Не знаю, как пушечные снаряды, а вот пули, хотя бы и
винтовочные, будут отлетать от меня, как горох от стенки. За щеку я сунул
траву Прострел, которая оберегает от любых колющих и режущих ранений,
нанесенных штыком, кухонным ножом или даже лопатой. Затем я достал из
верхнего ящика стола револьвер, сунул в дуло засушенный листочек травы
Колюки и подпалил его спичкой. Обкуренное дымом травы Колюки оружие
никогда не дает осечки и гарантирует стопроцентное попадание. Повертев в
руках траву Тирлич, я благоразумно положил ее на место... ну ее, лучше я
не буду с ней связываться... ведь не собираюсь же я в ближайшее время
становиться оборотнем... В щель между половицами я запихнул траву Дурь. В
старинную черную книгу с обтянутыми телячьей кожей досками вложил траву
Адамова голова. А в карман брюк, со всеми возможными предосторожностями,
поместил страшную траву Саву. Я обращался с ней, как с самодельной атомной
бомбой. Брал я ее не голыми руками, а через носовой платок. При этом
отвернув лицо в сторону и крепко-накрепко зажмурив глаза. "Страшна бо та
трава: как человек найдет на нее в поле или в лесе, тот человек умом
смятется и сам не свой будет..." Когда я закончил свои приготовления, на
улице послышалось мягкое фырчание "Форда". Вскоре на крыльце загремели
многочисленные шаги.
Их было трое. Они вошли в низкую дверь один за другим, и сразу в
комнате стало тесно. Впереди шел Дылда, его руки болтались, как веревки, а
длинные челюсти ходили ходуном: то ли он жевал, то ли просто нервничал. За
ним следовал бородатый громила в желтой безрукавной майке и синих
спортивных штанах, сильно и подозрительно отвисавших с одной стороны. На
покатое бабье плечо была навешена штурмовая винтовка АК-74 с подствольным
гранатометом ГП-25. Страшненькое оружье. Войдя, они расступились,
пропустив вперед Хлыща. Хлыщ был в джинсиках и черной кожаной куртке с
многочисленными замочками. Задний карман джинсиков и внутренний карман
куртки заметно оттопыривались. Он быстро огляделся, подмечая все мелочи,
которые ему следовало подметить: неплотно задвинутую крышку подпольного
лаза, приоткрытый ящик письменного стола, в котором я держал револьвер, и,
наконец, мой вызывающий вид. Его левая бровь неудержимо поползла вверх:
мой вызывающий вид его удивил. Я полулежал на диване, обняв руками
округлую спинку и водрузив ноги на письменный стол. Меня переполняло
совершенно неуместное и непонятное мне самому веселье. Мне хотелось
подшучивать и пускать пузырики, как шампанское. Должно быть, это травы на
меня так подействовали.
Крошечное личико Хлыща капризно сморщилось и стало похожим на детский
кулачок.
- Ты хорошо устроился, - обиженно сказал он. Он всегда обижался, если
веселились без него.
Я лишь пожал плечами.
- Сдается мне, ты не выполнил моей просьбы, а, Леший? - продолжал
Хлыщ все тем же гнусавым голосом.
- Совершенно верно, - подтвердил я.
- А что так? - разочарованно протянул Хлыщ. - Мне почему-то думалось,
что тебе будет жалко своей девчонки. Неужели тебя не беспокоит ее судьба?
- А чего мне беспокоиться, - сказал я легкомысленно, - я ведь знаю,
что с ней ничего не случится. Ты ее пальцем не посмеешь тронуть. Да что
там не посмеешь! - теперь ты просто не сумеешь этого сделать. Так что это
не мне надо беспокоиться. Это тебе надо беспокоиться, Хлыщ.
- Ты говоришь так, будто прячешь в подполье целую кодлу. Ты ведь не
прячешь в подполье кодлу? - с тревогой спросил он.
- Нет, не прячу, - смеясь, ответил я.
- И ментов сюда не вызвал? - продолжал Хлыщ с необыкновенной
предусмотрительностью.
- Не вызвал, не вызвал, - поспешил я его успокоить.
- Тогда откуда такая уверенность в себе, а, Леший? Ведь ты не успеешь
даже выхватить свой револьвер из ящика, как мы продырявим тебя из трех
стволов. Ты думаешь, мы не сделаем этого? Ошибаешься. Мы очень неплохо
сделаем это, а потом перевернем здесь все вверх дном; если понадобится, по
кирпичикам разберем весь твой домишко, а только денежки сыщем. Но и ты нас
тогда уж извини - девчонке твоей не поздоровится, ой, как не поздоровится!
В его крошечном личике появилось выражение нескрываемой злобы, пасть
ощерилась, обнажив мелкие желтоватые зубы с волчьим резцом в углу.
- Знаешь, где мы ее держим? - продолжал он злорадно. - В твоем
гараже, Леший. У нее красивые лодыжки, и очень удобные, чтобы нацеплять
браслетик. Бедная, дергается она сейчас на короткой цепочке, плачет. А
вокруг темно, страшно, крысы, наверное, бегают. Она ведь боится крыс, а,
Леший?
Ни один мускул не дрогнул в моем лице. Трава Асорт хороша в любом
ремесле, даже если это ремесло наемного убийцы. Я был как сжатая пружина,
но это было не напряжение, а готовность к действию. Да, я был готов к
самому решительному действию. Потому что уже твердо знал, что мне придется
убить их. Всех троих: и Хлыща, и Дылду, и этого громилу с автоматом.
Хлыщ, который был для меня уже покойником, молчал - ждал, что я
отвечу. И я ответил ему.
- Есть друзья, - сказал я размеренно и веско, - есть друзья более
могущественные, чем кодла, и более надежные, чем менты. Они придут на
помощь в любой беде и сделают это бескорыстно.
- О ком ты говоришь, Леший? - обеспокоился Хлыщ. Он меня не понимал.
- Вот о них, - я обвел рукой вокруг.
Хлыщ удивленно огляделся, но никого, кроме сухих трав, вокруг не
было.
- Леший, ты бредишь, - сказал он. - Здесь нет никого. Никто не придет
тебе на помощь.
- Ты увидишь их, когда они начнут вас убивать. А они начнут вас
убивать прямо сейчас.
При этих словах лицо у Дылды вытянулось и стало походить на
вываренную морковь. Громила в желтой майке остался невозмутим, его борода
презрительно зашевелилась, и на ней повис толстый харчок. У Хлыща личико
окончательно сморщилось, как печеное яблоко, он заговорил плаксивым
голосом:
- Леший, зачем ты меня пугаешь, а?
И все с тем же плаксивым выражением он достал из-за пазухи тяжелый
старинный парабеллум, изготовленный в Обердорфе на заводе Маузера в конце
второй мировой войны. Хлыщ всегда любил старые красивые вещи.
- По правде сказать, - продолжал я, не обращая на него внимания, -
мне жаль тебя, Хлыщ. Тебя и твоих ребяток. Я уже успел привыкнуть к вашему
постоянному шебуршанию у меня под боком. И мне не хотелось бы убивать вас.
Поэтому я в последний раз предлагаю тебе убраться отсюда и больше никогда
меня не беспокоить.
- Ты блефуешь, Леший, - сказал Хлыщ. - Или нет: ты просто сошел с
ума. Ты знаешь об этом?
1 2 3 4 5
винтовочные, будут отлетать от меня, как горох от стенки. За щеку я сунул
траву Прострел, которая оберегает от любых колющих и режущих ранений,
нанесенных штыком, кухонным ножом или даже лопатой. Затем я достал из
верхнего ящика стола револьвер, сунул в дуло засушенный листочек травы
Колюки и подпалил его спичкой. Обкуренное дымом травы Колюки оружие
никогда не дает осечки и гарантирует стопроцентное попадание. Повертев в
руках траву Тирлич, я благоразумно положил ее на место... ну ее, лучше я
не буду с ней связываться... ведь не собираюсь же я в ближайшее время
становиться оборотнем... В щель между половицами я запихнул траву Дурь. В
старинную черную книгу с обтянутыми телячьей кожей досками вложил траву
Адамова голова. А в карман брюк, со всеми возможными предосторожностями,
поместил страшную траву Саву. Я обращался с ней, как с самодельной атомной
бомбой. Брал я ее не голыми руками, а через носовой платок. При этом
отвернув лицо в сторону и крепко-накрепко зажмурив глаза. "Страшна бо та
трава: как человек найдет на нее в поле или в лесе, тот человек умом
смятется и сам не свой будет..." Когда я закончил свои приготовления, на
улице послышалось мягкое фырчание "Форда". Вскоре на крыльце загремели
многочисленные шаги.
Их было трое. Они вошли в низкую дверь один за другим, и сразу в
комнате стало тесно. Впереди шел Дылда, его руки болтались, как веревки, а
длинные челюсти ходили ходуном: то ли он жевал, то ли просто нервничал. За
ним следовал бородатый громила в желтой безрукавной майке и синих
спортивных штанах, сильно и подозрительно отвисавших с одной стороны. На
покатое бабье плечо была навешена штурмовая винтовка АК-74 с подствольным
гранатометом ГП-25. Страшненькое оружье. Войдя, они расступились,
пропустив вперед Хлыща. Хлыщ был в джинсиках и черной кожаной куртке с
многочисленными замочками. Задний карман джинсиков и внутренний карман
куртки заметно оттопыривались. Он быстро огляделся, подмечая все мелочи,
которые ему следовало подметить: неплотно задвинутую крышку подпольного
лаза, приоткрытый ящик письменного стола, в котором я держал револьвер, и,
наконец, мой вызывающий вид. Его левая бровь неудержимо поползла вверх:
мой вызывающий вид его удивил. Я полулежал на диване, обняв руками
округлую спинку и водрузив ноги на письменный стол. Меня переполняло
совершенно неуместное и непонятное мне самому веселье. Мне хотелось
подшучивать и пускать пузырики, как шампанское. Должно быть, это травы на
меня так подействовали.
Крошечное личико Хлыща капризно сморщилось и стало похожим на детский
кулачок.
- Ты хорошо устроился, - обиженно сказал он. Он всегда обижался, если
веселились без него.
Я лишь пожал плечами.
- Сдается мне, ты не выполнил моей просьбы, а, Леший? - продолжал
Хлыщ все тем же гнусавым голосом.
- Совершенно верно, - подтвердил я.
- А что так? - разочарованно протянул Хлыщ. - Мне почему-то думалось,
что тебе будет жалко своей девчонки. Неужели тебя не беспокоит ее судьба?
- А чего мне беспокоиться, - сказал я легкомысленно, - я ведь знаю,
что с ней ничего не случится. Ты ее пальцем не посмеешь тронуть. Да что
там не посмеешь! - теперь ты просто не сумеешь этого сделать. Так что это
не мне надо беспокоиться. Это тебе надо беспокоиться, Хлыщ.
- Ты говоришь так, будто прячешь в подполье целую кодлу. Ты ведь не
прячешь в подполье кодлу? - с тревогой спросил он.
- Нет, не прячу, - смеясь, ответил я.
- И ментов сюда не вызвал? - продолжал Хлыщ с необыкновенной
предусмотрительностью.
- Не вызвал, не вызвал, - поспешил я его успокоить.
- Тогда откуда такая уверенность в себе, а, Леший? Ведь ты не успеешь
даже выхватить свой револьвер из ящика, как мы продырявим тебя из трех
стволов. Ты думаешь, мы не сделаем этого? Ошибаешься. Мы очень неплохо
сделаем это, а потом перевернем здесь все вверх дном; если понадобится, по
кирпичикам разберем весь твой домишко, а только денежки сыщем. Но и ты нас
тогда уж извини - девчонке твоей не поздоровится, ой, как не поздоровится!
В его крошечном личике появилось выражение нескрываемой злобы, пасть
ощерилась, обнажив мелкие желтоватые зубы с волчьим резцом в углу.
- Знаешь, где мы ее держим? - продолжал он злорадно. - В твоем
гараже, Леший. У нее красивые лодыжки, и очень удобные, чтобы нацеплять
браслетик. Бедная, дергается она сейчас на короткой цепочке, плачет. А
вокруг темно, страшно, крысы, наверное, бегают. Она ведь боится крыс, а,
Леший?
Ни один мускул не дрогнул в моем лице. Трава Асорт хороша в любом
ремесле, даже если это ремесло наемного убийцы. Я был как сжатая пружина,
но это было не напряжение, а готовность к действию. Да, я был готов к
самому решительному действию. Потому что уже твердо знал, что мне придется
убить их. Всех троих: и Хлыща, и Дылду, и этого громилу с автоматом.
Хлыщ, который был для меня уже покойником, молчал - ждал, что я
отвечу. И я ответил ему.
- Есть друзья, - сказал я размеренно и веско, - есть друзья более
могущественные, чем кодла, и более надежные, чем менты. Они придут на
помощь в любой беде и сделают это бескорыстно.
- О ком ты говоришь, Леший? - обеспокоился Хлыщ. Он меня не понимал.
- Вот о них, - я обвел рукой вокруг.
Хлыщ удивленно огляделся, но никого, кроме сухих трав, вокруг не
было.
- Леший, ты бредишь, - сказал он. - Здесь нет никого. Никто не придет
тебе на помощь.
- Ты увидишь их, когда они начнут вас убивать. А они начнут вас
убивать прямо сейчас.
При этих словах лицо у Дылды вытянулось и стало походить на
вываренную морковь. Громила в желтой майке остался невозмутим, его борода
презрительно зашевелилась, и на ней повис толстый харчок. У Хлыща личико
окончательно сморщилось, как печеное яблоко, он заговорил плаксивым
голосом:
- Леший, зачем ты меня пугаешь, а?
И все с тем же плаксивым выражением он достал из-за пазухи тяжелый
старинный парабеллум, изготовленный в Обердорфе на заводе Маузера в конце
второй мировой войны. Хлыщ всегда любил старые красивые вещи.
- По правде сказать, - продолжал я, не обращая на него внимания, -
мне жаль тебя, Хлыщ. Тебя и твоих ребяток. Я уже успел привыкнуть к вашему
постоянному шебуршанию у меня под боком. И мне не хотелось бы убивать вас.
Поэтому я в последний раз предлагаю тебе убраться отсюда и больше никогда
меня не беспокоить.
- Ты блефуешь, Леший, - сказал Хлыщ. - Или нет: ты просто сошел с
ума. Ты знаешь об этом?
1 2 3 4 5