я вижу Конюшенко, беседующего с пожилой женщиной в форме - инспектором по делам несовершеннолетних. Заметив меня через натянутую между пролетами стальную паутину, Антон Васильевич вежливо обрывает разговор. Напористое рукопожатие.
- Как настроение, угрозыск?
- Спасибо, вашими молитвами.
- Жалуется Лидия Викторовна, смотр у них сегодня, а шефы опять подвели. Ты ведь в курсе?
- Мне только проблем Лидии Викторовны недостает.
Перебрасываясь отвлеченными фразами, мы подходим к кабинету Конюшенко. Сотрудники с любопытством поглядывают вслед начальнику ОБХСС на днях он забрал из роддома жену с очаровательными двойняшками.
- Тебя Струков что, задержал вчера? - интересуюсь я уже в кабинете.
Антон Васильевич не спеша включает электрокалорифер, толстая спираль постепенно краснеет.
- Он остановил меня после совещания, - произносит Конюшенко, прикидывая, как бы перескочить на другую тему, - и спросил, насколько серьезны основания подозревать Кормилина.
- И ты?
- А что я? Я начал объяснять результаты предварительного следствия, упомянул про возможную "деловую" связь между замдиректора фабрики и агентом снабжения, потом вспомнил, что оставил зонт на "субординационном" у Коваленко, а погода нынче сам знаешь...
- Знаю, все знаю, - киваю я, - Владимир Петрович обожает коллекционировать контраргументы. Но меня самого крайне интересуют взаимоотношения Кормилина с Перцовским. Как ты догадываешься, не из чистого любопытства.
По кабинету расползается тепло. Конюшенко похрустывает суставами пальцев.
- Перцовский оказался темпераментной личностью, - задумчиво говорит он, - на допросе метался, как затравленный, постоянно переводил разговор на свое семейное положение, напрашиваясь на сочувствие. Четверо детей, у жены здоровье слабое, астма... Живут в коммуналке с тремя соседями. Полностью признавая свою вину, Александр Маркович ставил это обстоятельство на третий план по сравнению с материальным обеспечением семьи и улетучивающейся возможностью получения новой квартиры.
- Полностью ли? - сомневаюсь я.
- В отношении себя - да. Перцовский не отрицал, что получал в зверосовхозе большее количество ондатры, чем приходило на фабрику. Куда девались излишки, его не интересовало. То есть он просто закрывал на это глаза. Как вознаграждение - премии, отгулы и обещания при первой возможности предоставить семье четырехкомнатную квартиру со всеми удобствами. Как альтернатива - угроза неприятностей, вплоть до увольнения. В конце допроса он плакал.
- Тебе жаль его?
- Детей жаль. Хотя это не самый трагичный эпизод в моей практике.
Конюшенко умолкает и машет рукой, как бы отгоняя налетевшие сантименты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
Ну конечно! Знакомый голосок.
- Лева, ты откуда свалился в такую рань?
- Так это все из-за часовых поясов, товарищ майор. В семь вылетел, в шесть прилетел. Только что получил багаж и сразу на связь.
- А что в багаже?
- Личные вещи инспектора Чижмина, не представляющие оперативного интереса.
Разбуди Леву среди ночи, он и тогда найдет повод пошутить.
- Так-таки я тебе и поверил! А в загашнике ничего не припрятал?
Чижмин довольно пыхтит в трубку.
- Имеется одно сообщение. Докладывать?
- Я что-то не пойму, Лева, мы теперь постоянно будем общаться по телефону?
- Намек понял, Александр Яковлевич.
К приходу Чижмина я завариваю чай и на скорую руку привожу себя в порядок, гадая, какой еще сюрприз собирается преподнести лейтенант...
Чижмин входит, потирая уши и осторожно откашливаясь. Я молча слежу за его манипуляциями.
- Сутки на акклиматизацию подкинете? - помешивая ложкой чай, инспектор хитро поглядывает на меня сквозь выпуклые линзы очков.
- В зависимости от важности доклада.
- Новость сенсационная и, что называется, с пылу с жару. Знаете, куда направил свои стопы почтенный директор зверосовхоза? В наши края!
- Дифференцируй, Лева, - говорю я, чувствуя, что моя гипотеза относительно появления мнимого Ферезяева в Верхнеозерске начинает подтверждаться. - Дифференцируй! Что значит - в наши края, когда это произошло и откуда такая информация?
С видом художника-дизайнера, выкладывающего из множества составных частей мозаичное панно, Чижмин описывает увиденное и услышанное им за истекшие сутки. Изложение сопровождается краткими комментариями и небольшими лирическими отступлениями, что не очень-то соответствует духу и букве официального отчета, зато позволяет воочию представить картину происшедших событий.
На след ушедшего в бега директора "Прогресса" удалось выйти сотрудникам новосибирского линейного отдела милиции, которые проделали титаническую работу, опросив сотни бригад проводников. Вчера вечером кропотливый труд увенчался успехом - проводница поезда "Новосибирск Одесса" Галина Круглякова опознала на фотографии пассажира, который ехал в ее вагоне. Круглякова сообщила, что мужчина, взяв билет до Одессы, трое суток практически не покидал своего купе, а утром восемнадцатого октября незаметно сошел с поезда либо в Верхнеозерске, либо в Красном Куте - за одну остановку до Верхнеозерска. На расспросы удивленной проводницы сосед Ферезяева по купе ответил, что тот объяснил свое неожиданное решение желанием повидать фронтового товарища.
- Такие вот пироги, - резюмирует Чижмин, приканчивая третью чашку чая.
Да, пироги отменные, с острой начинкой... Утром восемнадцатого... О совпадении здесь не может быть и речи. - Соображаешь, какой значимости данные ты привез? Молодчина!
- Фактик действительно валит с ног, - невозмутимо произносит Лева. Есть еще кое-что по поводу "технологии" хищений.
- Выкладывай.
В течение десяти минут Чижмин поясняет, с помощью каких ухищрений с территории зверосовхоза вывозилась и по дороге до железнодорожной станции "испарялась" определенная часть груза. Для такого старого зубра, как Антон Васильевич, информация несомненно представляла бы профессиональный интерес, я же не хочу раздваивать внимание, поэтому улавливаю на слух только обрывки фраз типа "криминал - он и в Африке криминал...", "неопровержимое доказательство вины...", "Перцовский попросту не мог не знать этого..."
- Лева, переведи дух, - вклиниваюсь я наконец в монолог. - Сделаем так: я сейчас еду в управление, а ты составь рапорт и до обеда можешь отдыхать. Потом, возможно, понадобишься.
- В каком амплуа? - живо интересуется Чижмин.
- В качестве говорящего вещественного доказательства, если не хватит прочих аргументов для начальства, - шучу я.
На площадке переходного яруса третьего этажа, напротив лифта, я вижу Конюшенко, беседующего с пожилой женщиной в форме - инспектором по делам несовершеннолетних. Заметив меня через натянутую между пролетами стальную паутину, Антон Васильевич вежливо обрывает разговор. Напористое рукопожатие.
- Как настроение, угрозыск?
- Спасибо, вашими молитвами.
- Жалуется Лидия Викторовна, смотр у них сегодня, а шефы опять подвели. Ты ведь в курсе?
- Мне только проблем Лидии Викторовны недостает.
Перебрасываясь отвлеченными фразами, мы подходим к кабинету Конюшенко. Сотрудники с любопытством поглядывают вслед начальнику ОБХСС на днях он забрал из роддома жену с очаровательными двойняшками.
- Тебя Струков что, задержал вчера? - интересуюсь я уже в кабинете.
Антон Васильевич не спеша включает электрокалорифер, толстая спираль постепенно краснеет.
- Он остановил меня после совещания, - произносит Конюшенко, прикидывая, как бы перескочить на другую тему, - и спросил, насколько серьезны основания подозревать Кормилина.
- И ты?
- А что я? Я начал объяснять результаты предварительного следствия, упомянул про возможную "деловую" связь между замдиректора фабрики и агентом снабжения, потом вспомнил, что оставил зонт на "субординационном" у Коваленко, а погода нынче сам знаешь...
- Знаю, все знаю, - киваю я, - Владимир Петрович обожает коллекционировать контраргументы. Но меня самого крайне интересуют взаимоотношения Кормилина с Перцовским. Как ты догадываешься, не из чистого любопытства.
По кабинету расползается тепло. Конюшенко похрустывает суставами пальцев.
- Перцовский оказался темпераментной личностью, - задумчиво говорит он, - на допросе метался, как затравленный, постоянно переводил разговор на свое семейное положение, напрашиваясь на сочувствие. Четверо детей, у жены здоровье слабое, астма... Живут в коммуналке с тремя соседями. Полностью признавая свою вину, Александр Маркович ставил это обстоятельство на третий план по сравнению с материальным обеспечением семьи и улетучивающейся возможностью получения новой квартиры.
- Полностью ли? - сомневаюсь я.
- В отношении себя - да. Перцовский не отрицал, что получал в зверосовхозе большее количество ондатры, чем приходило на фабрику. Куда девались излишки, его не интересовало. То есть он просто закрывал на это глаза. Как вознаграждение - премии, отгулы и обещания при первой возможности предоставить семье четырехкомнатную квартиру со всеми удобствами. Как альтернатива - угроза неприятностей, вплоть до увольнения. В конце допроса он плакал.
- Тебе жаль его?
- Детей жаль. Хотя это не самый трагичный эпизод в моей практике.
Конюшенко умолкает и машет рукой, как бы отгоняя налетевшие сантименты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57