«Полиция усиленно разыскивает секретаря потерпевшей Луи Берта, известного под кличкой Малыш Луи, ранее уже привлекавшегося к ответственности».
Сидя на террасе. Малыш Луи с невозмутимым видом читал газету. Он поднялся и направился к киоску.
— Есть у вас «Ле Пти Вар» или «Ле Провансаль»?
Он просмотрел их, чтобы убедиться, пишут ли о нем, но там ничего не оказалось. Очевидно, корреспондент из Ниццы не успел продиктовать свое сообщение по телефону.
— У вас больше не осталось «Эклерер»?
— Один, последний, для повара из «Гранд-отеля».
— А сколько вы их получаете?
— Восемь.
Луи сохранял спокойствие. Увидев его на площади в тени эвкалиптов, когда на церковных часах пробило одиннадцать, никто не заподозрил бы…
Пароход на Тур-Фондю уже отходил, на него не успеть. Другой отправится через два часа. Правда, он мог бы нанять моторку, в порту их полно.
— Вчера вечером ты была недобрая, — грустным голосом сказал он служанке, вернувшись в кафе.
Он и в самом деле был огорчен ее неуступчивостью.
— Принеси мне счет.
— Вы уезжаете?
Он чуть было не ответил: «Если не помешают» — и поднялся в номер уложить чемодан.
Глава 9
Окна номера выходили на площадь и были открыты.
Вот почему, бросая как попало в чемодан свои вещи, Луи увидел по ту сторону большого ослепительного квадрата, окаймленного тенью эвкалиптов, открывшуюся дверь почтового отделения.
Вскоре на возвышенности возле церкви показался не высокий суетливый человек, быстро спустился по ступенькам, не обращая внимания на палящее солнце, пересек площадь и пошел напрямик к расположенному возле отеля домику, где помещалась мэрия.
Луи не понадобилось вглядываться в газету, которую почтовый служащий держал в руке. Даже уменьшенная расстоянием, фигура человека была настолько выразительна, что Луи перестал упаковывать чемодан. Он готов был поклясться, что этот человек громко разговаривает сам с собой, и представил себе, как тот пронзительно закричит, схватив полицейского за пуговицу мундира:
«Знаете, кто к вам приехал? Убийца рантьерши в Ницце!»
И все же Луи не двинулся с места. Он продолжал смотреть на площадь, потом скользнул равнодушным взглядом по раскрытому чемодану, где были небрежно сложены костюмы.
Вот и попался! Прежде чем он доберется до парохода, полиция схватит его, а если ему случайно удастся отплыть с острова, все, даже самые маленькие, причалы на берегу уже будут оповещены.
Луи посмотрел в зеркало и остался доволен собой, своей выдержкой и горькой усмешкой, искривившей рот. Затем, спускаясь по темной лестнице, пожал плечами и вздохнул:
— Эх, Малыш Луи, Малыш Луи!
Это была единственная минута, когда он расчувствовался. Придя в кафе, он недрогнувшей рукой зажег сигарету и вспомнил, как восхищалась служанка его зажигалкой.
— Возьми! — сказал он ей. — Это тебе на память. Может, глядя на нее, пожалеешь, что была вчера такой недотрогой.
— Вы опять за свое!
Конечно, ей было невдомек, какое для него все это приобретало значение. Зал был почти пуст. Двое матросов с яхты дремали за столиком, но вскоре на площади появился полицейский, шедший с такой же решимостью, как и почтовый служащий.
— Принеси мне томатного сока.
Не заказать ли перно с каплей гренадина? В эти дни он почти не употреблял спиртного, но сейчас ему захотелось еще разок вдохнуть запах перно.
— На что это вы засмотрелись? — спросила служанка.
— Это мэр разговаривает там с полицейским?
— Да, а что?
У мэра, местного бакалейщика, были густые черные усы и серый, как у торговца скобяными товарами или наборщика, халат. Двое мужчин о чем-то спорили на самом солнцепеке.
Луи оставалось только ждать. Он задал себе вопрос, осмелятся ли они, и невольно улыбнулся, когда полицейский оставил наконец собеседника и подошел к двери, держа правую руку на кобуре.
— Входите, Боннэ! — сказал Луи. Ему случалось несколько раз угощать полицейского аперитивом.
Но тот, смущенный, нерешительно спросил:
— Вы и в самом деле Луи Берт?
— Да, он самый.
— Луи Берт, прошу вас облегчить мои обязанности и не устраивать скандала. Предупреждаю: при первой же попытке к сопротивлению я вынужден буду стрелять. Дайте руки.
Луи с улыбкой протянул обе руки и подмигнул служанке.
— Так уж сразу и наручники, — сказал он с добродушным упреком.
На площади с десяток человек обступили мэра, покуда Боннэ вел задержанного к домику с двумя тесными комнатушками, увенчанному флагом в знак того, что тут находится мэрия.
Боннэ держал себя очень прилично. Положение его было затруднительным. Ведь завтра вся печать заговорит об этом аресте.
— Проходите, — вежливо сказал он Луи, открыв перед ним дверь кабинета, где в углу лежали свернутые знамена, подготовленные к 14 июля, заряженные ракетницы и несколько венецианских фонариков. — Садитесь.
Он запер дверь на ключ и, так как к окну прильнули чьи-то физиономии, опустил занавески, оставшись с Луи в полумраке.
— Ясное дело, у меня нет еще постановления на арест, потому что сперва мне надо было удостовериться в вашей личности. А теперь я позвоню в Йер и получу инструкции.
— Валяйте! — согласился Луи.
— Дело-то сложнее, чем вы думаете. Тут ведь не скажешь — пойман на месте преступления.
Казалось, Боннэ рад получить собеседника, способного понять все эти формальности. Кроме того, он не мог заставить себя обращаться с Малышом Луи, как с заурядным арестантом, и, соединяясь по телефону, бросал на него скорее восхищенные, чем осуждающие взгляды.
— Йер?.. Комиссар полиции?.. Алло! Я хотел бы поговорить с комиссаром… Да… Это Боннэ из Поркероля…
Это вы, господин комиссар? — Он подмигнул Луи. — Имею честь доложить важную новость… По поводу преступления в Ницце… Вы в курсе?.. Так вот, убийца у меня в кабинете. Скажите, пожалуйста, что я должен делать дальше?.. Ах, так. Прекрасно. Буду на месте.
Он повесил трубку и, в замешательстве посмотрев на арестованного, произнес:
— Думаю, в мои обязанности не входит допрашивать вас официально. Комиссар должен мне позвонить с минуты на минуту. Ему нужно только получить указания из Ниццы.
В комнатке, украшенной литографией президента республики и покрытой пылью и чернильными пятнами статуэткой Марианны, было прохладно. Внезапно подойдя к окну и раздвинув занавески, Боннэ заорал:
— Если вы немедленно не разойдетесь, я прикажу очистить площадь!
Итак, до трех часов все шло по-хорошему и казалось Луи даже занятным. Но в три часа двое полицейских, которым поручили доставить задержанного, сошли с парохода. Один был молодой, свежевыбритый, подтянутый.
На него Луи нечего было жаловаться. Другой, толстый, уже под мухой, одно плечо выше другого, вялый и болезненный с виду, сразу подошел к арестованному и злобно гаркнул:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38