.. Разве что кто-то здесь, в Париже, наконец заговорит.
Теперь Лапуэнт отправился под мелким пронизывающим дождем, держа под мышкой застекленную фотографию. Тем временем Мегрэ ехал в такси на бульвар Брюн. Дом, в котором жили Фабры, был именно таким, как он себе представлял: большое унылое здание, построенное всего несколько лет назад, но уже порядком облупившееся.
- Доктор Фабр. На пятом слева. На двери медная табличка... Если вы к мадам Фабр, то она только что вышла... Наверное, поехала к матери разослать наконец извещения о смерти.
Он неподвижно стоял в слишком тесной для него кабине лифта, затем отыскал нужную дверь и нажал на кнопку звонка. Невысокого роста горничная, открывшая ему дверь, сразу же по привычке посмотрела вниз, словно ища глазами ребенка.
- Вы к кому?
- К доктору Фабру.
- Сейчас он принимает больных.
- Будьте добры, передайте ему мою визитную карточку. Я надолго его не задержу.
- Пожалуйста, сюда...
Она открыла дверь приемной, где сидело с полдюжины мамаш и детей всех возрастов. Все, как один, посмотрели на него.
Он опустился на стул, испытывая некоторую неловкость. На полу были разбросаны кубики, на столе лежали книжки с картинками. Одна из женщин качала на руках младенца, ставшего почти фиолетовым от крика, и непрерывно поглядывала на дверь кабинета. Мегрэ догадывался, что они думают: "Неужели он вызовет его без очереди?"
Но в его присутствии они молчали. Ожидание длилось около десяти минут, и, когда доктор открыл наконец дверь кабинета, он сразу же обратился к комиссару.
Фабр был в очках с толстыми стеклами, за которыми был еще заметнее усталый взгляд.
- Входите... Простите, что не могу уделить вам много времени... Вы не к жене? Она у матери.
- Знаю.
- Садитесь.
В кабинете стояли детские весы, застекленный шкафчик с никелированными инструментами и нечто вроде мягкой кушетки, накрытой простыней и клеенкой. На письменном столе были беспорядочно свалены бумаги, а стопки книг лежали на камине и даже на полу в углу комнаты.
- Слушаю вас.
- Простите, что беспокою в разгар приема, но я хотел поговорить с вами без свидетелей.
Фабр нахмурил брови.
- Почему без свидетелей? - спросил он.
- По правде сказать, не знаю. Я нахожусь в довольно затруднительном положении, и мне казалось, что вы сможете мне помочь... Вы регулярно бываете в доме родителей жены... Знаете их друзей...
- У них очень мало друзей...
- Не доводилось ли вам встречать у них в доме темноволосого мужчину лет сорока, приятной наружности?
- А о ком идет речь?
Было похоже, что и он занял оборонительную позицию.
- Не знаю. У меня есть причины считать, что и ваш тесть, и ваша теща были знакомы с человеком, который соответствует этому схематическому описанию.
Доктор через очки устремил взгляд на какую-то точку в пространстве, и Мегрэ, дав ему некоторое время на раздумье, наконец вышел из терпения:
- Ну, так что?
Фабр снова очнулся ото сна:
- Что? Что вы хотите узнать?
- Вы его знаете?
- Я не знаю, о ком вы говорите. Чаще всего я ходил к ним по вечерам, и мы проводили время вдвоем с тестем, пока женщины ходили в театр.
- И все-таки вы должны знать их друзей.
- Некоторых... Но не всех...
- Я думал, что они редко принимали гостей.
- Да, очень редко...
Это было невыносимо. Он без конца отводил взгляд, лишь бы не встречаться глазами с комиссаром. Было похоже, что для доктора этот разговор - тяжкое испытание.
- Моя жена гораздо чаще, чем я, бывала у родителей... Теща приходила к нам почти ежедневно... Я в это время либо бывал в больнице, либо принимал здесь...
- Вам известно, что месье Жослен играл на скачках?
- Нет. Я считал, что днем он редко выходит из дому.
- Он играл на тотализаторе...
- А!
- Похоже, что его жена тоже не знала об этом. Выходит, он не всем с ней делился...
- А с какой стати он стал бы говорить со мной? Я ведь прихожусь ему только зятем.
- Со своей стороны, мадам Жослен тоже что-то скрывала от мужа.
Он не возражал. Казалось, он внушал себе, как на приеме у зубного врача: еще немного, и все будет позади...
- На этой неделе, не то во вторник, не то в среду, она встречалась днем с каким-то мужчиной в кафе на бульваре Монпарнас.
- Это веди меня не касается, правда?
- Вы не удивлены?
- Наверное, у нее были причины для этой встречи...
- Месье Жослен виделся с тем же мужчиной в том же кафе утром, и похоже, они были хорошо знакомы...
Это вам ни о чем не говорит?
Доктор выдержал паузу, а потом со скучающим видом покачал головой.
- Послушайте, месье Фабр. Я понимаю всю сложность вашего положения. Как и любой человек, который вступает в брак, вы вошли в новую, доселе незнакомую вам семью, членом которой вы, так или иначе, теперь являетесь. У этой семьи есть свои маленькие тайны, это неизбежно. Я ни за что не поверю, что вам не доверили хотя бы некоторые из них. Пока преступление не было совершено, все это не имело значения.
Но теперь, когда вашего тестя убили, а вы сами едва не попали под подозрение...
Доктор не стал возражать, вообще никак не реагировал. Словно их разделяла стеклянная стена, через которую не доносились слова.
- Речь не о том, что называется "убийство с целью ограбления". И вовсе не вор, застигнутый на месте преступления, убил Рене Жослена. Человек знал эту квартиру не хуже вас, знал привычки ее обитателей, знал, где что лежит. Он знал, что ваша жена и ее мать пошли в театр в тот вечер, а вы останетесь коротать время с тестем. Он знал, где вы живете, и, скорее всего, именно он позвонил вам домой, чтобы прислуга передала вам вызов на улицу Жюли. Вы согласны со мной?
- Да, это похоже на правду...
- Вы сами сказали, что Жослены редко приглашали гостей и что у них не было близких друзей.
- Я понимаю...
- Вы готовы поклясться, что не догадываетесь, о ком идет речь?
Уши доктора стали пунцовыми, а лицо приняло еще более усталое выражение.
- Извините меня, господин комиссар, но там ждут дети...
- Вы отказываетесь говорить?
- Если бы я мог сообщить вам что-то конкретное...
- Вы хотите сказать, что у вас есть какие-то неясные подозрения?
- Думайте, как вам угодно... Не забывайте, что моя теща только что перенесла страшный удар, а она человек очень эмоциональный, несмотря на то что умеет владеть своими эмоциями... - Он пошел к двери, ведущей в коридор. - Не сердитесь на меня...
Мегрэ не протянул ему руки, довольствовавшись лишь кивком, а неизвестно откуда появившаяся горничная проводила комиссара до входной двери.
Он был зол не только на молодого педиатра, но и на себя самого, ибо неправильно взялся за этот допрос.
Ведь Фабр был единственным членом этой семьи, который мог что-то сказать, а Мегрэ не сумел заставить его говорить.
Впрочем, нет! Одно он узнал: Фабр даже глазом не моргнул, когда комиссар упомянул о встрече его тещи и незнакомца в кафе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28