Обчистил, значит, квартиру, нагрузился, а уходя, поворачивется к ним и говорит попугаю, мол, чего же ты, дурак, молчишь, слово хотя бы сказал. Попугай тут и говорит: "Фас!"
Воздух в комнате сотрясся от густого хохота, и я, медленно поднимаясь, ещё подивился невинности этого старого анекдота. Генералу подобает анекдоты о бабах, о ляжках и прочее.
- Ну, дернем, мужики! За победу! За победу и за товарищей.
В этот момент несколько человек одновременно заметили какое-то движение в стороне от себя. Уже тянулись губами к краю стаканов, но и уже ощутили что-то из ряда вон. Я успел заметить на лице с бородавкой недоверчивое удивление, тут же сменившееся жестокой радостью - мужик был не прочь подраться... что-то ещё на лицах других... Все смешалось в гостиной Куницыных и, с наслаждение впадая в транс, погружаясь в бездну схватки, я мог отмечать только фрагменты происходящего, да и то задним числом: чей-то висок, который разбивал мой ботинок... хрустевшие шейные позвонки под ребром ладони... треск ребер, в которые вонзалась пятка...
Потом я почувствовал скользящий удар ножа по плечу, и в следующее мгновение мне удалось завладеть этим ножом, оказавшимся необычайно острым. Наверное, у них все ножи подвергались особой заботой... Рукав моей рубашки быстро пропитался кровью, но, чувствовалось, что рассечена только кожа, даже боли не ощущалось. Внезапно хлынувший поток крови едва не ослепил меня, но это была кровь из сонной артерии очередного врага, которого достал мой новый нож.
- Живым брать! - запоздало закричал генерал, ещё не до конца осознавший происходящее перед собой.
Кто-то попробовал выстрелить, генерал вновь закричал, чтобы брали живым... я ударом ноги, в прыжке, сломал позвоночник какому-то неудачнику, а вплывшее лошадиное лицо недавнего обидчика ударил ножом, целясь в дьявольскую родинку... и промазал: то дернулся, отчего лезвие, вместо носа попало в глаз, со скрвжетом вползая в глазницу. Нож чуть не застрял, мне с трудом удалось вырвать лезвие, застрявшее в узкой кости...
С каждым мгновением я все более оказывался во власти подчинявшей меня стихии; руки, ноги, все тело превратились в слаженный механизм, действующий уже помимо воли и сознания, механизм, реализовавший труд, вложенный в него годами упорных тренировок. И я не видел, какой ужас вызывал у врагов, только чувствовал, как стихает этот смертельный вихрь, мельтешенье ножей, мимо летящих пуль, кулаков. Ах! И в наслаждении боем продолжало гореть сердце!
Генерала я не трогал. Отбросил пинком в ближайшее кресло, где тот и успокоился, время от времени то ли визжа от страха, то ли пытаясь отдавать команды. Чья-то нога, взлетев, здорово задела меня в челюсть. На секунду в и без того гудевших, словно вечевой колокол мозгах, не оправившихся о удара прикладом, все ватно поплыло, но следующий пропущенный пинок в лоб отрезвил. Я перехватил руку нападавшего, пользуясь инерцией чужого броска, завернул за спину, и тут же, изо всех сил дернул к себе, сломав и локтевой и плечевой суставы. Мужик взревел, как бык на бойне, но не давая ему опомниться, я одним движением вздернул его на вытянутых руках высоко вверх и бросил на двух оставшихся в строю бойцов, в одном из которых, с жестокой радостью только сейчас определил майора Вараскина. Все трое покатились по полу. Я, высоко подпрыгнув, приземлился обеими пятками на спину одного из поверженных врагов, ощутив, через собственные кости, как жесткая энергия удара ушла в чужое тело. Такое не опишешь, такое надо ощутить. Боксеры знают ощущение чисто проведенного прямого удара, когда, не глядя, уже уверен в победе. Здесь же, скорее всего, не только позвоночник, все внутренности превратились в желе.
Чуть не отвлекся на приятных ощущениях; секунда - и передо мной, с ножом в руке стоял майор Вараскин. Генерал с кресла вновь что-то замычал. Майор Вараскин неуловимым движением перехватил нож за лезвие и метнул, целясь мне в голову. Дернув головой, я спас себе жизнь: лезвие лишь царапнуло шею, не задев ни мышц, ни артерии. Майор Вараскин уже отработанным движением выхватывал пистолет, когда я, вспомнив в свою очередь о собственном ноже, метнул его противнику в кисть.
Все вновь происходило так быстро, и движения всех были столь стремительны, что я немного промахнулся: лезвие глубоко вошло в плечо, правда, заставив, тем самым выронить пистолет. В следующую секунду нога меня взлетела в воздух и с твердым стуком попала в висок майору Вараскину. Я надеялся, что замертво падающее тело ещё принадлежит живому человеку. Очень надеялся.
"Дело в том, - с наслаждением человека, сбросившего все моральные запреты, думал я, - сейчас начнется самое интересное - показательный урок, воспитание социального запрета, который не позволит больше соваться на мою личную территорию." Урок для генерала. Этот урок генерал-майор Романов должен усвоить на всю оставшуюся жизнь. И особенно приятно то, что здесь будет совмещено полезное (связанное с уроком для генерала) и приятное месть майору Вараскину, месть за убийство Кати, невинного существа, попавшего в жернова грязной охоты за властью и деньгами. Генерал усвоит этот урок. Его давно уже надо было преподать. Тогда не было бы этого моря крови и штабелей трупов, которых мои ребята ещё должны будут надежно и скрытно похоронить.
Я поискал глазами и тут же нашел чей-то мобильный телефон на столе. Не спуская глаз с парализованного страхом генерала Романова и парализованного ударом майора Вараскина, я быстро набрал номер Лехи. Тот отозвался мгновенно.
- Где ты пропадал? Мы уже готовы выступать.
- А сколько прошло времени? - удивился я. - Надо же, меньше двух часов! А я-то думал!.. Ладно, давай общую команду и штурмуйте дом. Если окажут сопротивление, стрелять на поражение. Все равно надо следы подчищать. Я тут попробую устроить, чтобы сопротивление было минимальным. Всё, дуйте. Основную работу я уже сделал.
Я отключился и повернулся к генералу. Подошел и протянул ему телефон.
- Майор в отрубе. Звоните, Семен Зелимханович, своим гаврикам, что ещё здесь остались после всей этой мясорубки, пусть прекратят сопротивление. Старший какой-нибудь есть у старших чинов.
Генерал что-то сообразил, стал трясущимися пальцами набирать номер, потом проорал приказ прекратить стрельбу и сложить оружие. Не слушая голоса в трубке, протянул телефон мне.
"Ну всё. Теперь последние усилие", - думал я.
Я закрыл входную дверь на замок, обыскал генерала и майора Вараскина. Забрал все имеющееся у них оружие. У майора нашел наручники. Этими наручниками - подобное было совсем недавно с неким Рашидом - приковал за спиной руки майора к ближайшей батарее. Потом вырвал нож из плеча и, не обращая внимания на толчок крови из раны, вытер нож о комбинезон майора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
Воздух в комнате сотрясся от густого хохота, и я, медленно поднимаясь, ещё подивился невинности этого старого анекдота. Генералу подобает анекдоты о бабах, о ляжках и прочее.
- Ну, дернем, мужики! За победу! За победу и за товарищей.
В этот момент несколько человек одновременно заметили какое-то движение в стороне от себя. Уже тянулись губами к краю стаканов, но и уже ощутили что-то из ряда вон. Я успел заметить на лице с бородавкой недоверчивое удивление, тут же сменившееся жестокой радостью - мужик был не прочь подраться... что-то ещё на лицах других... Все смешалось в гостиной Куницыных и, с наслаждение впадая в транс, погружаясь в бездну схватки, я мог отмечать только фрагменты происходящего, да и то задним числом: чей-то висок, который разбивал мой ботинок... хрустевшие шейные позвонки под ребром ладони... треск ребер, в которые вонзалась пятка...
Потом я почувствовал скользящий удар ножа по плечу, и в следующее мгновение мне удалось завладеть этим ножом, оказавшимся необычайно острым. Наверное, у них все ножи подвергались особой заботой... Рукав моей рубашки быстро пропитался кровью, но, чувствовалось, что рассечена только кожа, даже боли не ощущалось. Внезапно хлынувший поток крови едва не ослепил меня, но это была кровь из сонной артерии очередного врага, которого достал мой новый нож.
- Живым брать! - запоздало закричал генерал, ещё не до конца осознавший происходящее перед собой.
Кто-то попробовал выстрелить, генерал вновь закричал, чтобы брали живым... я ударом ноги, в прыжке, сломал позвоночник какому-то неудачнику, а вплывшее лошадиное лицо недавнего обидчика ударил ножом, целясь в дьявольскую родинку... и промазал: то дернулся, отчего лезвие, вместо носа попало в глаз, со скрвжетом вползая в глазницу. Нож чуть не застрял, мне с трудом удалось вырвать лезвие, застрявшее в узкой кости...
С каждым мгновением я все более оказывался во власти подчинявшей меня стихии; руки, ноги, все тело превратились в слаженный механизм, действующий уже помимо воли и сознания, механизм, реализовавший труд, вложенный в него годами упорных тренировок. И я не видел, какой ужас вызывал у врагов, только чувствовал, как стихает этот смертельный вихрь, мельтешенье ножей, мимо летящих пуль, кулаков. Ах! И в наслаждении боем продолжало гореть сердце!
Генерала я не трогал. Отбросил пинком в ближайшее кресло, где тот и успокоился, время от времени то ли визжа от страха, то ли пытаясь отдавать команды. Чья-то нога, взлетев, здорово задела меня в челюсть. На секунду в и без того гудевших, словно вечевой колокол мозгах, не оправившихся о удара прикладом, все ватно поплыло, но следующий пропущенный пинок в лоб отрезвил. Я перехватил руку нападавшего, пользуясь инерцией чужого броска, завернул за спину, и тут же, изо всех сил дернул к себе, сломав и локтевой и плечевой суставы. Мужик взревел, как бык на бойне, но не давая ему опомниться, я одним движением вздернул его на вытянутых руках высоко вверх и бросил на двух оставшихся в строю бойцов, в одном из которых, с жестокой радостью только сейчас определил майора Вараскина. Все трое покатились по полу. Я, высоко подпрыгнув, приземлился обеими пятками на спину одного из поверженных врагов, ощутив, через собственные кости, как жесткая энергия удара ушла в чужое тело. Такое не опишешь, такое надо ощутить. Боксеры знают ощущение чисто проведенного прямого удара, когда, не глядя, уже уверен в победе. Здесь же, скорее всего, не только позвоночник, все внутренности превратились в желе.
Чуть не отвлекся на приятных ощущениях; секунда - и передо мной, с ножом в руке стоял майор Вараскин. Генерал с кресла вновь что-то замычал. Майор Вараскин неуловимым движением перехватил нож за лезвие и метнул, целясь мне в голову. Дернув головой, я спас себе жизнь: лезвие лишь царапнуло шею, не задев ни мышц, ни артерии. Майор Вараскин уже отработанным движением выхватывал пистолет, когда я, вспомнив в свою очередь о собственном ноже, метнул его противнику в кисть.
Все вновь происходило так быстро, и движения всех были столь стремительны, что я немного промахнулся: лезвие глубоко вошло в плечо, правда, заставив, тем самым выронить пистолет. В следующую секунду нога меня взлетела в воздух и с твердым стуком попала в висок майору Вараскину. Я надеялся, что замертво падающее тело ещё принадлежит живому человеку. Очень надеялся.
"Дело в том, - с наслаждением человека, сбросившего все моральные запреты, думал я, - сейчас начнется самое интересное - показательный урок, воспитание социального запрета, который не позволит больше соваться на мою личную территорию." Урок для генерала. Этот урок генерал-майор Романов должен усвоить на всю оставшуюся жизнь. И особенно приятно то, что здесь будет совмещено полезное (связанное с уроком для генерала) и приятное месть майору Вараскину, месть за убийство Кати, невинного существа, попавшего в жернова грязной охоты за властью и деньгами. Генерал усвоит этот урок. Его давно уже надо было преподать. Тогда не было бы этого моря крови и штабелей трупов, которых мои ребята ещё должны будут надежно и скрытно похоронить.
Я поискал глазами и тут же нашел чей-то мобильный телефон на столе. Не спуская глаз с парализованного страхом генерала Романова и парализованного ударом майора Вараскина, я быстро набрал номер Лехи. Тот отозвался мгновенно.
- Где ты пропадал? Мы уже готовы выступать.
- А сколько прошло времени? - удивился я. - Надо же, меньше двух часов! А я-то думал!.. Ладно, давай общую команду и штурмуйте дом. Если окажут сопротивление, стрелять на поражение. Все равно надо следы подчищать. Я тут попробую устроить, чтобы сопротивление было минимальным. Всё, дуйте. Основную работу я уже сделал.
Я отключился и повернулся к генералу. Подошел и протянул ему телефон.
- Майор в отрубе. Звоните, Семен Зелимханович, своим гаврикам, что ещё здесь остались после всей этой мясорубки, пусть прекратят сопротивление. Старший какой-нибудь есть у старших чинов.
Генерал что-то сообразил, стал трясущимися пальцами набирать номер, потом проорал приказ прекратить стрельбу и сложить оружие. Не слушая голоса в трубке, протянул телефон мне.
"Ну всё. Теперь последние усилие", - думал я.
Я закрыл входную дверь на замок, обыскал генерала и майора Вараскина. Забрал все имеющееся у них оружие. У майора нашел наручники. Этими наручниками - подобное было совсем недавно с неким Рашидом - приковал за спиной руки майора к ближайшей батарее. Потом вырвал нож из плеча и, не обращая внимания на толчок крови из раны, вытер нож о комбинезон майора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67