Каждая из них какое-то время казалась ему правдоподобной, и он отрабатывал детали, воображал диалоги.
Когда же все вроде бы выстраивалось, ему приходило на ум какое-нибудь новое соображение, и все рушилось.
Тогда он принимался за новую комбинацию с другими фигурками. Или использовал те же, по-новому их расставляя.
В конце концов им пришлось довольствоваться рестораном с кухней, напоминающей вокзальный буфет. Разница состояла лишь в цене.
Добравшись до места, они пошли прогуляться по лесу, но дорогу размыло, вновь зарядил дождь.
Домой они вернулись рано и закусили холодным мясом и салатом по-русски; после ужина Мегрэ закружил по квартире, и решено было отправиться в кино.
В понедельник в девять утра он уже был на службе.
Дождь кончился, сквозь тучи еще неуверенно проглядывало солнце.
У себя на столе он нашел донесения инспекторов, наблюдавших за Флорантеном.
Субботний вечер тот провел в пивной на бульваре Клиши. Судя по тому, что никто с ним не поздоровался, он не был здесь постоянным клиентом.
Заказав кружку пива, он пристроился неподалеку от стола, за которым четверо завсегдатаев, обращавшихся друг к другу на «ты», играли в белот. Подперев подбородок рукой, он рассеянно наблюдал за игрой.
Около десяти один из игроков — щуплый, ни на секунду не умолкавший малый — заявил:
— Пора трогаться, ребята. Если приду поздно, моя половина запилит меня, а мне завтра на рыбалку.
Товарищи его поупрашивали, но, делать нечего, стали оглядываться вокруг.
Один из них, говоривший с южным акцентом, обратился к Флорантену:
— Сыграем?
— Охотно.
Заняв место выбывшего, он просидел за игрой до полуночи; Дьедонне, на долю которого выпало вести за ним наблюдение, устроился в углу и весь вечер умирал со скуки.
Боже милостивый! Флорантен даже поставил всем угощение из тех ста франков, которые достались ему от Мегрэ.
Затем он вернулся к себе и, заговорщически подмигнув своему невольному спутнику, лег спать.
Встал он поздно. Было уже за десять, когда он отправился в кафе выпить кофе с рогаликами. По пятам за ним теперь ходил Лагрюм; для Флорантена он был новеньким, и поэтому тот с любопытством разглядывал его.
Лагрюм был самым мрачным из инспекторов — десять месяцев в году его мучил гайморит. К тому же у него было плоскостопие, отчего он ступал как-то по-особенному.
После завтрака Флорантен направился к городскому тотализатору и заполнил карточку игрока на бегах, затем спустился по бульвару Батиньоль. Ему пришлось пройти мимо отеля «Босежур» — откуда ему было знать, что здесь проживает его рыжий соперник.
Пообедал он в ресторане на площади Терн и, как и накануне, закончил день в кино.
Что он будет делать со своим тощим громоздким телом, со своим гуттаперчевым лицом, когда иссякнет сумма, выданная ему комиссаром?
Он ни с кем не встречался. Никто не искал встреч с ним. Поужинал он в кафе самообслуживания.
Наблюдение за привратницей не дало никаких результатов. Она выходила только затем, чтобы выставить мусорный бак и подмести лестницу.
Одни жильцы были в церкви, у воскресной мессы.
Другие на весь день уехали за город. Улица была оживлена меньше обычного, и оба инспектора, поочередно дежурившие на ней, едва дождались конца дежурства.
Мегрэ с утра прочел все поступившие донесения: врача, оружейника, экспертов и отдела идентификации.
Предупредительно постучав в дверь, в кабинет вошел отдохнувший, веселый, полный энергии Жанвье.
— Как вы, шеф?
— Плохо.
— Воскресенье было неудачное?
— Да.
Жанвье не мог удержаться от улыбки: он знал, что подобное настроение шефа — хороший знак. Во время расследования Мегрэ как губка впитывал все, что касалось событий дела и участников их, бессознательно запоминал малейшие подробности.
Чем больше он ворчал, тем больше становился груз всего того, что он накопил таким образом.
— А ты как провел воскресенье?
— Гостил с женой и детишками у свояченицы. На площади были устроены праздник, ярмарка, уж и не знаю, сколько дети потратили, стреляя по глиняным трубкам.
Мегрэ встал и заходил по кабинету. Прозвенел звонок, возвещающий о начале оперативного заседания, но он лишь буркнул:
— Обойдутся без меня.
У него не было ни малейшего желания отвечать на вопросы начальства и еще меньше хотелось во всеуслышание заявлять о своих дальнейших шагах. Он и сам толком не знал, что предпримет. Он продолжал действовать на ощупь.
— Если бы только это чудовище заговорило!
Мысли его по-прежнему витали вокруг бесстрастной и несгибаемой привратницы.
— Начинаю сожалеть, что ее нельзя подвергнуть пытке, и прикидываю, сколько пришлось бы влить в нее воды…
Всерьез он, конечно, так не думал, просто это был способ излить свое скверное настроение.
— Что ты думаешь по этому поводу?
Жанвье не нравилось, когда шеф задавал ему подобные вопросы, и он старался избежать конкретных ответов.
— Мне кажется…
— Что тебе кажется? Думаешь, я пальцем в небо попал?
— Напротив. Только мне кажется, что Флорантену известно куда больше, чем ей. А он не такой твердый орешек. И ему уже не на что надеяться, остается лишь мыкать горе и побираться на Монмартре.
Мегрэ с важным видом взглянул на него.
— Приведи его, — попросил он и тут же окликнул выходившего Жанвье: — Зайди еще на Нотр-Дам-де-Лоретт, прихвати и привратницу. Пусть упирается сколько душе угодно: если надо, примени силу.
Жанвье улыбнулся, с трудом представляя себе неравный бой с этой махиной, в два раза тяжелее его.
Мегрэ позвонил в министерство общественных работ.
— Будьте добры, соедините меня с господином Паре.
— Соединяю вас с его отделом.
— Алло! Господин Паре?
— Господин Паре отсутствует. Только что звонила его жена и сообщила, что он болен.
Мегрэ набрал домашний номер Паре.
— Госпожа Паре?
— Кто говорит?
— Комиссар Мегрэ. Как себя чувствует ваш муж?
— Плохо. Доктор боится, что это нервный срыв.
— По-видимому, я не смогу переговорить с ним?
— Ему рекомендован полный покой.
— Он что, терзается? Просит принести газеты?
— Нет. Молчит. Едва отвечает, когда я к нему обращаюсь.
— Благодарю вас.
А теперь звонок в отель «Скриб».
— Это вы, Жан? Говорит Мегрэ. Вернулся ли из Бордо господин Виктор Ламотт? Уже на работе… Спасибо.
Звонок в контору на улице Обера.
— Попросите к телефону господина Ламотта… Комиссар Мегрэ.
Послышались щелчки, словно на пути к большой шишке нужно было преодолеть целую иерархическую лестницу.
Наконец послышалось сухое «да».
— Говорит Мегрэ.
— Мне сказали.
— Вы намерены провести первую половину дня у себя в кабинете?
— Не знаю.
— Прошу вас не отлучаться и ждать моего звонка.
— Предупреждаю: на новую встречу я явлюсь с адвокатом.
— Это ваше право.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Когда же все вроде бы выстраивалось, ему приходило на ум какое-нибудь новое соображение, и все рушилось.
Тогда он принимался за новую комбинацию с другими фигурками. Или использовал те же, по-новому их расставляя.
В конце концов им пришлось довольствоваться рестораном с кухней, напоминающей вокзальный буфет. Разница состояла лишь в цене.
Добравшись до места, они пошли прогуляться по лесу, но дорогу размыло, вновь зарядил дождь.
Домой они вернулись рано и закусили холодным мясом и салатом по-русски; после ужина Мегрэ закружил по квартире, и решено было отправиться в кино.
В понедельник в девять утра он уже был на службе.
Дождь кончился, сквозь тучи еще неуверенно проглядывало солнце.
У себя на столе он нашел донесения инспекторов, наблюдавших за Флорантеном.
Субботний вечер тот провел в пивной на бульваре Клиши. Судя по тому, что никто с ним не поздоровался, он не был здесь постоянным клиентом.
Заказав кружку пива, он пристроился неподалеку от стола, за которым четверо завсегдатаев, обращавшихся друг к другу на «ты», играли в белот. Подперев подбородок рукой, он рассеянно наблюдал за игрой.
Около десяти один из игроков — щуплый, ни на секунду не умолкавший малый — заявил:
— Пора трогаться, ребята. Если приду поздно, моя половина запилит меня, а мне завтра на рыбалку.
Товарищи его поупрашивали, но, делать нечего, стали оглядываться вокруг.
Один из них, говоривший с южным акцентом, обратился к Флорантену:
— Сыграем?
— Охотно.
Заняв место выбывшего, он просидел за игрой до полуночи; Дьедонне, на долю которого выпало вести за ним наблюдение, устроился в углу и весь вечер умирал со скуки.
Боже милостивый! Флорантен даже поставил всем угощение из тех ста франков, которые достались ему от Мегрэ.
Затем он вернулся к себе и, заговорщически подмигнув своему невольному спутнику, лег спать.
Встал он поздно. Было уже за десять, когда он отправился в кафе выпить кофе с рогаликами. По пятам за ним теперь ходил Лагрюм; для Флорантена он был новеньким, и поэтому тот с любопытством разглядывал его.
Лагрюм был самым мрачным из инспекторов — десять месяцев в году его мучил гайморит. К тому же у него было плоскостопие, отчего он ступал как-то по-особенному.
После завтрака Флорантен направился к городскому тотализатору и заполнил карточку игрока на бегах, затем спустился по бульвару Батиньоль. Ему пришлось пройти мимо отеля «Босежур» — откуда ему было знать, что здесь проживает его рыжий соперник.
Пообедал он в ресторане на площади Терн и, как и накануне, закончил день в кино.
Что он будет делать со своим тощим громоздким телом, со своим гуттаперчевым лицом, когда иссякнет сумма, выданная ему комиссаром?
Он ни с кем не встречался. Никто не искал встреч с ним. Поужинал он в кафе самообслуживания.
Наблюдение за привратницей не дало никаких результатов. Она выходила только затем, чтобы выставить мусорный бак и подмести лестницу.
Одни жильцы были в церкви, у воскресной мессы.
Другие на весь день уехали за город. Улица была оживлена меньше обычного, и оба инспектора, поочередно дежурившие на ней, едва дождались конца дежурства.
Мегрэ с утра прочел все поступившие донесения: врача, оружейника, экспертов и отдела идентификации.
Предупредительно постучав в дверь, в кабинет вошел отдохнувший, веселый, полный энергии Жанвье.
— Как вы, шеф?
— Плохо.
— Воскресенье было неудачное?
— Да.
Жанвье не мог удержаться от улыбки: он знал, что подобное настроение шефа — хороший знак. Во время расследования Мегрэ как губка впитывал все, что касалось событий дела и участников их, бессознательно запоминал малейшие подробности.
Чем больше он ворчал, тем больше становился груз всего того, что он накопил таким образом.
— А ты как провел воскресенье?
— Гостил с женой и детишками у свояченицы. На площади были устроены праздник, ярмарка, уж и не знаю, сколько дети потратили, стреляя по глиняным трубкам.
Мегрэ встал и заходил по кабинету. Прозвенел звонок, возвещающий о начале оперативного заседания, но он лишь буркнул:
— Обойдутся без меня.
У него не было ни малейшего желания отвечать на вопросы начальства и еще меньше хотелось во всеуслышание заявлять о своих дальнейших шагах. Он и сам толком не знал, что предпримет. Он продолжал действовать на ощупь.
— Если бы только это чудовище заговорило!
Мысли его по-прежнему витали вокруг бесстрастной и несгибаемой привратницы.
— Начинаю сожалеть, что ее нельзя подвергнуть пытке, и прикидываю, сколько пришлось бы влить в нее воды…
Всерьез он, конечно, так не думал, просто это был способ излить свое скверное настроение.
— Что ты думаешь по этому поводу?
Жанвье не нравилось, когда шеф задавал ему подобные вопросы, и он старался избежать конкретных ответов.
— Мне кажется…
— Что тебе кажется? Думаешь, я пальцем в небо попал?
— Напротив. Только мне кажется, что Флорантену известно куда больше, чем ей. А он не такой твердый орешек. И ему уже не на что надеяться, остается лишь мыкать горе и побираться на Монмартре.
Мегрэ с важным видом взглянул на него.
— Приведи его, — попросил он и тут же окликнул выходившего Жанвье: — Зайди еще на Нотр-Дам-де-Лоретт, прихвати и привратницу. Пусть упирается сколько душе угодно: если надо, примени силу.
Жанвье улыбнулся, с трудом представляя себе неравный бой с этой махиной, в два раза тяжелее его.
Мегрэ позвонил в министерство общественных работ.
— Будьте добры, соедините меня с господином Паре.
— Соединяю вас с его отделом.
— Алло! Господин Паре?
— Господин Паре отсутствует. Только что звонила его жена и сообщила, что он болен.
Мегрэ набрал домашний номер Паре.
— Госпожа Паре?
— Кто говорит?
— Комиссар Мегрэ. Как себя чувствует ваш муж?
— Плохо. Доктор боится, что это нервный срыв.
— По-видимому, я не смогу переговорить с ним?
— Ему рекомендован полный покой.
— Он что, терзается? Просит принести газеты?
— Нет. Молчит. Едва отвечает, когда я к нему обращаюсь.
— Благодарю вас.
А теперь звонок в отель «Скриб».
— Это вы, Жан? Говорит Мегрэ. Вернулся ли из Бордо господин Виктор Ламотт? Уже на работе… Спасибо.
Звонок в контору на улице Обера.
— Попросите к телефону господина Ламотта… Комиссар Мегрэ.
Послышались щелчки, словно на пути к большой шишке нужно было преодолеть целую иерархическую лестницу.
Наконец послышалось сухое «да».
— Говорит Мегрэ.
— Мне сказали.
— Вы намерены провести первую половину дня у себя в кабинете?
— Не знаю.
— Прошу вас не отлучаться и ждать моего звонка.
— Предупреждаю: на новую встречу я явлюсь с адвокатом.
— Это ваше право.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32