А потом оно пошло ко дну где-то около Лас-Пальмас.
- На Рока де лас Дамас?
- Да, я помню это название. Капитан... Минутку. У меня на языке вертится его фамилия...
- Борнике?
- Он самый. Вдовец, жил с дочкой в новом домике в квартале Сен-Никола. Девочка была придурковатая. Но это так, к слову. Во время катастрофы весь экипаж спасся, кроме юнги по имени...
- Жан Агадиль?
- Точно.
И, почтительно покосившись на бумагу, которая лежала перед Жилем, Ренке мрачно прибавил:
- Выходит, все это правда. Многие сочли, что катастрофа случилась крайне своевременно. Еще больше все были поражены, когда капитан Борнике уехал из города под тем предлогом, что получил небольшое наследство. Дочку он отдал в заведение для дефективных, на попечение монахинь. Но удивительнее всего другое: перебрался капитан не куда-нибудь на берег моря, как обычно делают моряки, а в Париж. Кое-кто его там встречал. Он много пил. В пьяном виде намекал, что стоит ему захотеть, как у него будет куча денег, и что, если бы это зависело только от него, в Ла-Рошели произошли бы прелюбопытные перемены.
- Вам известно, что с ним стало?
- Кажется, в конце концов он совершенно опустился. Его не раз подбирали на улицах мертвецки пьяным, и умер он в какой-то больнице от белой горячки. Болтали даже, что его замучила совесть - не из-за судна, а из-за этого юнги Жана Агадиля.
Ренке с несколько остолбенелым видом вновь покосился на листок бумаги и две фотографии; они вселяли в него такой же страх, как если бы ем
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44