А может, сыну не хотелось быть на него похожим? Однажды Бен играл с ребятами на улице перед мастерской, и Дейв услышал, как сын" механика, работавшего в гараже, заявил:
— Мой папа сильней твоего. Он твоему как даст — тот сразу свалится.
Это была правда: механик — силач, а Дейв даже спортом не занимается. Он так и застыл, ожидая, что ответит сын, но тот промолчал.
Ему тогда стало горько. Глупости, конечно. Но все равно в сердце кольнуло, и сейчас еще, семь лет спустя, он об этом помнит.
Но больнее всего бывало, когда сын молча разглядывал его, думая, что отец не Видит.В эти минуты лицо у мальчика становилось серьезным, задумчивым. Казалось,, он где-то витает. Быть может, он творил для себя образ отца, подобно тому, как Дейв сотворил образ-своего?
Ему хотелось узнать, каков он, этот образ, спросить: «Сынок, тебе не слишком стыдно за меня?»
Сколько раз этот вопрос вертелся у него на языке, и тогда он шел в обход:
— У тебя все в порядке?
Его самого мать никогда об этом не спрашивала. Но спроси она — неужели он посмел бы ответшъ «нет!»?
А ведь у него все было далеко не в порядке. Дом в Уайт-Плейне сделался ему ненавистен уже из-за одного вида Масселмена: тот был важной персоной в страховой компании и целыми днями только и делал, что доказывал это самому себе. Из-за Масселмена и матери Дейв сразу после школы, пошел учиться на часовщика, чтобы поскорей начать зарабатывать и уйти от них...
А вчера вечером ушел Бен. Стенной шкаф в его комнате, большой, как чулан, набит его игрушками: там заводные машины, трактора, ферма с домашними животными, ковбойские пояса и шляпы, шпаги и пистолеты. Одних пистолетов разных систем штук двадцать, все сломанные.
Бен ничего не выкидывал. Старые игрушки складывал в шкаф, и не так давно отец застал его, когда он старательно подбирал какой-то мотивчик на десятицентовой флейте, которую получил в подарок не то в девять, не то в десять лет.
На стадионе через репродуктор комментируют ход игры, а болельщики наверняка судачат о Дейве. Интересно, слушал ли Мыозек радио? А может, к нему пришли и сообщили новость? Так или иначе, сейчас он сидит у себя на веранде, попыхивая свистящей чиненой трубкой.
У мастерской затормозила машина, из нее вышли двое, судя по походке — мужчины. Они подошли к витрине и заглянули внутрь.
— Звонка нет?— спросил один.
— Не вижу.
Постучали в стеклянную дверь. Дейв не шевельнулся. Тогда один отошел на середину улицы и принялся разглядывать окна второго этажа.Видимо, старуха полька сидела у окна. Снизу ей крикнули:
— Скажите пожалуйста, где мистер Гэллоуэй?
— Следующее окно.
— Он дома?
Мешая английские слова с польскими, она кое-как объяснила, что нужно обойти вокруг дома, войти в маленькую дверь между гаражами и подняться по лестнице. Похоже, они поняли: шаги стали удаляться.
Дейв знал, что они вот-вот постучат в дверь, но даже не задумался, кто бы это мог быть.В любом случае, пора было вставать. Все равно оцепенение проходило, и он уже искусственно пытался его удержать. Весь фокус был в том, чтобы, распластавшись на матрасе, держать мышцы в напряжении. Не дожидаясь, пока на лестнице зазвучат шаги, он поднял голову, открыл глаза, и его поразило, что вокруг все как всегда: те же четкие формы вещей, тот же светлый квадрат окна, через приоткрытую дверь виден угол гостиной.
Раздался стук. Не отвечая, он сел на край кровати; в голове было пусто; он еще не осознал как следует весь драматизм того, что разворачивалось вокруг.
— Мистер Гэллоуэй!
Постучали громче. Вышла соседка и затараторила:
— Я слыхала, как в час он вернулся, а потом больше никуда не выходил. Странно только, что с тех пор в квартире не слыхать ни звука.
— А он не мог покончить с собой?
Дейв остолбенел, нахмурился: такое ему и в голову не приходило.
— Мистер Гэллоуэй, вы слышите?
Он покорно встал, пошел к дверям, повернул ключ в замке..
— Да?—выдавил он.
Посетители были не из полиции. У одного — кожаная сумка через плечо, в руках большой фотоаппарат. Другой, толстяк, произнес название известной нью-йоркской газеты таким тоном, словно иных объяснений не требуется.
— Снимай, Джонни.
Вместо извинений он бросил:
— Надо успеть к вечернему выпуску.
Спросить у Дейва разрешения никто не подумал. Бледная вспышка, щелчок.
— Минутку! Где вы были, когда мы постучали?
Не имея привычки лгать, Дейв без раздумий ответил:
— В комнате сына.
Он тут же пожалел о своих словах, но было уже поздно.
— В той? Вас не затруднит пройти туда на минутку? Да-да, вот так: Встаньте у кровати. Смотрите на нее.
Возле дома остановилась еще одна машина, хлопнула дворца, послышались торопливые шаги.
— Щелкай скорей! Готово? Гони в газету. Обо мне не беспокойся, как-нибудь доберусь. Извините, мистер Гэллоуэй, но мы подоспели первые, и глупо было бы этим не воспользоваться.
Дверь осталась незапертой, и в квартиру вошли еще двое. Все четверо были между собой знакомы; осматривая комнаты, они переговаривались.
— Нам сообщили, что полицейская, машина привезла вас домой около часу дня, и утром вы ничего не ели. Вы успели подкрепиться с тех пор?
Дейв признался, что нет, не успел. Их энергия особенно остро давала ему почувствовать собственное бессилие. Рядом с ним они выглядели такими, жизнестойкими, такими уверенными в себе.
— Вы не голодны?
Он не знал. Шум, суматоха, ежеминутные вспышки совсем его ошеломили.
— Вы сами готовили себе и сыну?
Теперь ему хотелось заплакать, даже не от горя — от изнеможения,
— Не знаю,— ответил он.— Не понимаю, о чем вы спрашиваете.
— У вас есть его фотография?
Дейв чуть было не проболтался, но, спохватившись, решил отпираться и хмуро буркнул, что у него нет никаких фотографий. Он лгал на самом деле у пего лежал в тумбочке альбом со снимками Бена. Но это необходимо скрыть от них во что бы то ни стало.
— Вы бы съели что-нибудь.
— Пожалуй.
— Сделать вам сандвич?
Он предпочел сделать сандвич сам, и его тут же запечатлели у открытого холодильника.
— По-прежнему неизвестно, где он? — в свою очередь нерешительно спросил Дейв, готовый тут же замолчать.
— Вы разве не слушали радио?
Ему стало стыдно, словно он пренебрег своим отцовским долгом.
— Полиция теперь уже не знает, чему и верить: сведения о синем «олдсмобиле» поступают разом из пяти-шести мест. Кто-то утверждает, что видел его под Лерисбургом, в Пенсильвании,— но тогда, выходит, они повернули обратно. А хозяин одного ресторанчика в Юнион-Бридже, Виргиния, уверяет, что кормил их завтраком как раз перед тем, как услышал по радио их приметы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
— Мой папа сильней твоего. Он твоему как даст — тот сразу свалится.
Это была правда: механик — силач, а Дейв даже спортом не занимается. Он так и застыл, ожидая, что ответит сын, но тот промолчал.
Ему тогда стало горько. Глупости, конечно. Но все равно в сердце кольнуло, и сейчас еще, семь лет спустя, он об этом помнит.
Но больнее всего бывало, когда сын молча разглядывал его, думая, что отец не Видит.В эти минуты лицо у мальчика становилось серьезным, задумчивым. Казалось,, он где-то витает. Быть может, он творил для себя образ отца, подобно тому, как Дейв сотворил образ-своего?
Ему хотелось узнать, каков он, этот образ, спросить: «Сынок, тебе не слишком стыдно за меня?»
Сколько раз этот вопрос вертелся у него на языке, и тогда он шел в обход:
— У тебя все в порядке?
Его самого мать никогда об этом не спрашивала. Но спроси она — неужели он посмел бы ответшъ «нет!»?
А ведь у него все было далеко не в порядке. Дом в Уайт-Плейне сделался ему ненавистен уже из-за одного вида Масселмена: тот был важной персоной в страховой компании и целыми днями только и делал, что доказывал это самому себе. Из-за Масселмена и матери Дейв сразу после школы, пошел учиться на часовщика, чтобы поскорей начать зарабатывать и уйти от них...
А вчера вечером ушел Бен. Стенной шкаф в его комнате, большой, как чулан, набит его игрушками: там заводные машины, трактора, ферма с домашними животными, ковбойские пояса и шляпы, шпаги и пистолеты. Одних пистолетов разных систем штук двадцать, все сломанные.
Бен ничего не выкидывал. Старые игрушки складывал в шкаф, и не так давно отец застал его, когда он старательно подбирал какой-то мотивчик на десятицентовой флейте, которую получил в подарок не то в девять, не то в десять лет.
На стадионе через репродуктор комментируют ход игры, а болельщики наверняка судачат о Дейве. Интересно, слушал ли Мыозек радио? А может, к нему пришли и сообщили новость? Так или иначе, сейчас он сидит у себя на веранде, попыхивая свистящей чиненой трубкой.
У мастерской затормозила машина, из нее вышли двое, судя по походке — мужчины. Они подошли к витрине и заглянули внутрь.
— Звонка нет?— спросил один.
— Не вижу.
Постучали в стеклянную дверь. Дейв не шевельнулся. Тогда один отошел на середину улицы и принялся разглядывать окна второго этажа.Видимо, старуха полька сидела у окна. Снизу ей крикнули:
— Скажите пожалуйста, где мистер Гэллоуэй?
— Следующее окно.
— Он дома?
Мешая английские слова с польскими, она кое-как объяснила, что нужно обойти вокруг дома, войти в маленькую дверь между гаражами и подняться по лестнице. Похоже, они поняли: шаги стали удаляться.
Дейв знал, что они вот-вот постучат в дверь, но даже не задумался, кто бы это мог быть.В любом случае, пора было вставать. Все равно оцепенение проходило, и он уже искусственно пытался его удержать. Весь фокус был в том, чтобы, распластавшись на матрасе, держать мышцы в напряжении. Не дожидаясь, пока на лестнице зазвучат шаги, он поднял голову, открыл глаза, и его поразило, что вокруг все как всегда: те же четкие формы вещей, тот же светлый квадрат окна, через приоткрытую дверь виден угол гостиной.
Раздался стук. Не отвечая, он сел на край кровати; в голове было пусто; он еще не осознал как следует весь драматизм того, что разворачивалось вокруг.
— Мистер Гэллоуэй!
Постучали громче. Вышла соседка и затараторила:
— Я слыхала, как в час он вернулся, а потом больше никуда не выходил. Странно только, что с тех пор в квартире не слыхать ни звука.
— А он не мог покончить с собой?
Дейв остолбенел, нахмурился: такое ему и в голову не приходило.
— Мистер Гэллоуэй, вы слышите?
Он покорно встал, пошел к дверям, повернул ключ в замке..
— Да?—выдавил он.
Посетители были не из полиции. У одного — кожаная сумка через плечо, в руках большой фотоаппарат. Другой, толстяк, произнес название известной нью-йоркской газеты таким тоном, словно иных объяснений не требуется.
— Снимай, Джонни.
Вместо извинений он бросил:
— Надо успеть к вечернему выпуску.
Спросить у Дейва разрешения никто не подумал. Бледная вспышка, щелчок.
— Минутку! Где вы были, когда мы постучали?
Не имея привычки лгать, Дейв без раздумий ответил:
— В комнате сына.
Он тут же пожалел о своих словах, но было уже поздно.
— В той? Вас не затруднит пройти туда на минутку? Да-да, вот так: Встаньте у кровати. Смотрите на нее.
Возле дома остановилась еще одна машина, хлопнула дворца, послышались торопливые шаги.
— Щелкай скорей! Готово? Гони в газету. Обо мне не беспокойся, как-нибудь доберусь. Извините, мистер Гэллоуэй, но мы подоспели первые, и глупо было бы этим не воспользоваться.
Дверь осталась незапертой, и в квартиру вошли еще двое. Все четверо были между собой знакомы; осматривая комнаты, они переговаривались.
— Нам сообщили, что полицейская, машина привезла вас домой около часу дня, и утром вы ничего не ели. Вы успели подкрепиться с тех пор?
Дейв признался, что нет, не успел. Их энергия особенно остро давала ему почувствовать собственное бессилие. Рядом с ним они выглядели такими, жизнестойкими, такими уверенными в себе.
— Вы не голодны?
Он не знал. Шум, суматоха, ежеминутные вспышки совсем его ошеломили.
— Вы сами готовили себе и сыну?
Теперь ему хотелось заплакать, даже не от горя — от изнеможения,
— Не знаю,— ответил он.— Не понимаю, о чем вы спрашиваете.
— У вас есть его фотография?
Дейв чуть было не проболтался, но, спохватившись, решил отпираться и хмуро буркнул, что у него нет никаких фотографий. Он лгал на самом деле у пего лежал в тумбочке альбом со снимками Бена. Но это необходимо скрыть от них во что бы то ни стало.
— Вы бы съели что-нибудь.
— Пожалуй.
— Сделать вам сандвич?
Он предпочел сделать сандвич сам, и его тут же запечатлели у открытого холодильника.
— По-прежнему неизвестно, где он? — в свою очередь нерешительно спросил Дейв, готовый тут же замолчать.
— Вы разве не слушали радио?
Ему стало стыдно, словно он пренебрег своим отцовским долгом.
— Полиция теперь уже не знает, чему и верить: сведения о синем «олдсмобиле» поступают разом из пяти-шести мест. Кто-то утверждает, что видел его под Лерисбургом, в Пенсильвании,— но тогда, выходит, они повернули обратно. А хозяин одного ресторанчика в Юнион-Бридже, Виргиния, уверяет, что кормил их завтраком как раз перед тем, как услышал по радио их приметы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33