Когда Селерен повесил трубку, он долго сидел, пристально глядя в одну точку.
Глава 8
— Как-то странно, когда детей нет за столом…
Обедали они с Натали вдвоем, и она частенько поглядывала на два пустых места. Вернее, их было три, но третье останется пустым навсегда. У нее на глазах выступили слезы.
— Что же вы ему скажете?
— Не знаю.
Он оделся как на работу. Брассье-то, как всегда, будет одет с иголочки и приедет на красном «Ягуаре», который недавно купил.
Селерен пришел первый. Как он и ожидал, на террасе бистро никого не было.
Даже за стойкой бара посетителей было мало.
— Что вам принести?
— Бутылочку виши.
Его сердце билось так часто, что он прижал руку к груди, чтобы как-то его успокоить. Красная машина не замедлила подъехать к террасе, из нее вышел Брассье и направился к нему, протягивая руку.
— Нет.
Селерен пристально смотрел на него, словно хотел разглядеть, какие перемены могли в нем произойти. В самом деле, он был не совсем таким, как обычно. Самоуверенности как не бывало, по крайней мере в эту минуту. Глаза беспокойно бегали.
— Коньяк, — заказал Брассье; когда к ним подошел официант. Потом он снова подозвал его, чтобы уточнить:
— Большой…
Оба молчали. Официант принес коньяк и удалился.
Брассье выпил полбокала и глухим голосом сказал:
— Это не то, что ты думаешь…
— А что, по-твоему, я думаю?
Незаметно для себя он снова перешел на «ты».
— Что я мерзавец…
Селерен молчал.
— Не знаю, что бы ты сделал на моем месте… Если бы я не вступил в брак двумя годами раньше, я женился бы на Аннет.
— Но ты на ней не женился…
— Моя жена отказывалась дать мне развод, и она позаботилась о том, чтобы за восемнадцать лет у меня не было причин для недовольства.
— Значит, вы с Аннет встречались тайно… Ты снял квартиру, обставил ее, ты…
Селерену было трудно говорить.
— Я сделал все, что мог, чтобы она была счастлива.
— Потому что она тебя любила.
— Да. Она тоже хотела, чтобы мы оба развелись. Это было не просто романом. Или банальной супружеской изменой.
— Да, такое не могло бы длиться восемнадцать лет…
— Я страдал так же, как ты, когда она умерла, и не мог этого показывать…
— Ты первый бросил цветок в могилу.
— Не намеренно… Красную розу… Ее любимый цветок… Они всегда стояли в квартире…
— Не у меня.
Брассье посмотрел ему в лицо, в его глазах была покорность.
— Что ты собираешься делать? — спросил он.
— А ты?
— Полагаю, мы не сможем дальше работать вместе?
— Действительно, это невозможно.
Селерен дышал с трудом. Он с завистью смотрел на стакан с коньяком.
— Своими успехами мастерская обязана тебе… Значит, она и останется твоей…
— А ты что будешь делать?
— Когда узнают, что я свободен, за предложениями дело не станет.
Предстояло переговорить о самом тяжелом, и Селерен не решался перейти к этому вопросу.
— А как дети?
— Не знаю… И Аннет тоже не знала… У нас с тобой одна и та же группа крови…
— Кто тебе сказал?
— Аннет посмотрела твое водительское удостоверение…
— Но ты спал с ней чаще, чем я…
— Возможно. Но это ничего не значит…
— Я оставляю их у себя, — твердо сказал Селерен.
— В любом случае я не могу их у тебя забрать. По закону они твои… А кроме того, Эвелин не согласилась бы…
Впервые, с тех пор как он познакомился с Брассье, Селерен видел обреченность в его глазах…
— Официант! — позвал тот. — Еще один двойной коньяк. — И потом:
— Я не пришел сюда твоим врагом, Жорж… Уже давно я хотел поговорить с тобой…
— И ты сказал бы мне правду?
— Да. Знаю, я причинил бы тебе боль, но так было бы лучше, чем постоянная ложь между нами… Когда я приходил к тебе обедать и видел Жан-Жака и Марлен…
Он отвернулся, и Селерен подождал, пока он совладает с собой.
— Где они сейчас?
— Жан-Жак блестяще сдал экзамен на степень бакалавра и сейчас путешествует по Франции пешком вместе со своим приятелем…
— А Марлен?
— Она поехала на две недели к подруге в Сабль-д'Олон, а потом приедет ко мне на Поркероль.
— Ты разрешишь мне повидаться с ними?
— При условии, что ты не будешь говорить с ними о прошлом…
— Я не настолько жесток… А что собирается делать Жан-Жак потом?
— В сентябре он поступает в школу в Кембридже, чтобы совершенствоваться в английском… — А дальше?
— Он еще сам не знает. Ему не хочется решать этот вопрос легкомысленно.
Он серьезный парень, даже слишком серьезный. Его привлекают психология и общественные науки, но он собирается изучать их в Штатах…
Они долго молчали, и Жорж Селерен бросил взгляд на аркады, окружавшие залитую солнцем площадь, на которой шумно играли дети. Дома в стиле Людовика Тринадцатого образовывали правильный четырехугольник. Когда Жан-Жак был совсем маленьким, — они с Аннет привозили его сюда гулять в своем маленьком автомобиле. Потом появилась Марлен, и Селерен чаще всего сам катал ее здесь в колясочке.
Стоял прекрасный день, один из тех дней, которые влюбленные вспоминают всю жизнь. Такая пара сидела на террасе через три столика от них, они держались за руки и неотрывно смотрели друг другу в глаза.
Брассье очнулся первый.
— Сегодня я в последний раз переступил порог мастерской на улице Севинье…
Селерен ничего не ответил. Он все так же смотрел на Вогезскую площадь, особенно на мальчонку, игравшего в серсо. Такая сейчас редкость видеть ребенка, который играет в серсо.
— Мой адвокат составит необходимые бумаги…
— Я хочу возместить тебе твою долю…
— Я уже возместил ее десятикратно…
— Я сказал, что я этого хочу…
— Мой адвокат напишет тебе. Это мэтр Лефор с авеню Курсель… Он, конечно, не может вписать в акт детей, но я направлю тебе письмо, в котором…
— Нет.
— Почему?
— Потому что такие вещи не пишут… К тому же у меня в доме ничего не запирается на ключ…
— Официант!
— Я назначил эту встречу… Я и заплачу по счету…
Оба чувствовали себя неловко. Никто не решался встать первым.
Наконец Селерен не выдержал.
— Прощай… — пробормотал он, не глядя на Брассье.
— Прощай, Жорж…
Селерен шагнул в тень на улице Па-де-ла-Мюль и услышал, как заработал мотор «Ягуара».
Эпаленмс, 11 октября 1971 г.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30