— Да.
Так, значит, Дане знал этого человека — подобно тому, как знал всех более или менее значительных иностранцев, живущих в Париже постоянно или в течение долгого времени. Может быть, далее среди этих зеленых папок находилось и досье Вильтона, но Дане не сделал никакой попытки потянуться за ним.
— Это крупная рыба.
— Знаю. Очень богат, как мне сказали.
— Очень богат, это верно, и большой друг Франции. Живет здесь большую часть года. Выбрал себе именно Францию.
— Почему?
— Во-первых, потому, что ему нравится жить в Париже…
— А во-вторых?
— Второго пока нет. Быть может, вы интересуетесь им из-за какой-нибудь женщины?
— Интересуюсь, только… хм, косвенно. Вообще-то да, есть одна женщина, которая…
— Которая что?
— Он несколько раз был женат, правда?
— Трижды. И когда-нибудь наверняка женится снова, хотя ему уже седьмой десяток.
— Бабник?
— Несомненно.
Дане отвечал лаконично, как будто бы в претензии к Мегрэ, что тот вмешивается в дела среды, которой только он имел право заниматься.
— Этот человек вращается только в самых высших кругах общества?
— Конечно.
— В каких отношениях он со своей бывшей женой?
— С которой из них?
— С той, что была танцовщицей. Насколько мне известно, ее зовут Флоренс.
— С Флоренс у него самые лучшие товарищеские отношения, впрочем, как и со всеми остальными его женами. Первая из них англичанка, дочь богатого пивовара, от нее у них сын. Она вышла замуж вторично и живет сейчас на Багамских островах.
— А вторая?
— Вторая была молоденькой актриской. С ней у него не было детей. Он жил с ней два или три года, а после развода отдал в ее распоряжение виллу на Ривьере, в которой она спокойно живет по сей день.
— А третьей, Флоренс, — дополнил Мегрэ, — подарил дворец.
Дане обеспокоенно наморщил брови.
— Так, значит, именно она вас интересует?
— Возможно. Я еще не знаю.
— До сих пор она не обращала на себя ничьего внимания. Но я не занимался личностью Вильтона с точки зрения его возможных прегрешений. То, что я знаю о Флоренс Вильтон, — это только разрозненные факты, сплетни, которые носятся в великосветских кругах Парижа.
— Больше вы о ней ничего не знаете?
— Она живет в недавно отреставрированном доме — в самом деле его можно назвать маленьким дворцом, — принадлежавшем ее бывшему мужу…
— На улице Нев-Сен-Пьер…
— Адрес верный. Я не уверен, принадлежит ли сейчас этот дом исключительно ей. Как я вам уже говорил, Вильтон всегда остается в хороших отношениях со своими бывшими женами. Он оставляет им драгоценности, меха, но сомневаюсь, чтобы он был так щедр, чтобы переписать на имя бывшей жены тот дом, о котором вы говорите.
— А чем занимается его сын?
— И он тоже проводит часть года в Париже, но живет тут меньше, чем отец. Занимается спортом, ездит кататься на лыжах в Швейцарию, Австрию, принимает участие в автогонках, в гребных состязаниях — в Англии, на Лазурном побережье, играет в поло…
— Так, значит, у него нет определенных занятий?
— Ему не надо работать. Он достаточно богат.
— Женат?
— Был, в течение года, на красивой манекенщице. Сейчас разведен. Но хватит расспросов, Мегрэ! Не знаю, ни куда вы клоните, ни что вас действительно интересует. У меня создалось впечатление, что вы ведете со мной какую-то игру — кто кого перехитрит. Прошу только одного: не предпринимать никаких шагов, не посоветовавшись со мной. Говоря, что Стюарт Вильтон большой друг Франции, я хотел бы это особенно подчеркнуть. Не зря же его наградили орденом Почетного легиона. Он очень богат, а деньги держит и тратит у нас, во Франции. Словом, он принадлежит к людям, с которыми надо считаться. Его частная жизнь нас совершенно не касается, разве что он преступит закон — чего я совершенно в его положении не ожидаю. Если говорить откровенно, я бы не удивился, узнав, что он страдает какой-нибудь манией, извращением, даже чем-то вроде эротомании… Но это меня нисколько не касается, и вообще я не хотел бы об этом знать.
— А о его сыне вы не могли бы рассказать мне побольше?
— Только то, что в свое время его развод стал громким делом. Может быть, и вы что-то об этом слышали? Нет? Так вот, эта красивая манекенщица, Лида, на которой женился Вильтон-младший, если не ошибаюсь, венгерка, имела не самую хорошую репутацию… Стюарт Вильтон не одобрил его выбора. Несмотря на это, сын женился против его воли, а через некоторое время убедился, что жена изменяет ему с его собственным отцом. Однако до скандала дело не дошло. В этих кругах таким делам не дают широкой огласки, все устраивается тайно, как и надлежит людям благовоспитанным. Только стало известно, что Вильтон-младший быстро развелся.
— А что сейчас делает эта Лида?
— Все произошло три года тому назад. Их фотографии появлялись в разных газетах. Позднее эта дама переходила из рук в руки. Ее видели всегда с важными господами, иногда с дипломатами, голос которых имел значение на международных форумах. В последнее время, если не ошибаюсь, она живет с каким-то итальянским князем в Риме. Вы это хотели узнать?
— Сам не знаю, что я хотел узнать.
Так и было на самом деле. Какое-то мгновение Мегрэ хотелось сыграть в открытую, рассказать все Дане как коллеге, но он подумал, что каждый из них видит это дело по-своему. И каждый из них вращается в своих кругах. Комиссару Дане, чтобы раздобыть определенную информацию, достаточно пойти к знакомым на чашку чая в пять часов, зато комиссар Мегрэ должен в своих целях сидеть за столиком, накрытом бумажной скатертью, в какой-то забегаловке, куда приходят на свой скромный обед рабочие.
— Еще один, уже последний вопрос: Стюарт Вильтон сейчас в Париже?
— Если только не развлекается на Ривьере. Я могу проверить. Будет лучше, если я сам разузнаю, а не вы, Мегрэ!
— А Вильтон-младший?
— Если он в Париже, то всегда останавливается в отеле «Георг V» на Елисейских полях.
— Благодарю вас, Дане!
— Пожалуйста, помните: прошу быть осторожным!
— Обещаю!
Конечно, у комиссара Мегрэ не было намерения лично навестить Стюарта Вильтона и задавать ему щекотливые вопросы. Но в отеле «Георг V» ему ответят вежливо, хотя и не очень охотно.
Судебный следователь Кажу знал, что делал, когда дал газетам информацию, что убийство в Булонском лесу следует отнести к сведению личных счетов между представителями преступного мира. Интерес к такому преступлению угасает, в нем нет никакой сенсации, ничего такого, что могло бы разжечь человеческое любопытство.
Уровень заинтересованности читателей зависит от того, кто жертва, от способа, которым ее лишили жизни, а также от места, где было совершено преступление.
Если бы Кюэнде был убит, например, в каком-нибудь кабаре на Елисейских полях, сообщения появились бы на первых полосах газет с жирными заголовками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32