Он возвращается в настоящее.
— С добрым утром! Хорошо спали?
— А вы?
— Просыпалась по привычке раза два, чтобы убедиться, что с вами все в порядке. Вы спали как младенец.
Она складывает раскладушку и засовывает ее в стенной шкаф.
— Вы ведь рады, что пошли на поправку?
Могра встревожен: ему кажется, что Жозефа сказала это каким-то таинственным тоном. И почему, прощаясь, она сочла нужным пожать ему руку?
— Всего вам доброго… Будьте здоровы…
Вид у нее взволнованный. Она направляется к двери, потом оборачивается.
— До свидания, — говорит она и машет ему рукой.
Означает ли это, что он больше ее не увидит? Дадут ли ему кого-нибудь взамен? Она не сказала ему «прощайте — это, наверно, запрещено. Они ведь стараются не тревожить больных понапрасну. Гораздо проще поставить больного перед свершившимся фактом.
»… Вы спали как младенец… «.
А может, это означает, что ему уже не нужна ночная сиделка? Ведь у поворота коридора всю ночь дежурит медсестра. Могра не раз слышал звонок и торопливые шаги, направляющиеся в сторону большой общей палаты.
Он понемногу поправляется, и с ним начинают обращаться как с другими больными — Могра это чувствует и заранее напрягается, решив не сдаваться без боя.
— Доброе утро!
Возбужденная и свеженькая м-ль Бланш принесла холодный воздух в складках своей одежды. Ночью подморозило, и теперь Могра видит, как солнце расправляется с остатками льда на шиферной крыше.
— Спали хорошо? Чувствуете себя бодро? Сейчас поставим градусник — я почти уверена, что это в последний раз.
Так он и думал. Его уже и термометра хотят лишить. Капельница с глюкозой исчезла, колют его лишь раз в день. А скоро и вовсе перестанут. А что у него отнимут после этого?
— Тридцать шесть и восемь. Пульс семьдесят. Да вы сегодня как огурчик!
Сегодня утром его коробит от ее жизнерадостности.
— Чуть не забыла купить вам записную книжку. Я выбрала такую, где каждая страничка рассчитана на два дня, и еще купила две шариковые ручки — черную и красную…
Во время утреннего туалета приходит практикант, который ограничивается лишь поверхностным осмотром — его взгляд и мысли где-то далеко. Могра его больше не интересует.
— Доктор, вы согласны с тем, что я сказала вам вчера? — таинственно спрашивает медсестра.
— Полностью согласен. Я говорил об этом с профессором, и он тоже считает, что пора.
И старшая медсестра, конечно, тоже? Это касается Могра, но именно ему никто ничего не говорит. В какой-нибудь другой день он обрадовался бы, что ему надевают не только чистую пижамную куртку, но и штаны тоже. Однако сегодня утром он видит в этом очередную угрозу.
— Пора пить апельсиновый сок и есть кашу, скоро придет парикмахер. Вы знаете, что ваша бритва лежит в шкафу вместе с другими вещами? Если захотите, можете попробовать бриться сами, левой рукой. Это ведь дело привычки…
Медсестра не добавляет, что это его отвлечет. Все они упорно стремятся его чем-нибудь отвлечь. Глядя на дверь, которая чуть колышется от сквозняка, он вспоминает больного в фиолетовом халате, который несколько раз заглядывал к нему в палату. В последнее время его что-то не видно. Могра заговаривает о нем с м-ль Бланш.
— Вы знаете, кого я имею в виду? Постоит неподвижно несколько минут, словно зачарованный, а потом бесшумно уходит.
— А, Деревянная Голова! — со смехом восклицает м-ль Бланш. — Его так прозвали в палате. Его уже здесь нет. Нам удалось наконец отдать его родственникам.
— Он что, не хотел отсюда уходить?
— Дочь и зять отказались от него, якобы ради детей. Но он совсем безобидный. Мне рассказывали, что в воскресенье он сбежал из Жуанвиля, где у них есть маленький домик, и неизвестно каким образом вернулся сюда. Его обнаружили сидящим на своей бывшей кровати, которую уже занял другой больной, и отправили назад…
Парикмахер бреет Могра. М-ль Бланш открывает шкаф и достает голубой халат с белой каймой, который Лина положила в чемодан вместе с пижамами. Затем она ставит у кровати его домашние туфли, уходит и возвращается вместе с санитаром, которого Могра никогда не видел и который приветствует его, поднося руку к белой шапочке, словно это форменное кепи. Наверно, какой-нибудь бывший унтер-офицер. Во всяком случае, с виду похож на такового и с первого взгляда вызывает у Могра антипатию.
— А в чем, собственно?.. — пробует он протестовать.
— Разве профессор не сказал вам вчера, что вам уже пора учиться стоять?
Его облачают в халат, на ноги надевают тапочки. Санитар своей мускулистой рукой обнимает его за плечи, м-ль Бланш помогает — и вот Могра уже стоит на полу, объятый ужасом, испытывая головокружение от того, что ему нужно опираться на собственные ноги.
— Тверже, тверже… Не бойтесь… Упасть вы просто не можете…
Дверь отворяется. Это старшая медсестра. Вся сцена расписана заранее, если только это не процедура, обычная для всех парализованных. Первый день второй недели!
Теперь его поддерживают лишь под руки — санитар с одной стороны, м-ль Бланш — с другой.
— Умница! — изрекает старшая медсестра таким тоном, словно заставляет пуделя служить. — Обопритесь хорошенько на обе ноги. Это очень важно…
Для того чтобы она смогла поскорее от него избавиться? Могра терпеть не может, когда к нему прикасаются мужчины, поэтому присутствие санитара его бесит. Злится он и на пожилую женщину, которая внимательно за ним наблюдает и даже начинает ощупывать его икры.
Он стоит лицом к окну. В таком положении видны и другие части строений, несколько деревьев в уголке двора.
— Еще немножко, — говорит старшая медсестра.
Затем она уходит, оставляя дверь распахнутой настежь. Но тут же возвращается, катя перед собой кресло на колесиках, обитое потертым кожзаменителем, с сиденьем, продавленным задами множества больных.
Так вот в чем заключается их сюрприз! Вот они, большие перемены первого дня второй недели! Он старается ничем не выдать своей растерянности, но находящееся совсем близко лицо м-ль Бланш, которое еще миг назад светилось, словно готовое разделить его радость, внезапно темнеет.
— Вы не рады, что выбрались из кровати?
Санитар поднимает Могра, и вот он уже сидит в кресле: его руки лежат на подлокотниках, полусогнутые ноги упираются в приступку.
Должно быть, у них принято ставить кресло с больным у окна. Чтобы он мог отвлечься!
М-ль Бланш смотрит на него чуть ли не с мольбой.
— Я была уверена, что вы…
Он благодарит ее взглядом и делает вид, что разглядывает двор, который на самом деле почти не видит. Санитар уходит. Старшая медсестра, похоже, ждет от него слов благодарности, но напрасно.
Ему кажется, что он начинает крениться на правую сторону, что его тело наклоняется все больше и больше, что он вот-вот опрокинется вместе с креслом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
— С добрым утром! Хорошо спали?
— А вы?
— Просыпалась по привычке раза два, чтобы убедиться, что с вами все в порядке. Вы спали как младенец.
Она складывает раскладушку и засовывает ее в стенной шкаф.
— Вы ведь рады, что пошли на поправку?
Могра встревожен: ему кажется, что Жозефа сказала это каким-то таинственным тоном. И почему, прощаясь, она сочла нужным пожать ему руку?
— Всего вам доброго… Будьте здоровы…
Вид у нее взволнованный. Она направляется к двери, потом оборачивается.
— До свидания, — говорит она и машет ему рукой.
Означает ли это, что он больше ее не увидит? Дадут ли ему кого-нибудь взамен? Она не сказала ему «прощайте — это, наверно, запрещено. Они ведь стараются не тревожить больных понапрасну. Гораздо проще поставить больного перед свершившимся фактом.
»… Вы спали как младенец… «.
А может, это означает, что ему уже не нужна ночная сиделка? Ведь у поворота коридора всю ночь дежурит медсестра. Могра не раз слышал звонок и торопливые шаги, направляющиеся в сторону большой общей палаты.
Он понемногу поправляется, и с ним начинают обращаться как с другими больными — Могра это чувствует и заранее напрягается, решив не сдаваться без боя.
— Доброе утро!
Возбужденная и свеженькая м-ль Бланш принесла холодный воздух в складках своей одежды. Ночью подморозило, и теперь Могра видит, как солнце расправляется с остатками льда на шиферной крыше.
— Спали хорошо? Чувствуете себя бодро? Сейчас поставим градусник — я почти уверена, что это в последний раз.
Так он и думал. Его уже и термометра хотят лишить. Капельница с глюкозой исчезла, колют его лишь раз в день. А скоро и вовсе перестанут. А что у него отнимут после этого?
— Тридцать шесть и восемь. Пульс семьдесят. Да вы сегодня как огурчик!
Сегодня утром его коробит от ее жизнерадостности.
— Чуть не забыла купить вам записную книжку. Я выбрала такую, где каждая страничка рассчитана на два дня, и еще купила две шариковые ручки — черную и красную…
Во время утреннего туалета приходит практикант, который ограничивается лишь поверхностным осмотром — его взгляд и мысли где-то далеко. Могра его больше не интересует.
— Доктор, вы согласны с тем, что я сказала вам вчера? — таинственно спрашивает медсестра.
— Полностью согласен. Я говорил об этом с профессором, и он тоже считает, что пора.
И старшая медсестра, конечно, тоже? Это касается Могра, но именно ему никто ничего не говорит. В какой-нибудь другой день он обрадовался бы, что ему надевают не только чистую пижамную куртку, но и штаны тоже. Однако сегодня утром он видит в этом очередную угрозу.
— Пора пить апельсиновый сок и есть кашу, скоро придет парикмахер. Вы знаете, что ваша бритва лежит в шкафу вместе с другими вещами? Если захотите, можете попробовать бриться сами, левой рукой. Это ведь дело привычки…
Медсестра не добавляет, что это его отвлечет. Все они упорно стремятся его чем-нибудь отвлечь. Глядя на дверь, которая чуть колышется от сквозняка, он вспоминает больного в фиолетовом халате, который несколько раз заглядывал к нему в палату. В последнее время его что-то не видно. Могра заговаривает о нем с м-ль Бланш.
— Вы знаете, кого я имею в виду? Постоит неподвижно несколько минут, словно зачарованный, а потом бесшумно уходит.
— А, Деревянная Голова! — со смехом восклицает м-ль Бланш. — Его так прозвали в палате. Его уже здесь нет. Нам удалось наконец отдать его родственникам.
— Он что, не хотел отсюда уходить?
— Дочь и зять отказались от него, якобы ради детей. Но он совсем безобидный. Мне рассказывали, что в воскресенье он сбежал из Жуанвиля, где у них есть маленький домик, и неизвестно каким образом вернулся сюда. Его обнаружили сидящим на своей бывшей кровати, которую уже занял другой больной, и отправили назад…
Парикмахер бреет Могра. М-ль Бланш открывает шкаф и достает голубой халат с белой каймой, который Лина положила в чемодан вместе с пижамами. Затем она ставит у кровати его домашние туфли, уходит и возвращается вместе с санитаром, которого Могра никогда не видел и который приветствует его, поднося руку к белой шапочке, словно это форменное кепи. Наверно, какой-нибудь бывший унтер-офицер. Во всяком случае, с виду похож на такового и с первого взгляда вызывает у Могра антипатию.
— А в чем, собственно?.. — пробует он протестовать.
— Разве профессор не сказал вам вчера, что вам уже пора учиться стоять?
Его облачают в халат, на ноги надевают тапочки. Санитар своей мускулистой рукой обнимает его за плечи, м-ль Бланш помогает — и вот Могра уже стоит на полу, объятый ужасом, испытывая головокружение от того, что ему нужно опираться на собственные ноги.
— Тверже, тверже… Не бойтесь… Упасть вы просто не можете…
Дверь отворяется. Это старшая медсестра. Вся сцена расписана заранее, если только это не процедура, обычная для всех парализованных. Первый день второй недели!
Теперь его поддерживают лишь под руки — санитар с одной стороны, м-ль Бланш — с другой.
— Умница! — изрекает старшая медсестра таким тоном, словно заставляет пуделя служить. — Обопритесь хорошенько на обе ноги. Это очень важно…
Для того чтобы она смогла поскорее от него избавиться? Могра терпеть не может, когда к нему прикасаются мужчины, поэтому присутствие санитара его бесит. Злится он и на пожилую женщину, которая внимательно за ним наблюдает и даже начинает ощупывать его икры.
Он стоит лицом к окну. В таком положении видны и другие части строений, несколько деревьев в уголке двора.
— Еще немножко, — говорит старшая медсестра.
Затем она уходит, оставляя дверь распахнутой настежь. Но тут же возвращается, катя перед собой кресло на колесиках, обитое потертым кожзаменителем, с сиденьем, продавленным задами множества больных.
Так вот в чем заключается их сюрприз! Вот они, большие перемены первого дня второй недели! Он старается ничем не выдать своей растерянности, но находящееся совсем близко лицо м-ль Бланш, которое еще миг назад светилось, словно готовое разделить его радость, внезапно темнеет.
— Вы не рады, что выбрались из кровати?
Санитар поднимает Могра, и вот он уже сидит в кресле: его руки лежат на подлокотниках, полусогнутые ноги упираются в приступку.
Должно быть, у них принято ставить кресло с больным у окна. Чтобы он мог отвлечься!
М-ль Бланш смотрит на него чуть ли не с мольбой.
— Я была уверена, что вы…
Он благодарит ее взглядом и делает вид, что разглядывает двор, который на самом деле почти не видит. Санитар уходит. Старшая медсестра, похоже, ждет от него слов благодарности, но напрасно.
Ему кажется, что он начинает крениться на правую сторону, что его тело наклоняется все больше и больше, что он вот-вот опрокинется вместе с креслом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56