Но что же нам тогда делать? Этот старый крокодил из озера сейчас вернется проливать лицемерные слезы над нашими агонизирующими телами. Что же нам делать, Флеминг?
— Пресвятая дева, помоги нам в нашем горе! — ответила та. — Что я могу сказать? Может быть, подать жалобу регенту?
— Дьяволу подать жалобу! — нетерпеливо оборвала ее Кэтрин. — И обвинить его собственную мать у подножия его пылающего трона! Королева еще спит. Мы должны выиграть время. Эта ведьма-отравительница не должна знать, что ее замысел рухнул. У ядовитого паука слишком много способов исправить порванную паутину. Кувшин с настоем цикория… Роланд, будьте же мужчиной, помогите мне — вылейте содержимое этого кувшина в камин или в окно, еду приведите в такой вид, как будто мы ели, как обычно, оставьте немного в чашках и в миске, но не пробуйте ничего, если вам жизнь дорога. Я буду у королевы и, когда она проснется, расскажу ей, как ужасно наше положение. Ее живое воображение и находчивость подскажут, что нам делать дальше. А пока, до новых распоряжений, помните, Роланд, что королева находится сейчас в забытьи и что леди Флеминг больна. Эта роль, — добавила она, понизив голос, — удастся ей лучше других, она избавит ее мозг от бесплодного напряжения. А что касается меня, то я… не так уж больна… вы меня поняли?
— А я? — спросил паж.
— Вы? — ответила Кэтрин. — Вы совершенно здоровы. Кому придет в голову травить щенков и пажей?
— Уместна ли подобная шутка в такое время? — спросил паж.
— Уместна, уместна, — ответила Кэтрин Ситон. — Если королева согласится, то я уже ясно предвижу, как эта неудачная попытка может послужить нам на пользу.
Во время разговора она усердно помогала Роланду. Стол вскоре принял такой вид, какой он имел обычно после завтрака, и дамы тихо удалились в опочивальню королевы.
Когда леди Лохливен вновь постучалась, паж отворил дверь и впустил ее в приемную, извинившись за то, что не сразу выполнил ее распоряжение и сославшись в свое оправдание на то, что королева впала в забытье, едва разговевшись после поста.
— Значит, она ела и пила? — спросила леди Лохливен.
— Конечно, — ответил паж, — как ее величество это обычно делает, если не считать религиозных постов.
— Кувшин, — воскликнула она, торопливо исследуя его содержимое, — он пуст… Леди Мария выпила всю воду?
— Большую часть, сударыня; а после этого я слышал, как леди Кэтрин Ситон в шутку пеняла леди Мэри Флеминг за то, что та якобы выпила больше, чем полагалось на ее долю, так что самой леди Кэтрин досталось совсем немного.
— А они обе хорошо себя чувствуют? — спросила леди Лохливен.
— Леди Флеминг, — ответил паж, — жалуется на усталость и выглядит более вялой, чем обычно; а у леди Кэтрин Ситон голова кружится больше, чем ей бы того хотелось. — Он немного повысил голос, произнося эти слова, для того чтобы предупредить дам о роли, которую каждой из них предстояло играть, и не без желания, пожалуй, довести до ушей Кэтрин мальчишескую шутку, которая скрывалась в его ответе.
— Я войду в опочивальню королевы, — сказала леди Лохливен, — дело не терпит отлагательства.
Однако, когда она приблизилась к дверям опочивальни, оттуда донесся голос Кэтрин Ситон:
— Никто не должен входить сюда! Королева спит.
— Я не спрашиваю у вас разрешения, моя милая, — ответила леди Лохливен. — Насколько мне известно, здесь нет внутренних засовов, и я войду, не считаясь с вашими запретами.
— Здесь действительно нет внутренних засовов, — ответила Кэтрин, — но есть скобы, в которые прежде вставлялись засовы. Сейчас я вложила в них свою руку, подобно одной из женщин вашего рода, когда она, не в пример нынешним Дугласам, таким образом защитила опочивальню своей повелительницы от убийц. Попробуйте применить силу, и вы увидите, что дочь Ситонов готова соперничать в мужестве с женщиной из рода Дугласов.
— Я не отважусь на такую попытку, — ответила леди Лохливен. — Странно, что эта государыня, при всей справедливости возводимых на нее обвинений, сохраняет такую власть над поступками своих приверженцев! Послушайте, мисс, я даю вам слово чести, что я пришла сюда ради спасения королевы и ради ее блага. Разбудите ее, если вы действительно ее любите, и попросите у нее разрешения впустить меня. А пока я подожду в гостиной.
— Уж не собираетесь ли вы разбудить королеву? — спросила леди Флеминг.
— Но ведь у нас нет иного выхода, — трезво ответила девушка. — Не станете же вы дожидаться, когда леди Лохливен сама предстанет в роли ее камерфрейлины. Терпения у нее хватит ненадолго, а королеву необходимо ещё подготовить к встрече с ней.
— Но приступ болезни может повториться у королевы, если вы ее разбудите.
— Не дай бог! — промолвила Кэтрин. — Впрочем, если он и повторится, можно приписать это действию отравы. Я, однако, надеюсь на лучший исход и думаю, что когда королева проснется, она сама сумеет определить, как необходимо действовать в нашем критическом положении. А вы, дорогая Флеминг, тем временем примите самый измученный и утомленный вид, какой только позволяет вам вся живость вашей натуры.
Кэтрин опустилась на колени у изголовья королевы и, не переставая целовать ее руки, разбудила спящую, не встревожив ее. Мария Стюарт, казалось, была удивлена, что лежит в постели совершенно одетая, но затем приподнялась и села. Она выглядела настолько пришедшей в себя и была так спокойна, что Кэтрин Ситон сочла возможным, без всяких предварительных вступлений, сообщить королеве о том затруднительном положении, в которое они попали. Мария Стюарт побледнела и несколько раз перекрестилась, узнав об опасности, которая ей угрожала. Но у нее, как у гомеровского Одиссея, «Проходит сон, и разом
Готов к работе деятельный разум».
Она тут же поняла всю сложность возникшей ситуации, со всеми ее опасностями и преимуществами.
— Лучше не придумаешь, — решила она после краткого разговора с Кэтрин, прижав ее к груди и поцеловав в лоб, — самое правильное для нас — последовать тому плану, который так удачно создали твой живой ум и смелое воображение. Открой дверь и впусти леди Лохливен — она встретит во мне достойную соперницу, правда не в вероломстве, а в хитрости. Моя милая Флеминг, задерни-ка плотней штору и ложись по ту сторону; ты лучше умеешь быть вялой больной, чем подвижной актрисой. Постарайся дышать потяжелее и, если хочешь, испускай слабые стоны. Этого будет достаточно. Но тише, они идут, Ну, да вдохновит меня твой дух, Екатерина Медичи, ибо холодный северный ум недостаточно изощрен для подобного представления.
Стараясь ступать как можно тише, леди Лохливен вошла в сопровождении Кэтрин Ситон в затемненную спальню и подошла к постели, где Мария Стюарт, бледная и изнуренная после бессонной ночи и утренних волнений, лежала вытянувшись во весь рост, как бы подтверждая своей неподвижностью худшие опасения хозяйки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161
— Пресвятая дева, помоги нам в нашем горе! — ответила та. — Что я могу сказать? Может быть, подать жалобу регенту?
— Дьяволу подать жалобу! — нетерпеливо оборвала ее Кэтрин. — И обвинить его собственную мать у подножия его пылающего трона! Королева еще спит. Мы должны выиграть время. Эта ведьма-отравительница не должна знать, что ее замысел рухнул. У ядовитого паука слишком много способов исправить порванную паутину. Кувшин с настоем цикория… Роланд, будьте же мужчиной, помогите мне — вылейте содержимое этого кувшина в камин или в окно, еду приведите в такой вид, как будто мы ели, как обычно, оставьте немного в чашках и в миске, но не пробуйте ничего, если вам жизнь дорога. Я буду у королевы и, когда она проснется, расскажу ей, как ужасно наше положение. Ее живое воображение и находчивость подскажут, что нам делать дальше. А пока, до новых распоряжений, помните, Роланд, что королева находится сейчас в забытьи и что леди Флеминг больна. Эта роль, — добавила она, понизив голос, — удастся ей лучше других, она избавит ее мозг от бесплодного напряжения. А что касается меня, то я… не так уж больна… вы меня поняли?
— А я? — спросил паж.
— Вы? — ответила Кэтрин. — Вы совершенно здоровы. Кому придет в голову травить щенков и пажей?
— Уместна ли подобная шутка в такое время? — спросил паж.
— Уместна, уместна, — ответила Кэтрин Ситон. — Если королева согласится, то я уже ясно предвижу, как эта неудачная попытка может послужить нам на пользу.
Во время разговора она усердно помогала Роланду. Стол вскоре принял такой вид, какой он имел обычно после завтрака, и дамы тихо удалились в опочивальню королевы.
Когда леди Лохливен вновь постучалась, паж отворил дверь и впустил ее в приемную, извинившись за то, что не сразу выполнил ее распоряжение и сославшись в свое оправдание на то, что королева впала в забытье, едва разговевшись после поста.
— Значит, она ела и пила? — спросила леди Лохливен.
— Конечно, — ответил паж, — как ее величество это обычно делает, если не считать религиозных постов.
— Кувшин, — воскликнула она, торопливо исследуя его содержимое, — он пуст… Леди Мария выпила всю воду?
— Большую часть, сударыня; а после этого я слышал, как леди Кэтрин Ситон в шутку пеняла леди Мэри Флеминг за то, что та якобы выпила больше, чем полагалось на ее долю, так что самой леди Кэтрин досталось совсем немного.
— А они обе хорошо себя чувствуют? — спросила леди Лохливен.
— Леди Флеминг, — ответил паж, — жалуется на усталость и выглядит более вялой, чем обычно; а у леди Кэтрин Ситон голова кружится больше, чем ей бы того хотелось. — Он немного повысил голос, произнося эти слова, для того чтобы предупредить дам о роли, которую каждой из них предстояло играть, и не без желания, пожалуй, довести до ушей Кэтрин мальчишескую шутку, которая скрывалась в его ответе.
— Я войду в опочивальню королевы, — сказала леди Лохливен, — дело не терпит отлагательства.
Однако, когда она приблизилась к дверям опочивальни, оттуда донесся голос Кэтрин Ситон:
— Никто не должен входить сюда! Королева спит.
— Я не спрашиваю у вас разрешения, моя милая, — ответила леди Лохливен. — Насколько мне известно, здесь нет внутренних засовов, и я войду, не считаясь с вашими запретами.
— Здесь действительно нет внутренних засовов, — ответила Кэтрин, — но есть скобы, в которые прежде вставлялись засовы. Сейчас я вложила в них свою руку, подобно одной из женщин вашего рода, когда она, не в пример нынешним Дугласам, таким образом защитила опочивальню своей повелительницы от убийц. Попробуйте применить силу, и вы увидите, что дочь Ситонов готова соперничать в мужестве с женщиной из рода Дугласов.
— Я не отважусь на такую попытку, — ответила леди Лохливен. — Странно, что эта государыня, при всей справедливости возводимых на нее обвинений, сохраняет такую власть над поступками своих приверженцев! Послушайте, мисс, я даю вам слово чести, что я пришла сюда ради спасения королевы и ради ее блага. Разбудите ее, если вы действительно ее любите, и попросите у нее разрешения впустить меня. А пока я подожду в гостиной.
— Уж не собираетесь ли вы разбудить королеву? — спросила леди Флеминг.
— Но ведь у нас нет иного выхода, — трезво ответила девушка. — Не станете же вы дожидаться, когда леди Лохливен сама предстанет в роли ее камерфрейлины. Терпения у нее хватит ненадолго, а королеву необходимо ещё подготовить к встрече с ней.
— Но приступ болезни может повториться у королевы, если вы ее разбудите.
— Не дай бог! — промолвила Кэтрин. — Впрочем, если он и повторится, можно приписать это действию отравы. Я, однако, надеюсь на лучший исход и думаю, что когда королева проснется, она сама сумеет определить, как необходимо действовать в нашем критическом положении. А вы, дорогая Флеминг, тем временем примите самый измученный и утомленный вид, какой только позволяет вам вся живость вашей натуры.
Кэтрин опустилась на колени у изголовья королевы и, не переставая целовать ее руки, разбудила спящую, не встревожив ее. Мария Стюарт, казалось, была удивлена, что лежит в постели совершенно одетая, но затем приподнялась и села. Она выглядела настолько пришедшей в себя и была так спокойна, что Кэтрин Ситон сочла возможным, без всяких предварительных вступлений, сообщить королеве о том затруднительном положении, в которое они попали. Мария Стюарт побледнела и несколько раз перекрестилась, узнав об опасности, которая ей угрожала. Но у нее, как у гомеровского Одиссея, «Проходит сон, и разом
Готов к работе деятельный разум».
Она тут же поняла всю сложность возникшей ситуации, со всеми ее опасностями и преимуществами.
— Лучше не придумаешь, — решила она после краткого разговора с Кэтрин, прижав ее к груди и поцеловав в лоб, — самое правильное для нас — последовать тому плану, который так удачно создали твой живой ум и смелое воображение. Открой дверь и впусти леди Лохливен — она встретит во мне достойную соперницу, правда не в вероломстве, а в хитрости. Моя милая Флеминг, задерни-ка плотней штору и ложись по ту сторону; ты лучше умеешь быть вялой больной, чем подвижной актрисой. Постарайся дышать потяжелее и, если хочешь, испускай слабые стоны. Этого будет достаточно. Но тише, они идут, Ну, да вдохновит меня твой дух, Екатерина Медичи, ибо холодный северный ум недостаточно изощрен для подобного представления.
Стараясь ступать как можно тише, леди Лохливен вошла в сопровождении Кэтрин Ситон в затемненную спальню и подошла к постели, где Мария Стюарт, бледная и изнуренная после бессонной ночи и утренних волнений, лежала вытянувшись во весь рост, как бы подтверждая своей неподвижностью худшие опасения хозяйки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161