Ваше мнение?
Следователь доволен. Он словно бросает вызов комиссару. Всем своим видом он говорит: «Конечно, все знают – у вас свои методы. Но они такие медленные, мой бедный Мегрэ! Такие старомодные! Судебный следователь вовсе не обязательно дурак, и ему случается, не выходя из кабинета, распутывать дела, перед которыми пасует полиция».
Мегрэ с непроницаемым лицом молча посасывает трубку.
– Кроме того, я направил в Сен-Рафаэль поручение навести справки об образе жизни, который вели там Ле Клоагены.
Молчание комиссара тревожит следователя. Что если полицейский, обиженный конкуренцией, возьмет да и выйдет из игры?
– Извините меня, но вы не можете не согласиться, что столь затянувшееся дело такого рода раздражает общественное мнение и что…
– Вы совершенно правильно поступили, господин следователь. Вот только…
– Что?
– Ничего. Возможно, я ошибаюсь.
По правде говоря, у комиссара неспокойно на сердце. Перед ним опять возникает вчерашний старик, с его стиснутыми руками, залитым слезами лицом и трагическим взглядом, словно вымаливающим у ближних капельку сострадания.
Любопытно, что следователь не ошибся, бросив в начале разговора: «Ваш Октав Ле Клоаген».
– В котором часу ему доставлена повестка?
– Давайте прикинем. Сейчас одиннадцать. Значит, рассыльный должен был попасть на бульвар Батиньоль около десяти тридцати.
– Где состоится освидетельствование?
– Сначала на квартире Ле Клоагенов. В случае необходимости эксперты отвезут старика в какую-нибудь из своих клиник. Хотите присутствовать?
– Пожалуй, да.
– Итак, до скорого, дорогой комиссар.
Разумеется, Мегрэ несколько задет тем, что к такой мере прибегли, не посоветовавшись с ним. Правда, сегодня он запоздал на набережную Орфевр, а его искали.
Но помрачнел и словно отяжелел он не только от обиды. Ему кажется… Как бы это сказать? Его Ле Клоаген… Вот именно… Ему кажется, что только он способен проникнуть в душу странного старика. С самого начала, с приезда на улицу Коленкура, этот человек волнует его, и что бы ни делал комиссар, он не перестает думать о нем. Мысль о Ле Клоагене не оставляла его ни в кафе, где он с одного взгляда отыскал «Пикпюса», ни в кабинете г-на Друэна, хотя по видимости он занимался там исключительно Маскувеном и г-ном Блезом.
– Входи, Люкас.
Люкас, бесспорно, в курсе событий: недаром он украдкой поглядывает на своего начальника.
– Кто из наших сейчас на бульваре Батиньоль?
– Жанвье.
Мегрэ стоит у распахнутого окна, и – странное дело! – ему вспоминаются стихи, заученные наизусть еще в школе:
Пусть чисты небеса, пусть безмятежно море – Как встарь, мрачат глаза вдове матросской горе…
Не относится ли это отчасти и к нему? Сена течет в атмосфере подлинного апофеоза. Глядя на суетливых, как муравьи, прохожих, невольно думаешь, что весь Париж захлебывается радостью жизни. Люди удят рыбу, бассейны переполнены купальщиками, улицы и бульвары заполнены симфонией автомобильных гудков, которая вместе с мелкой золотой пылью возносится к безупречно голубому небу.
Пусть чисты небеса…
Необычное у него все-таки ремесло! Два удара ножом в спину женщины, которую он никогда не видел… Старик, исходящий потом от страха… Служащий фирмы, бросающийся в Сену с Нового моста… Кричаще вульгарный календарь в кафе на площади Республики…
– Что нам делать, шеф?
– Как там господин Блез?
– Как обычно. Сейчас, видимо, направляется на биржу. За ним идет Рюэль.
Поиски зеленой спортивной машины и брюнета с двумя золотыми зубами тоже безуспешны. Служаночка молочника Эмма целыми днями наблюдает за улицей в надежде увидеть своего красавца автомобилиста и не опознает ни одной предъявленной ей фотографии.
– Соедини меня с туристическим агентством на площади Мадлен. – Комиссар все с тем же озабоченным видом берет трубку. – Алло! Мадмуазель Берта? Говорит Мегрэ… Да… Нет… Напротив… С ним все в порядке – через несколько дней выпишется… В котором часу у вас перерыв? В полдень?.. Я не очень обременю вас, если приглашу позавтракать со мной в каком-нибудь ресторанчике поблизости от вашей службы?.. Что, что? Хорошо… До скорого.
Он берет такси и вылезает из него как раз в ту минуту, когда все учреждения на площади Мадлен и Бульварах выплескивают на тротуар поток служащих. Комиссар тут же отыскивает глазами красную шляпку и свежее личико с ямочками на щеках, которое, несмотря ни на что, выражает легкое беспокойство.
– Уверяю вас: ничего не случилось. Просто мне захотелось поболтать с вами.
Прохожие поглядывают вслед парочке: везет, однако, этому пожилому дяде!
– Закуски любите?
– Обожаю.
Мегрэ выбирает ресторанчик, рассчитанный на постоянных клиентов, – закуски там свежие и в большом выборе. Садятся они с Бертой у окна. Все это смахивает на кутеж, тем более что комиссар заказал бутылку эльзасского, длинное горлышко которой выглядывает из ведерка со льдом.
– Скажите, мадмуазель Берта, когда ваши родители умерли, но вы продолжали учиться благодаря помощи Маскувена… Грибков положить?.. Так вот, я полагаю, он поместил вас в какой-нибудь пансион?
– Да, к монахиням в Монморанси.
– Это, наверно, недешево ему стало?
– Мне было так стыдно! Я знала, что зарабатывает он немного. Но Жозеф твердил, что он в неоплатном долгу перед нашей семьей… Уверена, он порой голодал, лишь бы у меня было все необходимое.
– Долго вы пробыли в пансионе?
– До восемнадцати лет. Я вам уже говорила, что хотела из экономии поселиться с ним, но он не соглашался. Вот тогда он и снял мне квартирку в квартале Терн.
– Меблированную, разумеется?
– Нет. Он не любил меблирашек. Считает, что девушке они не подходят: там всегда убого и грязно.
– Это было пять лет назад? – уточняет Мегрэ.
– Верно. Вы правильно подсчитали. Мне сейчас двадцать три.
– Скажите, мадмуазель, вас не очень затруднит показать после завтрака вашу квартиру такому старому сычу, как я?
– Ни капельки не затруднит. Только… Что я скажу привратнице?
– Что я друг Маскувена. Она ведь знает, что он в некотором роде ваш брат?.. Ешьте, ешьте, пожалуйста. Я порчу вам аппетит своими нелепыми вопросами.
Слава Богу, он не один! В зале есть и другие мужчины его возраста, которые завтракают тет-а-тет со столь же молодыми и почти столь же миленькими особами.
– Нет, нет, я требую, чтобы вы заказали что-нибудь на десерт.
Комиссару кланяется кто-то, кого Мегрэ не узнает, вернее, не узнает сразу и с кем здоровается в свой черед. Лишь через несколько минут он вспоминает, что это продувной банкир, которого он дважды отправлял в предвариловку.
Такси. Девушка смотрит на часы.
– Нам надо поторапливаться. В два я должна быть на службе.
Оживленная площадь Терн, за нею тихая улица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
Следователь доволен. Он словно бросает вызов комиссару. Всем своим видом он говорит: «Конечно, все знают – у вас свои методы. Но они такие медленные, мой бедный Мегрэ! Такие старомодные! Судебный следователь вовсе не обязательно дурак, и ему случается, не выходя из кабинета, распутывать дела, перед которыми пасует полиция».
Мегрэ с непроницаемым лицом молча посасывает трубку.
– Кроме того, я направил в Сен-Рафаэль поручение навести справки об образе жизни, который вели там Ле Клоагены.
Молчание комиссара тревожит следователя. Что если полицейский, обиженный конкуренцией, возьмет да и выйдет из игры?
– Извините меня, но вы не можете не согласиться, что столь затянувшееся дело такого рода раздражает общественное мнение и что…
– Вы совершенно правильно поступили, господин следователь. Вот только…
– Что?
– Ничего. Возможно, я ошибаюсь.
По правде говоря, у комиссара неспокойно на сердце. Перед ним опять возникает вчерашний старик, с его стиснутыми руками, залитым слезами лицом и трагическим взглядом, словно вымаливающим у ближних капельку сострадания.
Любопытно, что следователь не ошибся, бросив в начале разговора: «Ваш Октав Ле Клоаген».
– В котором часу ему доставлена повестка?
– Давайте прикинем. Сейчас одиннадцать. Значит, рассыльный должен был попасть на бульвар Батиньоль около десяти тридцати.
– Где состоится освидетельствование?
– Сначала на квартире Ле Клоагенов. В случае необходимости эксперты отвезут старика в какую-нибудь из своих клиник. Хотите присутствовать?
– Пожалуй, да.
– Итак, до скорого, дорогой комиссар.
Разумеется, Мегрэ несколько задет тем, что к такой мере прибегли, не посоветовавшись с ним. Правда, сегодня он запоздал на набережную Орфевр, а его искали.
Но помрачнел и словно отяжелел он не только от обиды. Ему кажется… Как бы это сказать? Его Ле Клоаген… Вот именно… Ему кажется, что только он способен проникнуть в душу странного старика. С самого начала, с приезда на улицу Коленкура, этот человек волнует его, и что бы ни делал комиссар, он не перестает думать о нем. Мысль о Ле Клоагене не оставляла его ни в кафе, где он с одного взгляда отыскал «Пикпюса», ни в кабинете г-на Друэна, хотя по видимости он занимался там исключительно Маскувеном и г-ном Блезом.
– Входи, Люкас.
Люкас, бесспорно, в курсе событий: недаром он украдкой поглядывает на своего начальника.
– Кто из наших сейчас на бульваре Батиньоль?
– Жанвье.
Мегрэ стоит у распахнутого окна, и – странное дело! – ему вспоминаются стихи, заученные наизусть еще в школе:
Пусть чисты небеса, пусть безмятежно море – Как встарь, мрачат глаза вдове матросской горе…
Не относится ли это отчасти и к нему? Сена течет в атмосфере подлинного апофеоза. Глядя на суетливых, как муравьи, прохожих, невольно думаешь, что весь Париж захлебывается радостью жизни. Люди удят рыбу, бассейны переполнены купальщиками, улицы и бульвары заполнены симфонией автомобильных гудков, которая вместе с мелкой золотой пылью возносится к безупречно голубому небу.
Пусть чисты небеса…
Необычное у него все-таки ремесло! Два удара ножом в спину женщины, которую он никогда не видел… Старик, исходящий потом от страха… Служащий фирмы, бросающийся в Сену с Нового моста… Кричаще вульгарный календарь в кафе на площади Республики…
– Что нам делать, шеф?
– Как там господин Блез?
– Как обычно. Сейчас, видимо, направляется на биржу. За ним идет Рюэль.
Поиски зеленой спортивной машины и брюнета с двумя золотыми зубами тоже безуспешны. Служаночка молочника Эмма целыми днями наблюдает за улицей в надежде увидеть своего красавца автомобилиста и не опознает ни одной предъявленной ей фотографии.
– Соедини меня с туристическим агентством на площади Мадлен. – Комиссар все с тем же озабоченным видом берет трубку. – Алло! Мадмуазель Берта? Говорит Мегрэ… Да… Нет… Напротив… С ним все в порядке – через несколько дней выпишется… В котором часу у вас перерыв? В полдень?.. Я не очень обременю вас, если приглашу позавтракать со мной в каком-нибудь ресторанчике поблизости от вашей службы?.. Что, что? Хорошо… До скорого.
Он берет такси и вылезает из него как раз в ту минуту, когда все учреждения на площади Мадлен и Бульварах выплескивают на тротуар поток служащих. Комиссар тут же отыскивает глазами красную шляпку и свежее личико с ямочками на щеках, которое, несмотря ни на что, выражает легкое беспокойство.
– Уверяю вас: ничего не случилось. Просто мне захотелось поболтать с вами.
Прохожие поглядывают вслед парочке: везет, однако, этому пожилому дяде!
– Закуски любите?
– Обожаю.
Мегрэ выбирает ресторанчик, рассчитанный на постоянных клиентов, – закуски там свежие и в большом выборе. Садятся они с Бертой у окна. Все это смахивает на кутеж, тем более что комиссар заказал бутылку эльзасского, длинное горлышко которой выглядывает из ведерка со льдом.
– Скажите, мадмуазель Берта, когда ваши родители умерли, но вы продолжали учиться благодаря помощи Маскувена… Грибков положить?.. Так вот, я полагаю, он поместил вас в какой-нибудь пансион?
– Да, к монахиням в Монморанси.
– Это, наверно, недешево ему стало?
– Мне было так стыдно! Я знала, что зарабатывает он немного. Но Жозеф твердил, что он в неоплатном долгу перед нашей семьей… Уверена, он порой голодал, лишь бы у меня было все необходимое.
– Долго вы пробыли в пансионе?
– До восемнадцати лет. Я вам уже говорила, что хотела из экономии поселиться с ним, но он не соглашался. Вот тогда он и снял мне квартирку в квартале Терн.
– Меблированную, разумеется?
– Нет. Он не любил меблирашек. Считает, что девушке они не подходят: там всегда убого и грязно.
– Это было пять лет назад? – уточняет Мегрэ.
– Верно. Вы правильно подсчитали. Мне сейчас двадцать три.
– Скажите, мадмуазель, вас не очень затруднит показать после завтрака вашу квартиру такому старому сычу, как я?
– Ни капельки не затруднит. Только… Что я скажу привратнице?
– Что я друг Маскувена. Она ведь знает, что он в некотором роде ваш брат?.. Ешьте, ешьте, пожалуйста. Я порчу вам аппетит своими нелепыми вопросами.
Слава Богу, он не один! В зале есть и другие мужчины его возраста, которые завтракают тет-а-тет со столь же молодыми и почти столь же миленькими особами.
– Нет, нет, я требую, чтобы вы заказали что-нибудь на десерт.
Комиссару кланяется кто-то, кого Мегрэ не узнает, вернее, не узнает сразу и с кем здоровается в свой черед. Лишь через несколько минут он вспоминает, что это продувной банкир, которого он дважды отправлял в предвариловку.
Такси. Девушка смотрит на часы.
– Нам надо поторапливаться. В два я должна быть на службе.
Оживленная площадь Терн, за нею тихая улица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29