Он не утверждает этого решительно, но, по-видимому, совершенно удовлетворен тем, что его диагноз, как он считает, подтвердился. По его мнению, первая девушка была отравлена медленным и очень болезненным ядом.
— Что ты можешь с этим сделать?
— Ничего. У нас нет тела для эксгумации и нет возможности доказать, что кусочки ткани принадлежат именно тому первому трупу. Еще несколько дней, и в этих тканях не останется и следов химикалий. Яд распадается.
— А как насчет второй девушки?
— Кнут оставил весьма отчетливые полосы на ее теле. Он в точности соответствует некоторым цирковым атрибутам, специально вывозимым из Австралии.
— Покупателя проследили?
Пат покачал головой.
— Их покупают дюжинами. Дело в том, что импортные конторы рекламируют их везде, даже в журналах. Мы проверили книги заказов, и оказалось, что эти штуки продают сотнями только по почте. Практически невозможно определить всех покупателей.
— Тогда остаются только отпечатки ее пальцев.
— И фотография. Ребятам из фотолаборатории пришлось здорово потрудиться, чтобы реконструировать ее лицо.
Он достал ее фотографию на глянцевой бумаге размером 4х5 и внимательно рассмотрел ее.
— Лица вроде этого отлично запоминаются, — сказал он. — Она была настоящей красавицей.
— Можно мне оставить фото себе?
— Пожалуйста. Все равно его поместят в газетах.
— Отлично. Я позвоню тебе, как только повидаюсь с Темплом.
— Думаешь, из этого будет толк?
— Я знаю о нем кое-что, — усмехнулся я. — И он не захочет, чтобы это выплыло наружу.
В половине первого я встретился с Темплом в ресторане “Голубая лента” на 44-й улице. Ему уже перевалило за сорок, он наконец добился возможности печататься в первой колонке, и теперешний успех сделал его еще более циничным, чем прежде. Мне не пришлось объяснять ему, зачем я пришел. Он сообразил все, как только я ему позвонил. Когда мы сели за столик и сделали заказ, он сказал:
— Как вышло, что ты стал мальчиком на побегушках, Майк?
— Может быть, потому, что у меня достаточно тяжелая рука.
Он ухмыльнулся, глядя на меня исподлобья.
— Только не шантажируй меня этой вечеринкой на яхте. Ты это уже использовал дважды.
— А как насчет той истории с Люси Делакор, о которой ты так и не написал? Насчет того дома, откуда она сбежала?
— Откуда тебе известно об этом?
— У меня масса друзей в самых необычных местах, — ответил я. — Старушка Люси по-прежнему числится за тобой, не правда ли?
— Ладно, ладно, хватит. Чего ты хочешь?
— Пат просит, чтобы ты не занимался вопросом сходства этих неглиже в последних двух убийствах.
Лицо Темпла приобрело странное выражение.
— Но ведь я прав, — сказал он мягко. — Не так ли?
— Отвяжись, Митч. Просто Пат не хочет, чтобы в это дело был замешан секс. Вот и все. Это всегда вызывает у публики ненужные мысли. Дай ему несколько дней спокойно поработать, а потом можешь делать все, что хочешь. Согласен?
— Мне страшно много пришлось поработать ногами. Я отбил себе все пятки, выслеживая эти этикетки. А теперь выходит, что все это зря.
— А что тебе удалось выяснить?
Митч пожал плечами.
— Только наметки на возможных покупателей. Продавцы не сказали мне ничего определенного, потому что это очень ходовой товар. Это могли быть какие-нибудь провинциалы, жаждущие привезти что-нибудь сексуальное своим женам, военные, купившие экзотические штучки в большом городе... ну, и дамы, пытающиеся вдохнуть немного огня в стариков-партнеров с помощью нейлона.
— И это все?
— Мне не удалось получить никакого описания покупателей. За исключением, пожалуй, парочки курочек, которые взяли размеры, вполне подходящие им самим. Очевидно, это постоянные покупательницы. Я мог бы их навестить, но не думаю, чтобы от этого был какой-нибудь прок. Может, у тебя есть какие-нибудь идеи на этот счет?
— Самые свеженькие, — сказал я. — Вельда обратила внимание на интересное сочетание цветов: зеленое неглиже на рыжей и черное на блондинке. По-моему, в этом есть какой-то смысл.
— Черт возьми, это самые ходовые цвета. У них даже в запасе нет белых или розовых. Сейчас не в моде скромницы. — Митч откинулся на спинку стула. — Может, ты лучше скажешь Пату, что я все еще занимаюсь этим делом?
— Он повторит то же.
— Просто удивительно, что больше никто не заметил этой связи. Не слишком основательная, но все же зацепка.
— Я думаю, это потому, что все считают, что учительница покончила жизнь самоубийством.
— Я в этом немного сомневаюсь, — проворчал Митч.
— Пат тоже. Но ему приходилось сталкиваться с другими случаями, когда самоубийцы выходят из дома в одном неглиже. Это, по-видимому, довольно распространенное явление.
— Да, я знаю. Она могла выбежать к реке и в пальто. Тогда бы никто ее не заметил. Если она потом потеряла его, то любой из тех, кто шатается в доках, мог найти пальто и загнать его за выпивку, даже не подумав ни о чем плохом.
— Что сказать Пату?
— Я буду молчать неделю. А пока что я все же буду пытаться увязать вместе эти две одежонки. — Он посмотрел на меня поверх своего стакана. — Ну, а как ты сам, Майк? Ты всегда излагаешь интересные версии. Что ты думаешь на сей раз?
— Я этим не интересуюсь. Такова моя версия.
— И в тебе даже не просыпается любопытство?
— Просыпается, конечно, — ухмыльнулся я. — Именно поэтому я буду внимательно читать обо всем в “Новостях”.
После ленча с Митчем я вышел на улицу и свернул направо на Бродвей. Я направился к своему бюро. Утренняя сырость сменилась моросящим дождем, который вымыл улицы и превратил тротуары в сплошной поток зонтиков.
На первых страницах газет, продававшихся в киосках, все еще можно было прочесть рассказ о смерти рыжеволосой девушки, а в одном из дневных выпусков красовалась моя фотография рядом с трупом, а также была помещена фотография мальчика. Я купил несколько газет, сунул их в карман плаща и зашел в Хаккард-Билдинг.
Вельда оставила мне записку, что вышла кое-что купить и скоро вернется. Пока что мне нужно было позвонить в контору Краусс-Тильмана. В конторе я напал на Уолта Хенли, получил у него указания по поводу следующего задания, повесил трубку и добавил к записке Вельды постскриптум. Я известил ее о том, что уезжаю из города на пару дней и потому откладываю наше свидание за ужином. Конечно, эта последняя приписка ей не очень понравится. У нее был день рождения. Но мне повезло. Все равно я забыл купить ей подарок.
* * *
Несколько дней обернулись неделей. Я подъехал к бюро без четверти пять. Вельда сидела за машинкой и даже не подняла глаза, пока не кончила страницу.
— Поздравляю с днем рождения, — сказал я.
— Спасибо, — ехидно ответила она.
Я ухмыльнулся и кинул ей сверток, приобретенный десять минут назад. Она не смогла больше сдерживаться и торопливо сорвала с него бумагу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
— Что ты можешь с этим сделать?
— Ничего. У нас нет тела для эксгумации и нет возможности доказать, что кусочки ткани принадлежат именно тому первому трупу. Еще несколько дней, и в этих тканях не останется и следов химикалий. Яд распадается.
— А как насчет второй девушки?
— Кнут оставил весьма отчетливые полосы на ее теле. Он в точности соответствует некоторым цирковым атрибутам, специально вывозимым из Австралии.
— Покупателя проследили?
Пат покачал головой.
— Их покупают дюжинами. Дело в том, что импортные конторы рекламируют их везде, даже в журналах. Мы проверили книги заказов, и оказалось, что эти штуки продают сотнями только по почте. Практически невозможно определить всех покупателей.
— Тогда остаются только отпечатки ее пальцев.
— И фотография. Ребятам из фотолаборатории пришлось здорово потрудиться, чтобы реконструировать ее лицо.
Он достал ее фотографию на глянцевой бумаге размером 4х5 и внимательно рассмотрел ее.
— Лица вроде этого отлично запоминаются, — сказал он. — Она была настоящей красавицей.
— Можно мне оставить фото себе?
— Пожалуйста. Все равно его поместят в газетах.
— Отлично. Я позвоню тебе, как только повидаюсь с Темплом.
— Думаешь, из этого будет толк?
— Я знаю о нем кое-что, — усмехнулся я. — И он не захочет, чтобы это выплыло наружу.
В половине первого я встретился с Темплом в ресторане “Голубая лента” на 44-й улице. Ему уже перевалило за сорок, он наконец добился возможности печататься в первой колонке, и теперешний успех сделал его еще более циничным, чем прежде. Мне не пришлось объяснять ему, зачем я пришел. Он сообразил все, как только я ему позвонил. Когда мы сели за столик и сделали заказ, он сказал:
— Как вышло, что ты стал мальчиком на побегушках, Майк?
— Может быть, потому, что у меня достаточно тяжелая рука.
Он ухмыльнулся, глядя на меня исподлобья.
— Только не шантажируй меня этой вечеринкой на яхте. Ты это уже использовал дважды.
— А как насчет той истории с Люси Делакор, о которой ты так и не написал? Насчет того дома, откуда она сбежала?
— Откуда тебе известно об этом?
— У меня масса друзей в самых необычных местах, — ответил я. — Старушка Люси по-прежнему числится за тобой, не правда ли?
— Ладно, ладно, хватит. Чего ты хочешь?
— Пат просит, чтобы ты не занимался вопросом сходства этих неглиже в последних двух убийствах.
Лицо Темпла приобрело странное выражение.
— Но ведь я прав, — сказал он мягко. — Не так ли?
— Отвяжись, Митч. Просто Пат не хочет, чтобы в это дело был замешан секс. Вот и все. Это всегда вызывает у публики ненужные мысли. Дай ему несколько дней спокойно поработать, а потом можешь делать все, что хочешь. Согласен?
— Мне страшно много пришлось поработать ногами. Я отбил себе все пятки, выслеживая эти этикетки. А теперь выходит, что все это зря.
— А что тебе удалось выяснить?
Митч пожал плечами.
— Только наметки на возможных покупателей. Продавцы не сказали мне ничего определенного, потому что это очень ходовой товар. Это могли быть какие-нибудь провинциалы, жаждущие привезти что-нибудь сексуальное своим женам, военные, купившие экзотические штучки в большом городе... ну, и дамы, пытающиеся вдохнуть немного огня в стариков-партнеров с помощью нейлона.
— И это все?
— Мне не удалось получить никакого описания покупателей. За исключением, пожалуй, парочки курочек, которые взяли размеры, вполне подходящие им самим. Очевидно, это постоянные покупательницы. Я мог бы их навестить, но не думаю, чтобы от этого был какой-нибудь прок. Может, у тебя есть какие-нибудь идеи на этот счет?
— Самые свеженькие, — сказал я. — Вельда обратила внимание на интересное сочетание цветов: зеленое неглиже на рыжей и черное на блондинке. По-моему, в этом есть какой-то смысл.
— Черт возьми, это самые ходовые цвета. У них даже в запасе нет белых или розовых. Сейчас не в моде скромницы. — Митч откинулся на спинку стула. — Может, ты лучше скажешь Пату, что я все еще занимаюсь этим делом?
— Он повторит то же.
— Просто удивительно, что больше никто не заметил этой связи. Не слишком основательная, но все же зацепка.
— Я думаю, это потому, что все считают, что учительница покончила жизнь самоубийством.
— Я в этом немного сомневаюсь, — проворчал Митч.
— Пат тоже. Но ему приходилось сталкиваться с другими случаями, когда самоубийцы выходят из дома в одном неглиже. Это, по-видимому, довольно распространенное явление.
— Да, я знаю. Она могла выбежать к реке и в пальто. Тогда бы никто ее не заметил. Если она потом потеряла его, то любой из тех, кто шатается в доках, мог найти пальто и загнать его за выпивку, даже не подумав ни о чем плохом.
— Что сказать Пату?
— Я буду молчать неделю. А пока что я все же буду пытаться увязать вместе эти две одежонки. — Он посмотрел на меня поверх своего стакана. — Ну, а как ты сам, Майк? Ты всегда излагаешь интересные версии. Что ты думаешь на сей раз?
— Я этим не интересуюсь. Такова моя версия.
— И в тебе даже не просыпается любопытство?
— Просыпается, конечно, — ухмыльнулся я. — Именно поэтому я буду внимательно читать обо всем в “Новостях”.
После ленча с Митчем я вышел на улицу и свернул направо на Бродвей. Я направился к своему бюро. Утренняя сырость сменилась моросящим дождем, который вымыл улицы и превратил тротуары в сплошной поток зонтиков.
На первых страницах газет, продававшихся в киосках, все еще можно было прочесть рассказ о смерти рыжеволосой девушки, а в одном из дневных выпусков красовалась моя фотография рядом с трупом, а также была помещена фотография мальчика. Я купил несколько газет, сунул их в карман плаща и зашел в Хаккард-Билдинг.
Вельда оставила мне записку, что вышла кое-что купить и скоро вернется. Пока что мне нужно было позвонить в контору Краусс-Тильмана. В конторе я напал на Уолта Хенли, получил у него указания по поводу следующего задания, повесил трубку и добавил к записке Вельды постскриптум. Я известил ее о том, что уезжаю из города на пару дней и потому откладываю наше свидание за ужином. Конечно, эта последняя приписка ей не очень понравится. У нее был день рождения. Но мне повезло. Все равно я забыл купить ей подарок.
* * *
Несколько дней обернулись неделей. Я подъехал к бюро без четверти пять. Вельда сидела за машинкой и даже не подняла глаза, пока не кончила страницу.
— Поздравляю с днем рождения, — сказал я.
— Спасибо, — ехидно ответила она.
Я ухмыльнулся и кинул ей сверток, приобретенный десять минут назад. Она не смогла больше сдерживаться и торопливо сорвала с него бумагу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45